Волошинский триптих

Максимилиану  Волошину

ЗУБЧАТЫЙ  ПЕЙЗАЖ

По склонам горным лунное сиянье
Спускается, как желчь, к морским брегам,
Разбросаны по коим тут и там
Трава и щебень, камни без названья.

Видны фигур каких-то очертанья,
Ползут стада существ, незримых нам;
Среди развалин вековечный храм
Нам дарит йода терпкое дыханье.

Нас овевают сумрачные сны,
Но,  рдяно-буры, светлы и мрачны,
Мелькают кипарисы сосны, ели.

Огнем глубин и влагой дождевой,
Предстал неповторимый профиль твой,
Как вдохновенный пафос Коктебеля.


ВСПОМНИВШЕМУ  ОБО  МНЕ

Властитель снов, по гребням гор зубчатых
Уплывши к непостижным берегам,
Успел поведать о незримом нам,
Среди полночной тьмы лесов косматых.

И свой сонет тому я передам
Кто провожал восходы и закаты,
Кто, укротив вселенские набаты,
Смог воскурить заветный фимиам.

Да, тот, кто смог постичь святой фавор,
Алмазом чьим блестел безумный взор,
Тот, кто был в склеп судьбы при жизни брошен.

Тот – это он, кто, вдруг, воспряв  от сна,
Решил назвать друзей всех имена –
Мой добрый друг – Максимильян Волошин.


КОКТЕБЕЛЬСКАЯ  ГРИВА

Я был в твоих краях и видел профиль твой,
Исполненный любви к земле, тобой воспетой;
Я слышал ветра зов... как окрылён победой,
Тебе в веках слагает гимн морской прибой.

Заветный Карадаг, лучами дня согретый,
Над пафосом сердец вознесся ввысь мечтой,
И в памяти моей проходят чередой
Кудесники миров, крещённых в водах Леты.

Природный памятник твой истинный венец,
Ты этих дивных мест божественный гонец,
Оставил добрый след, взойдя легендой новой.

Распахнутая дверь… друзьями полон дом,
И музы славные резвятся мило в нем,
Пред львиным образом поэта-богослова.