Прощание

   Среди двоих, обучавших нас ивриту, одна- это молодая девушка. Её имя переводится на русский как миловидная, приятная. И действительно, такой она и была, со стройной фигурой. Одевалась красиво, но строго, без всяких вольностей. И тому была причина- как-то на занятии, объясняя причины появления огласовок (что-то около пятисот лет назад), она из своей сумочки достала какую-то толстую книгу, благоговейно поцеловала её и потом раскрыла. Это был какой-то молитвенник или ещё что-то религиозное. Всё ясно- растёт в иудейской строгой семье! Закончив рассказ (на английском, разумеется), она, убирая толстенную (но небольшого формата- что-то вроде 10х15, фотографы помнят) книжицу, вновь поцеловала её. На одном из занятий, оживляя урок или ещё по какой-то причине, она включила в своём телефоне песню. Еврейская песня оказалась нам с Лайлой знакомой, только вместо слов: Мне мама тихо говорила \ Зачем ты дом родной покинул- был совсем другой текст! Сам факт записи в телефон говорит, что песня- одна из её любимых, что слушает и напевает её частенько. Ну, мы с Лайлой оба ходим в хор, так что с удовольствием запели знакомый нам мотив. Пела с нами и она, ноты брала верно, хотя голос не сильный и в местах, где требовалось тянуть, она немного (как бы поточнее сказать?)… Ну, вот как в русских деревнях бабоньки иногда поют с подвыванием, что ли. Но это было в её первом пении с нами. Было и второе пение, и третье. А как-то она так увлеклась, что лихо оттопывала ногами и ловко отбивала ладошками ритм по столу! Я залюбовался ею, продолжая петь. И вот эти молитвенники толстые- как всё это сочетается с лихим исполнением? Но ведь молодая же девушка- мудро рассудила Лайла.

   Вдруг узнаём, что приходим на последний её урок. А я ещё только три занятия провёл с нею по изучению русского. Завклубом Лайле показала подарок от себя и сказала, что будет отсутствовать во вторник, и чтоб Лайла его вручила. Подарок оказался каким-то не то полотенцем, не то покрывалом, которым накрывают особый хлеб (халу, что ли?) перед субботой- святым днём. В одном месте серебряной нитью была вышита Менора (=семисвечник) и слова соответствующей молитвы. Ну, сказать-то поздравление придётся мне, а вручит Лайла, так и договорились.

   Приходим, оба опечаленные немного. Весело входит наша учительница, выкладывает на стол шоколадный торт, ножичек, 3 стаканчика и питьё- холодный ароматный чай (всё строго кошерное!)- всем троим ясно, что урок не получится. Лайла пошла за подарком, а я спросил: “И на кого же вы нас покидаете?” Но тут Лайла вносит этот свёрток- подарок от клуба, затем достаёт свой подарок (а Лайла художник-прикладник, и некоторые свои изделия она уже приносила в воскресенье) и тоже вручает (один я, как дурак, оказался без подарка учительнице), беседа пошла сразу на трёх языках: Лайла по-русски и кое-что на иврите (в затянувшиеся паузы я влезал, помогая английским), учительница по-английски, а я переводил то с русского, то с английского. Был ли кто из нас заграницей? Я был в СССР невыездным (слово произнёс по-русски медленно, а затем разъяснил). Лайла собралась к глухой тётке в США, но- началась война в Ираке, американское консульство в тот день никому не выдало виз, а потом желание как-то угасло. Где моя семья? Где семья Лайлы? Лайла сообщила, что в сентябре приедет дочь с сыном. Настал и наш черёд- давно Лайла спрашивала меня, какая же профессия у нашей учительницы? Это я и спросил. Та ответила, что летит через Москву в Нью-Йорк изучать иудаизм, чтобы стать учительницей и преподавать его детям. Добавила, что может быть (это она произнесла три раза) прилетит в город следующей осенью. Похвалила наши успехи в иврите. Посмотрела на часы. И мы стали желать ей успеха, удачи- всё, что я вспомнил из английских фраз.