Цветник

Вечер. Чаевничаем. Открыта коробка зефира.
В блюдце пюре из антоновки в цвет янтаря.
И светел цветник одинокой квартиры
маленькой женщины одинокой,
затерянной в травах, камнях и морях,
в песках, в метеоритных потоках
летящей вселенной. И словно во сне
вяжутся петли беседы негромкой.
За тюлевой занавеской в окне
детский сад – здесь гурьбою теснятся потомки
упрямого кактуса-декабриста,
давно уж сосланного на балкон.
А в комнате, под потолком,
бойкой кисти местного живописца
незабудки глазастые пухлым букетом.
В красном углу под иконами – ветка
пластмассовой розы, и свечка из города Ерусалима.
И теплится тонкий пучок негасимый
вербы пасхальной в хрустальном стакане.
А над портретом единственной доченьки Ани,
подростком умершей, увы,
с усильем взрастает из-под листвы
цветик мать-мачехи на фотообоях.
А в вазе горят принесенные мною
астры рубиновые венцы,
и лепестков, этих чувственных губ,
жаркий лепет, и стеблей объятья...


И хладные струи влечет темноводный Коцит,
и смотрят, и смотрят на том берегу
безмолвно стоящие братья!


Но как победительный сон,
за кругом земель и времен – 
слышен серебряной ложечки звон,
и вьется чаинок круженье,
и блики, и милые легкие тени
струятся над чашкой янтарного чая.


И блещет в журчанье бесед
предвечное Слово, что было в начале,
и за плечами
встает немерцающий Свет.