Дневник мертвеца

      ( впечатлительным не читать!)
       
        23 августа 2006 г.

        Вчера я умер. А сегодня холодное тело, служив-
 шее 59 лет приютом для моего сознания, лежит в морге и
 ожидает очереди на последний приём к врачу. Отныне мой
 бывший организм положено называть трупом. И никаких особых льгот ему не  причитается. Правильно. Куча мёртвого мяса и костей. Патологоанатом сделает из внутренностей окрошку в поисках причины смерти и запишет в протокол вскрытия слова, которые навечно останутся моим  окончательным приговором. А я и так знаю .Сердце подвело всех. Голодная тварь по имени Смерть проглотила его первым, а потом уже и остальные органы , словно музыканты в большом оркестре, начали по очереди затихать, в конце концов выдавив из груди прощальный, неповторимый страшный звук. Живые так вздыхать не умеют. И всё.
        Было ли страшно умирать? Да. Но ещё страшнее
 было жить. Теперь на все вопросы есть ответы, но живые их
 не узнают до тех пор, пока сами не переступят эту черту, а мне они не поверят всё равно. Это их право. Раньше я тоже
 слышал и читал рассказы вернувшихся отсюда, но что – то
 подсказывало мне, что здесь они не были. Половина пути –
 это ещё не конец той дороги, где ожидает пропасть, в которую неизбежно падают все живые, и никакая сила обратно их уже не вынесет. Смерть победить невозможно.
 Болезнь – да. Но болезнь является лишь нарушением нормы
 существования биологической машины. И если смерть решит, что этой машине пора остановиться, она выключит её без сожаления, оставив только труп, чтобы над ним живые ещё и поиздевались. Ну вот, пришла и моя очередь.
        Близкие и друзья в печали, враги тихонько радуются, а любившие меня и знавшие, что рано или поздно
 это случится, не смогли сдержать слёз. Кончину опошлять
 нельзя. Пусть поплачут. Они за мной, а я за ними. Для
 живых время продолжает идти вперёд, для таких, как я,
 оно остановилось навсегда. Мёртвым время просто не
 нужно. Целый океан, без начала и конца, бездонная Вселен-
 ная, строгая прямая линия вечности, вся поделенная на
 мгновения, учтённые до последнего непонятно кем, но
 ни одна его капля никогда и никуда не терялась и не про-
 падала зря. Потому что каждое мгновение что – то проис-
 ходит, и на этом держится весь фундамент жизни. Отныне
 я присоединился к тем, кто находится вне его влияния и
 контроля.
        Как мне здесь…хотел сказать “ живётся “. Совсем
 не так, как раньше. Абсолютно всё по – иному. Не надо
 заботиться о теле, пище, сне, работе, здоровье, поведении,
 любимых людях и вещах. Здесь этого ничего нет. Ни света,
 ни звуков, ни холода, ни жары, ни прикосновения кого бы
 то ни было я не ощущаю. Я нахожусь в кромешней пустоте.
 Но моё “ я “, моё сознание существует. Ничего, кроме этого
 нет. Трудно привыкать к самому необычному: нет тела. Но
 сожаления, или неудобства, что оно исчезло – никакого. Без
 него проще и удобней думать и переживать происходящее.
        Собственно, из происходящего вокруг – не наблю-
 дается ничего. Первые минуты смерти именно этим меня и
 смутили, если не сказать, напугали. И ни с глубоким сном,
 ни с обмороком, и даже с прижизненным представлением о
 смерти, настоящую смерть не сравнить. Никакие усилия
 воли не помогли заставить себя проснуться и встать.”Это
 конец” – понял я, но блаженства вечного сна и покоя при
 этом не наступило. Не один раз повторяемая живыми фраза:
 “ На том свете отдохнём”, в данный момент была совершен-
 но неуместна. Мысли метались, как молнии перед грозой,
 вопросы самому себе ставились конкретные и прямые, и
 отвечать надо было честно и быстро. Понимая, что никто
 мне сейчас уже не поможет, я старался думать предельно
 реально, не кривя душой и не обманывая самого себя.
 Оптимизм здесь был совершенно ни к чему. Будущее отсут-
 ствовало напрочь, прошлое осталось за поворотом. Выбора
 не было. Ужасный факт смерти загнал меня в чёрный квадрат небытия и сопротивляться, или бунтовать было
 бесполезно.
        Но – сказать легко. С эмоциями справиться было
 труднее. Не давало покоя многое: оставшиеся без меня
 близкие, незаконченные дела и неразвязанные ситуации,
 страдающие животные, которых был полон дом, обречён-
 ных теперь на верную гибель, любимые и нужные вещи,
 необходимые при жизни, и здесь их как- то недоставало, а
 главное – это то, что я ни с кем не успел проститься. Чтобы
 не испугать их, я всё оттягивал срок прощания, но ведь
 мысленно, только скрытым взглядом, я ведь мог сказать им:
 “Прощайте и простите”, и уйти навечно со спокойной сове-
 стью. Не успел. Теперь поздно. Хорошо, если простили.
 Умные и добрые прощают быстрее и охотней, слава Богу –
 почти все, кого я знал, именно такие. Каким я остался в их
 памяти? По делам моим, по делам. Ещё раз – простите, что
 было не так.

        24 августа 2006 г.

        У смерти два крыла. Чёрное и белое. Одно – наказа-
 ние, второе – благо.
        Наказание – страшное, постоянное и боюсь – вечное. От него ни во сне не спрятаться, ни водкой забыться, ни слезами облегчить, ни выстрелом в сердце не вышибить.
 Потому что с приходом смерти, кроме собственного созна-
 ния, ничего не остаётся. Парадокс? Да нет, логично. И
 правильно. Теперь будет время и подумать, и покаяться, и
 помучиться за всё то, что было сделано при жизни. Это –
 чёрное крыло.
        Белое – лёгкое и по – неземному радостное. Состояние счастья трудно описать, но если у вас нет тела, нет того
 груза, который вы всю жизнь таскали за собой, пере-
 мещали его по белому свету, кормили, лечили, берегли,
 защищали, одевали, согревали, а оно, неблагодарное,
 болело, старело, требовало столько внимания и времени,
 что если бы оно вдруг куда-нибудь подевалось, это было
 бы настоящее счастье. Ну, вот и свершилось то, о чём вы
 боялись всерьёз подумать, когда были живы. Его нет.
        Теперь я понимаю, зачем к старости тело становится непослушным и приносит невыносимые страдания своими болезнями. На финишной прямой жизни
 каждый человек должен пройти через физические муки,
 чтобы здесь, наконец избавившись от них, по – настоящему понять, что такое полная свобода и чувство высшего
 счастья.
        Это касается и души. Чем ближе к смерти, тем
 каждый из живущих уходит всё дальше и дальше от друзей,
 приятелей, родственников- всех тех, кто когда –то приносил
 больше радости, чем огорчений. С годами одиночество
 становится жестокой нормой. Человек обязан медленно
 привыкать к нему, чтобы здесь не случилось того отчаяния
 и страданий, которые бывают у неподготовленных. Два
 крыла смерти начинают расти ещё при жизни. Не хочу гово-
 рить о тех, кто умер, не дожив до старости. Им гораздо хуже. Потому и не хочу.

       

        ( продолжение следует )