Фантомные боли

На платформе мечутся лица.
Сижу в душном вагоне метро.
Старушонка, напротив, ресницы
Вытирает затертым платком.

Под морщинистой, тонкою кожей
Пробивается скорбная тень,
А во взгляде туманном, поблёкшем
Остывает как будто бы жизнь.

Рядом с нею стоит некий «кореш»,
Весь испариной пота покрыт.
Пробухтел: «Бабулёнка, выходишь?
Чо стоишь то тогда на пути!?»

Тут, в ней словно бы жизнь всколыхнулась,
И зажегся в глазах теплый свет.
«Здравствуй… Здравствуй сынок! Я тут… малость
Прикорнула… ты как раз на обед!

Помнишь ли… Помнишь ли, как мы любили
По утрам ломать тёплый хлеб?
А потом, голубей им кормили…
Помнишь ли… Помнишь, иль нет!?»

И она, вся дрожа, тянет руку
К его красному, злому лицу.
Он в ответ: «Очумела, старуха!»
И пихает ее, как овцу.

Снова мертвенность к ней возвратилась,
Отрешенность опять в ней царит.
Как вселенная перевернулась!
Она дальше, в дверях стоит.

Я гляжу на неё, изучая
Её внешность, морщины, глаза.
Сколько лет ей, понять я пытаюсь…
Вдруг, я обмер – ей нет и полста!

Я стою, словно в оцепенении,
И забыл отвести свой взгляд.
Вновь случилось с ней превращение.
Я молчу. Она смотрит в меня.

«Ты совсем исхудал, моя кроха!
Ты посылку мою получил?
Видишь, я совсем уж старуха.
Без тебя этот мир мне не мил.

Я всё жду тебя, ты не приходишь.
И на письма ответы не шлёшь.
Я люблю тебя! Ты это знаешь.
Ждать я буду, пока не придёшь!

Знаю, врут… Знаю, врут злые люди!
Время тянется – веретено.
Не погиб ты! Ты ранен в бою был!
В том бою, под селом Ведено.

Что же мать ты свою не целуешь!?
Не прижмёшь её к сильной груди?!
Смерть во мне без тебя живёт, видишь.
Мне одной эту боль не снести.»

Она вдруг покачнулась, осклабясь,
Зашатался на стрелках вагон.
Я сказал: «Должно, Вы обознались?
Не бывал я в селе Ведено».

Она дрогнула. Поезд тут замер.
Она смотрит бессмысленно в пол.
«Извините, что вы сказали?
Ах… Простите…
Это сердца фантомная боль».