Степная сказка ч. 1

      
               
                Григор Тютюнник
Перевод с украинского
                ЗАБЫТЫЙ КУРЕНЬ
                1

       Никто уже и не помнит, сколько стоит посреди степи тот Курень: хатка, не хатка – ни стен, ни окон, ни трубы. Однако ж  и стожок, не стожок – есть двери. А за дверями  - холодный морок, грибами поганками пахнет, да старыми досками. Ещё у Куреня есть две большие дыры по бокам. Одна зияет на полночь – дуют туда зимой ветры холодные, другая на полдень – дуют туда ветры тёплые.
         Летают вокруг Куреня и другие ветры и ветерочки, смотрят в какую бы им весёлую дырочку свистнуть. Полуночные – ветры чёрные; рассветные – голубые;  полуденные – золотые, а вечерние – зелёные...
         И всяк свою песню выводит в дверях, да прорехах Куреневых: чёрный ветер, полуночный, стонет по совиному; голубой, рассветный, шепчет спросонья; золотой, полуденный, весело посвистывает, а зелёный, вечерний, тихо воркует – хочется ему спать.
         Стоит Курень, стареет. Мох на нем постлался жёлтый и зелёный, бурьяны вокруг разрослись  некошены, нетоптаны: полынь и овсюг, ковыль и молочай, горошек и василёк… А, на самом верху Куреня, тополёк вырос – залетел, видно, ещё семечком. Откуда оно прилетело – кто знает? Так, приблудный тополек.
         Зимой да весной открыт Курень с утра до вечера и целую ночь. Заходи в двери, залезай в окна-дыры, если тебе дверей мало! А осенью и летом – стоп! Потому что и двери и дырки, и бурьян вокруг затканы паутиной -  сверху вниз, вдоль и поперёк, по кругу и наискосок. Разными, так как каждый паук по-своему думает: один кругло, другой вдоль, третий поперёк... Какая думка, такая и сеть!
         Неспокойно в Курене. От мха запах дурманящий исходит, а внутри все гудит: то ли ветры степные, а может шмель, залетел, да никак не выберется.
         Забытый Курень. И никто уже не помнит его молодым, когда был он прибежищем от гроз, жары и холода, служил всем степнякам:  и пахарям, и сеятелям, и жнецам, и молотильщикам... А, поля пахли хлебами, дынями, арбузами и жаворонки высоко в небе покачивались на крыльях. Вечерами перед дверями Куреня горел огонь, собирались утомленные люди и пели вечернюю песню. Потом и люди и песни засыпали, и только пламя от костра, то взлетало вверх червонными языками, то гнулось дугой от ветра, а то совсем угасало и тогда до рассвета, шипя и выбрасывая в ночь неиссякающий жар, вокруг Куреня целыми роями летали искры и тихо гасли одна за другой.
          Теперь Курень давно живёт посреди степи сам по себе. Уже и говорить разучился. А знал же! Не сам знал, что правда, то правда, а научился от того, кто смастерил его – дядьки Демида, плотника и портного. Было это так. Когда Демид тесал дерево для Куреня, то перед тем, как сесть передохнуть, разгибая спину и берясь руками за поясницу, говорил:
           - О-ох! Болят мои косточки... Видно на дождь.
          А, сделав раму для Куреня, чтобы он мощно стоял на земле, оббив его досками, чтоб было на что соломенные охапки вязать, а потом ещё и прошив, он перед тем, как сесть на траву и закурить трубку, - а, может, на радостях, что Курень уже готовый,  восклицал весело:
            - Ух! Заморился, чтоб тебе абищо.
          Не на Курень говорил «абищо», а на самого себя Абищо. А что это такое никто не знает, даже сам дядька Демид.
  Потом, отдохнув и перекурив, ходил Демид вокруг Куреня, причесывая граблями стреху, и, пробуя  раскачать ее рукой, говорил сам себе:
        - Ш-шо-о? Век стоять будет! Демид как смастерит, так навек. Вот!
  А, на другой день пришли люди забирать Курень в степь. Стали подсаживать его на воз, а он вдруг сказал так тихонько, как старенький Демид:
            - О-ох!
          А, как везли его по степи, ветер забавлялся новенькой соломенной прической Куреня, тёрся о его соломенные бока, он всё говорил удивлённо:
            - Ш-шо-о? Ш-шо-о?
Когда ж привезли и ссадили с воза на землю, Курень радостно выдохнул:
       - Ох!
И часто он потом так говорил, потому что часто его перевозили и переносили с поля на поле, с бахчи на бахчу.
Теперь забытый Курень молчал изо дня в день, из года в год, так как никто его уже никуда не возил и не носил. Уже и не скажет никто, как раньше, бывало:
    - Ой, спасите, какая жара несусветная! Айда, люди  в Курень!
Или:
          -  Что это за огонь так играет в степи?
          -  А, то, около Куреня сторожа ужин варят.
Теперь нет. Теперь, разве кто проезжающий или проходящий спросит у селян:
          -  Что там чернеет в тумане, среди поля?
          -  То был когда-то Курень, - скажут ему. - Теперь там никто не живёт.
          Да и всё. Так думают и говорят люди. Ведь им неизвестно и, наверно, невдомёк, что на самом деле Курень, хоть и очень старый, да живой. На самом деле в нём живут и усердно работают, едят и спят, иногда играют, когда как. Живут в нём те, чьи голоса люди никогда не слышали, не знали и, даже, думают, что их нет. Пусть себе думают. А, мы лучше подивимся и послушаем...


продолжение следует

(курень - жилище, имевшее стены плетёные из двух рядов прутьев или камыша, с заполненным землёй для тепла и прочности пространством между ними, камышовую крышу, с отверстием для выхода дыма)