Трактат о шутовстве

Трактат о шутовстве

В недавние и дальние эпохи
среди любой народной суеты
в забаву всем кривлялись скоморохи,
насмешники, придурки и шуты.

И нынче всюду их кордебалеты,
потешки и чудные антраша.
Во всю звучат скабрёзные куплеты
про всё про то, в чём вязнет их душа.

Им нравится мельканье на эстраде,
их шуточки заполнили эфир,
кто с подковыркою, кто денег ради
смущают люд и будоражат мир.

Хохмящий сброд с амбицией магистров
творит ушаты инвектив и хвал.
Ершистым нравится клеймить министров
за вечный государственный развал.

Такое в юмористах донкихотство,
такой ехидный бесшабашный нрав !
И главам государства достаётся.
Поди-попробуй, разберись, кто прав.

Какие-то зловредные особы
своим кривляньем осквернили храм.
На этот раз сыскались судьи, чтобы
ударить тем сквернавкам по мозгам.

Заслуженный приятель из охраны
недоуменно задаёт вопрос:
"А не пора ли завинтить все краны
и всем шутам нещадно стукнуть в нос ?"

Чудак не слазал в древние анналы,
не ведает об опыте царей.
Империя потехи обожала
и часто привечала штукарей.

Шуты толпой теснились возле трона;
могли, при случае, дразнить вельмож,
копируя их речи и поклоны.
Иной бывал в опочивальню вхож.

Бывало, не сумняшася ничтоже,
шуты без страха проявляли прыть:
предерзко кукарекали без дрожи,
могли польстить, могли и уязвить.

Иной готов был вынести мытарства,
но не терпел в правителях парши.
Прислушавшись, владыка государства
мог выказать величие души.

Не раз-не два случались перепалки.
Бывало, после дерзкого словца,
шут долго бегал от царёвой палки,
спасая зад и лепоту лица.

Шутам не полагались аксельбанты
за службу языком и костяком,
но самый ушлый за свои таланты
закончил век касимовским царьком.

Учёный шут, творец забавных басен,
был принят в императорской семье.
но часто тех, чей юмор был опасен,
тащили в суд и к пыточной скамье.

(А нынче пёстрый хор таких орясин
разросся в целый шумный легион.
Их суемудрый кавардак потрясен,
и никого - почти - не гонят вон).

Уверенные в правоте и силе,
цари в порфире были как в броне,
своих шутов терпели и любили
и относились лучше, чем к родне.

И наша власть - любой её приспешник -
пока стоит надёжно на посту,
смеясь глядят на то, как пересмешник
бросает инвективы в пустоту.

Шуты у нас предерзки и отважны.
Не дай бог, дрогнет правящая рать
и станет чувствовать себя неважно ! -
Тогда иным шутам несдобровать...

 (Особо ядовитых зубоскалов,
теряя стойкость, власть не пощадит,
а льстивый хор, взамен былых вокалов,
вспоёт навзрыд у треснувших корыт).


Этап судьбы

Этап судьбы кровав и лют -
продленье злой средневековости,
раздолье гуннов и Малют
во всей уродской бестолковости.

Во мне мечта, чтоб мудрый суд
смирял владык с избытком псовости,
а наяву всё пляшет кнут
их дикой вековой борзовости.

Мечта - как чистый изумруд,
но невпопад мутны все новости,
и ретрограды всё цветут
в своей разительной багровости.

С рожденья шаток мой статут.
Я - узник мстительной суровости,
Весь век всё ждал, что отомкнут
мой каземат стальной дубовости.

Отзывчивый на всякий гуд,
безудержный в своей рисковости,
хочу, чтоб мир вздохнул без пут
тупой погибельной слоновости.