День до сотворения мира

ГЕРОИЧЕСКАЯ ДРАМА
О ЗАЩИТНИКАХ ПРИДНЕСТРОВЬЯ
В ТРЁХ ДЕЙСТВИЯХ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Гвардейцы и  ополченцы:
Владимир Казанский,
Николай Чухненко,
Валерий Хадыкин,
Александр Градинар,
Михаил Браду,
Семён Мильман,
Борис Сидоров,
Иван Новиков.

Безымянная группа казаков,
среди них выделяются: Серёня, Сашок.

Пожилая женщина-молдаванка.

Бендерский  писатель Леонид Литвиненко.

Молодая монахиня Кицканского монастыря.

Группа иностранных журналистов.

Автор заранее извиняется перед всеми, кто  найдёт своё сходство по фамилии или другим деталям действия. Героическая драма –  прежде всего,  художественное произведение, хотя в его основе  неопровержимые факты истории. Отдельные упоминаемые  лица  реально существовали.   

                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Утро жаркого июльского лета 1992 года. На переднем плане – типичные молдавские  хаты при въезде в город Бендеры со стороны Каушан. На  заднем плане,  в дымке  – большой южный город  с пяти- и  девятиэтажными домами, строительными
кранами, высокими трубами промышленных предприятий. За многоместной  брезентовой палаткой, выгоревшей под безжалостно жарким солнцем, виден красно-белый шлагбаум, перекрывающий широкую полосу  асфальтированного шоссе, под охраной гвардейца,
вооружённого автоматом Калашникова. Казанский  ходит вдоль шлагбаума. Смотрит на  небо, потом на часы, играет  «побудку», больше похожую на туш…
Казанский подходит к палатке, откидывает и закрепляет половинку входного полога,  кричит громко, с вдохновением.



К а з а н с к и й. Добрым молодцам – доброе утро! Подъём, защитники Приднестровья! Родина-мать зовёт!

                Голоса из палатки:

– Казанский, не вспоминай её мать, как Бога,  всуе… Умолкни или ты на всю оставшуюся жизнь с сегодняшнего утра лично для меня – враг номер один. Понимаешь,  во сне я только что  побрился, принял душ, прилёг с любимой женой в кровать, уткнулся  в её ароматную грудь… Ты же, изверг, всю картину с маслом и акварелью испортил, лишил меня главного удовольствия…
– Казанский,  не делай мне вырванные годы и не расходуй мне последний нерв! Изыйди вон, сатана,  сгинь, или тебя ожидает  досрочная смена на посту, хоть  не моя смена...  Будить тебя буду каждые пять минут.   Узнаешь, каких сладких снов ты лишил меня и сотоварищей на рассвете... Не заказывай   мне такой оркестр из двух придурков, в три ряда, с одной губной гармошкой…
– Казанский, уйди на полметра от палатки. Отошёл?  Теперь оглянись.  Не стоит ли там старуха с косой? Если появилась, сообщи,  без промедления выхвачу косу из её  рук… Догадайся, зачем? 
– Ка-зан-ский?!

К а з а н с к и й. Да, я – Казанский. Ну и что?  У меня одна привилегия: я знаю вас всех, как облупленных, ху ис ху, как говорил незабвенный разрушитель Советского Союза… Если  я  рассвирепею, ваша палатка будет пропускать воздух и небо  в отверстия сверху до низу, даже если там не будет меченого Горбачёва…

              Из палатки выходит, потягиваясь, Михаил Браду.

Б р а д у. Ты что, Казанский,  впрямь рехнулся,  решил   нас  всех перестрелять?
К а з а н с к и й.  (Почти шепотом). С какой горы ты скатился? Мне с собой легче покончить, чем на вас дуло «калаша» наставить… Мы же команда: один – за всех, и все – за одного…
               
  Михаил Браду, поворачивается, заглядывает в палатку.

Б р а д у. Ребята, Казанский в очередной раз пошутил… Он за нас –  в огонь и в воду! Выходите на свет божий… Тут такое утро!
.
           Из палатки выскакивают сразу  Сидоров и Новиков.

С и д о р о в. Где огонь?
Н о в и к о в. Где вода? Где свет божий?
К а з а н с к и й. Вода, как всегда, в умывальнике… Огня, ребята, не накличьте с утра. Он нам  ни к чему. Воды  в Днестре  всем хватит…
Н о в и к о в. Как сказать... Румынам наш Днестр маловат  по  размеру. У них  на
Волгу аппетит пробудился… Сколько они нашего брата  утопили в Днестре? Надо топить, топить всех, как фрицы топили корабли   союзных конвоев!  Как быть с теми, кто через много лет так не узнает о  своих мужиках и близких, пропавших без вести?..
К а з а н с к и й. Что  тебя  с утра  так понесло на политику… Ты кто?
Н о в и к о в. Здравствуйте, я – ваша тётя. Будем знакомы на втором месяце    беременности…  Кто я?  Поющий и воюющий поэт! За что страдаем? Чтоб ей было пусто, этой политике…
С и д о р о в. (Идёт к умывальнику. На ходу склоняется к Казанскому и на ухо шепчет  с явным юмором). А вааще, как тут у нас? Не завяли наши помидоры? Не завелись ли клопы в нашем хозяйстве?
К а з а н с к и й. Мир и благодать! Под утро слышал:  абрикосы падали  в соседнем саду… В районе  крепости стреляли, пахло гарью, где-то горела очередная квартира или дом…
С и д о р о в. Да ты шо? Надо понимать, абрикосовый шум ты принял  за происки лазутчиков?
Н о в и к о в. (То же направляется к умывальнику, наливает из ведра воду, напевает что-то похожее на романс). Утро туманное…
Б р а д у. Откуда туманное? Доброе, ясное…
Н о в и к о в. И, слава Богу!
С и д о р о в. Давно в веру подался?
Н о в и к о в. Как только окрестили в семь лет, так и сразу… К нам  в деревню явился на мотоцикле заезжий священник… Посреди деревни поставили корыто деревянное, налили туда воды, поп покупал в ней  свой крест, может быть, даже серебряный, вроде как воду освятил… И всех, кто пожелал, от мала до велика окрестил…

     Из палатки доносится голос Семёна Мильмана.

М и л ь м а н. Вы мне просто начинаете нравиться! А при крещении усекновение мальчикам делали? 
Н о в и к о в. Сёма, а с откуда вы будете?
М и л ь м а н. Я имею вам сказать, что я с Одессы-мамы…
Н о в и к о в. Усекновение, как вы, Сёма, изволили выразиться, не в правилах православных. Я дико извиняюсь, но даже в русском городе Одессе  каждый еврей знает: русские так просто не отдают, что им принадлежит…
М и л ь м а н. Не делайте мне беременной головы.  Ещё и как отдаёте! Будем считать? Аляску продали проклятым американцам не за понюх табака… Порт-Артур сдали  без боя китайцам. Генсек Хрущёв, очень даже русский человек, отдал в  безвозмездное пользование Крым, российскую житницу здоровья и славу российского флота…   
Н о в и к о в. Сёма, складно малюешь, но  не режь мине по живому. Ты уже трижды за раз мне сделал обрезание. У меня уже ничего не осталось… Не доводи до греха!  Иначе я сейчас тебе сделаю  очень даже больно, как ты мне, только что, но по-русски…

Мильман продолжает общаться из палатки, видимо, ещё с кровати…
            
М и л ь м а н. Здасьте вам через окно.  Не надо мине этих подробностей! Когда я сплю, какой я национальности? Я или есть человек на этой  земле обетованной или меня нет… Вы же меня не видите? Значит, меня нет. Так кто я?
Н о в и к о в. Еврей-невидимка…
М и л ь м а н. Кто я и шо вам с-под меня надо? (Высовывается заспанный, с чёрной взъерошенной, кучерявой  шевелюрой). Таки да! Я – видимка! Ты же видишь меня?
Н о в и к о в. Теперь вижу!
М и л ь м а н. Я шо-то не понял, кого ты имеешь ввиду?
Н о в и к о в. Обличье человечье… Небритое, правда, неухоженное,  женщинами не обласканное. Пора бы бычка молодой женщине показать... Ты бы ей,  ох, что-то бы показал! И не пожаловалась, как Сара после первой брачной ночи: «Я знала, что делают обрезание, но не до такой степени…»               
М и л ь м а н. (Направляется к умывальнику и говорит  почти с серьёзной  миной) Не надо мине этих подробностей, пошляк!
Н о в и к о в. Не отрицаю, Сёма… Могу и отрицать: не хочу быть пошляком…
М и л ь м а н. Я дико звиняюсь, хлопчик! Достал ты всех своей деревенской  философией…
Н о в и к о в. (Начинает напевать известную всем  песенку Аллы Пугачёвой). «Если бы не я,  не я, не я… Не было б тебя, тебя, тебя…» Сука, ой, (Мотает головой, пытаясь, якобы, исправить  свою оговорку), скука, я хотел сказать, коварнее всякого врага. Она  бы всех нас поодиночке вывела б из строя… Я же по гороскопу – весы. Всё взвешиваю… Взвесил, продал – за что купил… А вас всех я просто обожаю. Вы для  меня  все  очень даже  ничего... Вас я никому и никогда не продам, ни за какие гроши, будь они даже в долларовом эквиваленте…  В будущем, если живыми останемся, как мы будем друг без друга существовать?  Не знаю, дети мои...

Из палатки выходят один за другим остальные бойцы – Николай Чухненко, Валерий Хадыкин, Александр Градинар, они  приветствуют всех с добрым утром и сразу усаживаются на деревянные скамейки у деревянного стола, с готовностью позавтракать. Казанский, как старший по званию,  напоминает об обязательном прохождении  утренних процедур,  только после этого можно  приступить к завтраку. Чухненко, Хадыкин, Градинар без особого рвения плетутся гуськом к умывальнику, плескают друг на  друга водой. Казанский пытается их успокоить, поторопить к столу, на котором появляются буханки чёрного хлеба, белые батоны, банки с тушёнкой, зелёным горошком, сгущённым молоком…

К а з а н с к и й. Кушать подано, дети мои. (Новикову). Ваня, ты у нас сегодня, кажется, дежурный по камбузу? Принёс хотя бы чайку…
Н о в и к о в. (Как всегда с юмором воспринимает  первую  фразу Казанского, вскидывает высоко свои руки и  осторожно укладывает их туда, где сходятся ноги). Дети мои, вас уже зовут? Где женщины, чтобы эти дети получились?.. (Его не все поняли,  после паузы он переводит разговор).  А кроме чая, не причитается ли нам  что-нибудь покрепче?
К а з а н с к и й. «Сегодня  праздник у девчат, сегодня в клубе танцы…»
Н о в и к о в. Не праздник, конечно… Но даже самый скромный день не грех  отметить… В нашей ситуации, день прожил и славу Богу…
К а з а н с к и й. Значит, скромно и  позавтракаем… Что,  сегодня мы  успели? Завалить самолёт?  Подбить  БТР?  Лишить снайпера  прицельного глаза? Такие подвиги за нами на сегодня, вроде бы, не числятся… Значит, всё скромно, нажимай на сухой паёк…
С и д о р о в. Нутром чую,  нынче что-то должно  случиться. Ей-богу что-то
произойдёт, а что, сказать не могу… Эх, как  говаривал Вова Высоцкий, нам бы к сухому пайку да щец  с потрошками!
М и л ь м а н. Я вас умоляю! Отдохните от этой мысли! Я бы сейчас умял сковородку  кубанской яичницы. Как у  моего  земляка-одессита Карцева… Салат из свежих огурчиков, со спелыми  помидорами, зелёным лучком, укропчиком с ароматным подсолнечным маслом. Всё – с Привоза... Яичница – на сале, пузырится, шкварчит…
Г р а д и н а р. Что значит – шкварчит?
М и л ь м а н. (Шутливо) Ты, чё ли, не русский?
Г р а д и н а р. Мы с Браду – молдаване. Треяскэ аич…
М и л ь м а н. Я имею вам сказать, что мы тоже  живём здесь,  на Молдаванке… Мне ваши подробности  ни  к чему. Главное, чтоб человек был хороший… Я, таки, вижу: своё предназначение ты  оцениваешь по достоинству… Так, ребята? У нас полный консенсус по  интернациональному курсу: русский, украинец, молдаван,  еврей… Кто ещё? Подходи! Не будешь лишним и гонимым…
Ч у х н е н к о. Всё хорошо: щи с потрохами,  яичница на сале, салат из свежих овощей с Привоза... Но, поверьте, нет ничего лучше  украинского борща! Готов есть его на завтрак, на обед и  на ужин. Если  готовит борщ  моя Маша, запах на весь подъезд… Соседи часто спрашивают: «Ты чего это, Маша, опять затеяла?» – «Борщ! Мой без ума от него, никаких деликатесов ему не надо, был бы борщ…» Многие варят борщ, но такой, как  моя Маша, никому ещё не сподобилось... Честно говорю. Сначала она варит бульон. Да не на костях, а на хорошем  шматке жирной свинины. С крупно порезанным луком, с  морковкой, с лавровым  листом  получается настоящий, ароматный бульон. Готовность  бульона по запаху можно определить…
М и л ь м а н. Такого у нас не вытворяют даже в Одессе «Два Карла»…
Г р а д и н а р. Сёма, не говори загадками. Не расчёсывай мне нервы, как говорят у вас в Одессе! Какие еще Карлы?
  М и л ь м а н. Не те Карлы, что украли  кларнет у Клары... А те, что в самой близости от Молдаванки сошлись на перекрестке Карла Маркса и Карла Либкнехта и дали название безымянному учреждению «Два Карла». Ах, какие улицы в Одессе – Энгельса, Розочки Люксембург, Бебеля, Либкнехта, мадам Целкин, двух Карлов... Сомневаюсь, что в двух Германиях подряд есть хоть один город с улицами таких названий...
Г р а д и н а р. Сёма, не делай нам смешно, как настоящий акадэмик, который знает почти все буквы. Мы ещё не доели  борщ «а-ля Чухненко»…
М и л ь м а н. Я умолкаю. Всё!
Г р а д и н а р. Всё – это когда ноги холодные…
М и л ь м а н. Так говорят только в Одессе. Скажи честно, Градинар, ты там бывал?
Г р а д и н а р. Бывал, синенькие, всякие овощи и фрукты на Привоз с батей  не раз привозил, как ваш бендюжник Костя…
М и л ь м а н. А я таки думаю, чего я в тебя такой влюблённый… А кефаль от Кости сейчас бы не помешала для царской ушицы…
Г р а д и н а р. Хватит травить баланду, Мильман! Чухненко, продолжай.
Ч у х н е н к о.  На чём остановились? Ах да, бульон уже готов! По очереди опускаем в него  нарезанные картошку и  капусту. Отдельно на сковороде готовится заправка. Можно на подсолнечном масле. Но лучше  на сале, которое  доводится до розовых шкварок. Зажариваешь лук и морковку, пропущенную через мелкую тёрку. Тут главное – не промедлить. Если всё стало золотым, засыпаешь  буряк, натёртый или порезанный покрупнее, чем морковка... Видишь: всё это хорошо пропарилось, сдабривай  спелыми помидорами или томатной пастой. Картошка и капуста в готовности – выливай 
заправку. Соль – по вкусу. И не жалей ароматных  специй, приправ из зелени – укропа, петрушки, сельдерея… Перед употреблением не забудь борщ сдобрить  ложечкой сметаны или майонеза  В густом борще  ложка должна стоять, как у Левона по утрянке…
Б р а д у. Какого ещё Левона?
Ч у х н е н к о. Того самого, что у батьки Лукашенко привольно на белорусском хуторе, в лесу живёт…  Просыпается он чуть свет, открывает окно и  каждое утро спрашивает своего  соседа: «Который час?..» –  «Поди, четвёртый, Левон, – отвечает сосед». – «Ой, а у меня ещё корова не доена, жена  не  ё…»
М и л ь м а н. (Проглотив слюну). Эти слова не входят в мой рот! Чухненко, ты просто удивляешь знанием  кулинарии и анекдотов! Может,  сваришь такой борщ, а  на закусь подаришь ещё  один аппетитный анекдот?
Ч у х н е н к о. Другой бы спорил…
Г р а д и н а р. Мэй, Коля, а где фасоль?
Ч у х н е н к о. Какая фасоль?
Г р а д и н а р. Обыкновенная… У молдаван борщ без фасоли, что мамалыга без кукурузной муки…
Ч у х н е н к о. Наверное, я что-то пропустил или раньше времени проглотил…
К а з а н с к и й. У тебя есть время – наверстаешь. Именно ты и приготовишь нам на всю компанию такой  борщ, когда всё позади останется… Война пойдёт на убыль, а музы в виде борща  будут греть нам душу...
Ч у х н е н к о. Нет, лучше Маши  всё равно я не приготовлю. Она сейчас где-то на рельсах с участниками  женского забастовочного движения  Галины Андреевой… Ей
сейчас, как и мне, точно не до борща. Дочки у бабы с дедом… Обещайте встретиться сразу после войны. Будет не только борщ, будет водка и  коньяк лучших сортов Тираспольского завода KVINT…       
Н о в и к о в. У вас нет картошки, дров поджарить?.. Это вам не напоминает  сказку Салтыкова-Щедрина «Повесть о том, как один мужик трёх генералов прокормил»?  Если кто читал и помнит, по стечению сказочных обстоятельств, сразу три генерала оказались на необитаемом острове. Сон или наваждение… Но печальная действительность такова: смотрят они друг друга и не верят тому, что видят… Их бы надо представить в чём мать родила, а писатель  обрядил их  в ночные рубашки, да повесил на каждую  шею по ордену… И потом, о чём бы они ни говорили, какие газеты ни читали, все сходилось на жратве, как у нас... То яичница шкварчит, то щи с потрохами, то борщ наваристый со стоячей ложкой… Осталось, как бедным генералам, позвать  мужика...               
Б р а д у. Сегодня все говорят какими-то загадками… Какого мужика?
Н о в и к о в. Простого, обыкновенного мужика… Он бы принёс с охоты  рябчиков из Кицканского  леса, рыбу  наловил бы в  Днестре,  подал бы их к нашему  столу тушёными или зажаренными… С подливой, с соусом, под майонезом, под шубой…
С и д о р о в. (Первым понимает шутку Новикова, реагирует незамедлительно). Где же, милостивый государь, взять такого мужичка в четыре часа ночи? Нет его, все настоящие мужики на войне…
Н о в и к о в. Как нет? Мужик везде есть, стоит хорошо поискать. Наверное, он где-нибудь  тут, поди-ка, прячется от нас и от войны…  Стыдно, должно быть, от настоящей мужской  работы отлынивать,  родину оставлять без защиты. Точно: к бабьему  боку приткнулся и отогревается, оторвать невозможно …

Из-за палатки слышится женский голос: «Ребятки, сынки! Гата мын каре?»

 Гр а д и н а р. Гата-гата… Кушать – подано.  Проходите,  угощайтесь. Чем богаты, чем и рады… Разносолов особых не имеем,  сухой паёк,  консервы…
Н о в и к о в. Что-то с утра пошло невпопад: искали мужика, пришла баба…

Пожилая женщина-молдаванка  проходит и предстаёт перед всеми с поклонами.

Б р а д у. Бунэ дименяца, мать… Как вас звать?
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а. Если бы  утро было добрым, не наведалась бы к вам. Других забот, что ли,  нет? А зовут меня – Прасковья Сергеевна. Мои предки тут  с
екатерининских  времён. Во мне каких только кровей нет – русские, украинские,
молдавские,  болгарские… Румынских и турецких – как не бывало, так и нет… Вы тут про каких-то генералов говорили… С проверкой какой-то к вам должны  наведаться?.. И тут начальство не даёт вам спокойно жить?
Н о в и к о в. Дают, мать. Ещё и как дают!  Но хотят, чтобы мы их тоже подкармливали.  Нашей кровушкой… Нашими жизнями…
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а. Может, я не ко времени?..
Б р а д у.  Всё –  нормально, мать. У моего сослуживца шутки такие...
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а. Какие  шутки, милые! Кровь  рекой льётся… Жизнь наша  уже  ломаного гроша не стоит…
Б р а д у. А мы тут, мать, не за деньги ... По совести! Пока мы тут стоим, город Бендеры и нашу республику  никому не сдадим. Так  что  вас, Прасковья Сергеевна, привело к нам?
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а. Есть проблема, сынки… Думаю, большая…               
Послушайте меня старую. Я всю свою сознательную жизнь учителем молдавского языка и литературы проработала… Говорю это к тому, чтобы вы меня адекватно восприняли.  Даже от этой жестокой  бойни я  умом не тронулась... Кругом убитые – женщины, старики, дети… Кто своих узнаёт, ночью прибирает, в собственном саду, на огороде, на клумбах хоронят… У кого нет ни близких, ни родных, участь одна – разлагаться посреди улицы, на июльском солнцепёке… Снайперы и румыны никого не жалуют… О чём это я? Ах, да! Вчера электричество напрочь отключили… Рядом с типографией – стройка. Там подъёмный кран застыл с того дня, как советскую власть отменили… Считай, уж не один годок… Стрела подъёмного крана, как сейчас помню, была направлена в сторону горисполкома. Сегодня  глядит с утра в сторону   окружённых гвардейцев… Без электричества?.. Это – как? Может, я не так кумекаю, моих мозгов не хватает, чтобы чего-то не понять… А я так думаю: в кабине крана затесался нехороший человек… Соседей, бывших  строителей, выспрашивала: что бы это значило? Они  в один голос судачат: стрелу, дескать, и кран можно двигать в  нужное положение с помощью специального ключа, который в кабинке находится …       
Н о в и к о в. Ну, бабуля, у вас и фантазия…
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а.  Милок, разве я побеспокоила бы вас, рискуя собственной жизнью. Я же видела, как на моих глазах сегодня утром  убили старика и женщину... Хлопки выстрелов  послышались мне  именно из кабины крана… Там никого  не видно: за картон всё упрятано…
К а з а н с к и й. Фантазию оставим врагу... А проверить достоверность информации, исходящей от народа, за который  бьёмся, надо… С Прасковьей Сергеевной пойдут трое... Пока приглашаю желающих…
Б р а д у. Я! Молдаване поймут друг друга… Правду говорю, мать?
Ж е н щ и н а -  м о л д а в а н к а. Правда, сынок. Не приведи, Господи, чтобы румыны  нами завладели. Хорошо помню их ещё по  прошлой войне… Румыны зверствовали больше  немцев... Им выслужиться хотелось, лишь бы нашими землями завладеть… Сейчас  часто хожу на центральную площадь Бендер к щитам, где размещают списки убитых и раненых. Думаю сама про себя: может, кого из своих близких или знакомых в списках найду… Помолюсь Богу за царствие небесное невинно погибших… Да и за своих переживаю: дочка с внучатами  в Одессу  убежала… Там у неё подружка живёт, вместе учились… Может, приютит на время... С другой стороны, сомнения мучают: вдруг не успели? Попали под обстрел… Сами знаете, что тут творилось в первые дни, пока волонтёры и румыны наводили конституционный порядок…  Может,  успели их перехватить,  да  убили... Для них ничего святого нет. В прошлый раз прочитала  списки погибших,  до сих пор в себя не могу прийти… Там значилась:  Роза  Берковна Имас, 1901 года рождения. Это надо ж такому случиться: в девяносто один год умереть не от старости, в своей  постели, а от пули прихлебателя румын…
М и л ь м а н. Страшно! Аж до костей пробирает!
Б р а д у. Мать, успокойся. Вы совсем разволновались…
Ж е н щ и н а -  м о л д а в а н к а. Милые сыночки, держитесь друг дружки, не дайте супостатам  нашу землю испоганить. Уже сейчас  память расставила  на улицах нашего города кресты памяти. Может, я потом пройду по одной из них, по Пушкинской, где живу… Вот здание типографии, отсюда всё началось вечером девятнадцатого июня. Тут рядышком сгорел детский сад… Фасады музыкальной школы  и городской библиотеки ещё долго будут хранить  выбоины от пуль и снарядов. Поставят тут, рядышком, кресты всем, кто город защищал… Володю Кочегарова из Тирасполя вспомнят: его застрелил снайпер двадцать второго июня… Вову Уварова убили девятнадцатого июня... Валера Воздвиженский, журналист и телеоператор, погиб девятнадцатого июня во время съёмок начала необъявленной войны…
К а з а н с к и й. Слыхали, мать… Наши гвардейцы приехали в типографию забирать военную газету «За Приднестровье». Их там как будто поджидали: троих задержали и увезли в полицию. Командир Бендерской гвардии направил группу для выяснения обстоятельств. У здания полиции в 17.00 началась перестрелка. Погибли двое гвардейцев и Бендерский тележурналист Валерий Воздвиженский, успевший всё это заснять на плёнку… Через  сорок пять минут после начала провокации в город на полном  ходу с трёх направлений ворвались более сорока единиц бронетехники, артиллерии и свыше десяти тысяч головорезов Молдовы. Они сеяли смерть и разрушения, блокировали центр, здания горсовета и милиции… А в это время кровавый Мирча Снегур и главный жандарм Молдовы Ион Косташ вещали всему миру, что они не вводили в Бендеры танки... Отчего тогда  тысячи бендерчан содрогались от гула и рычания тяжёлой техники? Вначале в микрорайоне Солнечный, затем – на других улицах. Ранним утром
следующего дня при поддержке бронетехники армия Молдовы заблокировала мост через Днестр. Создалась реальная угроза наступления на Тирасполь…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Последний крест видела рядом  с моим домом… Не знаю его имени. Говорят,  из молдован… Но от этого не легче. Ему было всего-то лет восемнадцать. Кто вложил ему в руки автомат, чтобы убивать  тех, кто живёт с ним  рядом? Как объяснить матери, потерявшей сына, возможно, единственную надежду на продолжение  рода? Бог войны прожорлив… Не позвольте ему убивать стариков, женщин, детей, наших мужчин и мальчиков на пороге своего дома...
К а з а н с к и й. Мать, не надо  нас агитировать: поняли обрисованную картину, ваш наказ принят к исполнению!
Ч у х н е н к о. Информацию действительно надлежит проверить. Готов принять участие в этой операции!
К а з а н с к и й. Ты не можешь, Коля…  По графику меня сменяешь  на  посту…
М и л ь м а н. Зачем мне етот гембель? Привкус у нашего завтрака не из самых приятных. Горькая полынь… Но,  не приведи Господи,  не выполнить свою прямую обязанность. По нашей вине  могут  пострадать  люди... «Сомненья – прочь! Уходит в ночь десятый наш десантный батальон…»  Нужен упреждающий удар. Я  готов, я иду!..
К а з а н с к и й. До батальона нас всех не хватит… Кто третий?
Н о в и к о в. Для неполного интернационала не хватает русского бойца. Чему бывать, того не миновать: принимайте – рядовой Новиков!   
М и л ь м а н. Огласите весь список, товарищ командир...
К а з а н с к и й. Итак, на оперативное задание с Прасковьей Сергеевной идут Браду, Мильман, Новиков. Новиков – за старшего. Действовать, ребята,  осторожно.               
Женщина хорошо знает тот район, слушать её, как мать… Подойти, а если надо,  незаметными  кротами под землёй пробраться, как можно ближе к башенному крану и      
снять «кукушку», если она там действительно затесалась… Оружие – на плечо, вперёд – и прямо! Чухненко,  оружие тоже  на плечо,  выступить на охрану  поста… Я – на отдыхе, но если надо, без промедления подключиться…. Остальные –  в оперативном подчинении Чухненко,  готовность номер один…

 Женщина-молдаванка, Браду, Мильман, Новиков  покидают сцену. Казанский  скрывается в палатке. Чухненко с карабином Калашникова через плечо  заступает на пост. Остальные – сидят за столом, готовые в любое время взять в руки  оружие…   

                З а н а в е с
               
               

                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Городская улица. Одно- и двухэтажные старые  домики.  Рядом,  за полуразрушенным  забором – новостройка,  башенный кран, уложенные пирамидой  огромные  белые  блоки ракушечника. Справа осторожно, хоронясь за угол  старого дома,               
выходят  Браду, Мильман, Новиков. Впереди них – женщина-молдаванка.  Она делает предупреждающий знак рукой. Все, как один, ложатся на землю. Разговаривают почти шепотом, чтобы не обнаружить  себя.

Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Тут, ребятки,   будьте особенно  осторожны, чтобы раньше времени  нас не обнаружили...
Н о в и к о в. Поняли, мать…
Б р а д у. Ничего не обычного – кран  как кран…
М и л ь м а н.  Кран, может, и обычный. А мать  права: зачем в мирное время  в кабине крановщика такой камуфляж? За стеклом – картонка. Не от солнца же… Определенно, там  кто-то прячется…
Б р а д у. Кто?
Н о в и к о в. Вопрос, Миша, не в бровь, а в глаз...
Б р а д у. Как узнать, есть ли там  кто?  А если есть,  как  паскуду выманить?
Н о в и к о в. Вопрос ещё теплее… В нашем деле главное – терпение. Как можно больше, чем у снайпера...
Б р а д у. Будем ждать до скончания века?..
Н о в и к о в. С веком ты, дружок,  явно  переборщил… Нетерпение  в обращении с девочками  к чему приводит? Сам знаешь… А пощекотать нервы кой-кому щас попробуем…
М и л ь м а н.  (Нетерпеливо). Как?
Н о в и к о в. Запросто! Сейчас увидишь… Когда-то  я участвовал в армейской художественной самодеятельности,  со сцены читал  стихотворение  Константина Ваншенкина «Мальчишка». Там есть такие строки: «…он плоский камень так бросал умело, что тот, как мячик, прыгал по воде». В своё время я тоже очень даже умело бросал камешки… А что если  забросить такой «мячик» в кабинку…
М и л ь м а н. Так он, злодей, в миг раскусит нашу затею,  вычислит и поодиночке пустит в расход…
Н о в и к о в. Не дрейфь, пацаны! Главное, не высовываться раньше времени. И прежде времени не каркай, как ворона… Попытка – не пытка. Чем чёрт не шутит, пока Бог спит…

Новиков берёт первый, попавшийся под руку, камень, бросает  в кабину.  Камень не долетает до цели, но громко  озвучивает своё попадание по металлической
конструкции крана.  Снова тишина. Никаких подвижек, никакой реакции в кабине крана. Как заядлый охотник, Новиков берёт второй камень и запускает его по кабине. То ли от удара камня, то ли ещё по какой причине один уголок картона неожиданно шевельнулся.

М и л ь м а н. Глянь-ка, Ваня, мне  показалось: картон колыхнулся…
Н о в и к о в. Когда кажется, молись…  Я про себя уже перекрестился,  Сёма. Там  действительно кто-то соизволил, как говорят у вас в Одессе, степенно  прогуляться по Дерибасовской…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Ой, сынки! Не спешите, будьте осторожней. Не опередил бы… (Прислушивается, неподалёку раздаются сразу несколько выстрелов). Слышите? В районе девятиэтажки тоже снайпер заработал…
Н о в и к о в. Нам бы с одним управиться. Того пусть пасут другие, кто к нему ближе…  Всё – о, кей, мамаша, как говорят французы…               
М и л ь м а н. Какие французы?
Н о в и к о в.  Французы, или как их там… Но будь уверен, Сёма: настоящие         
русские до поры до времени так не говорили и говорить не будут… Сейчас на счёт «раз-два-три» я рывком по земле перекачусь  к ближайшим  кустарникам. Ещё разок брошу  камушек  по  цели. Может,  не заметит мою передислокацию?.. Заметит, подстрахуйте… Следить в оба! При малейшем движении в кабине без промедления стрелять на поражение… Пошёл, мать моя ¬– женщина!
М и л ь м а н  и  Б р а д у. (Почти одновременно). Поняли командир. Действуй! Мы – с тобой!               

Новиков, как подхваченное  ветром перекати-поле,  метнулся в тень кустарников, посаженных вдоль тротуара. Ему не пришлось бросать камень. У снайпера сдали нервы, он, видимо, заметил передвижение Новикова,  выстрелил по движущейся цели… На щелчок выстрела Мильман и Браду отреагировали мгновенно, разрядив весь боезапас своих  «калашей». Разбитые стёкла  кабины со звоном ссыпались на землю, на подкрановые пути, осели изрешечённые пулями куски картона. На месте крановщика  предстал с поникшей головой снайпер. Первой на случившееся отреагировала женщина-молдаванка.

Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Батюшки вы мои,  дак это – женщина?!.
Н о в и к о в. Не удивляйся, мать, она – не первая… Их из Латвии завезли. Наёмницы – все мастера спорта по стрельбе. Говорят, снайперу-профессионалу за каждого убитого казака или гвардейца в Кишинёве дают по тысяче долларов…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а.  Видит  ли всё это Бог? Брат брата убивает, ему за это ещё и  платят… С ума, что ли, все  посходили?
Б р а д у. Сошли, мать…
Н о в и к о в. Ребята, надо бы снайпершу на землю опустить. Уж слишком высоко  забралась,  возомнила себя неуязвимой… Сейчас  мы её  голыми руками возьмём…

Новиков первым поднимается с земли в полный рост, за ним поднимаются  Браду, Мильман, женщина-молдаванка подходит к Новикову. Все направляются к крану.

М и л ь м а н. (Указывает Новикову на его раненное плечо). Ваня, это что у тебя?
Н о в и к о в. Наверное,  когда  переползал, на какую-то стекляшку или на острый камень напоролся…
М и л ь м а н. Пока ты кувыркался перед бабой, она тебя и зацепила…  Это мы, господа-товарищи, ни фига не видели, а она  сверху видела всё,  каждого  под прицелом держала… Как только ты двинулся, она в тебя и шарахнула…
Ж е н щ и н а – м ол д а в а н к а. Сынки, ему надо помочь…Кровь-то как хлещет...
М и л ь м а н. Командир, давай перевяжу. У меня на этот случай пакет есть...

Мильман запускает руку в карман широких штанов, пытается оттуда что-то извлечь.

Н о в и к о в. Оставь, Сёма. До свадьбы всё заживёт. Не хватало, чтоб на каждую царапину  пакет  изводить… ИПП – дефицит. Водка есть?
М и л ь м а н. Обижаешь, старик. На этот случай у гвардейца всегда есть НЗ. (Отстёгивает фляжку от пояса). Держи, командир! Пять граммов на внешнюю рану, пятьдесят граммов – на внутреннюю, для  сердца...               
Н о в и к о в. (Откручивает  колпачок, нюхает и вздрагивает всем телом). Бр-р-р, Бьёт зараза! Все нервы – наповал. Сёма, это  не отрава с Привоза?
М и л ь м а н.  Чтоб мне и тебе  жить сто лет,  командир! Опробовано: заводская, тираспольская, высшего качества…
Н о в и к о в. (Медлит. Бултыхает содержимое во фляжке. Выливает  несколько капель на голову, потом на кровоточащую рану, залпом делает пару  глотков). Ух, ядрёна вошь… Крепкая!  От такой дезинфекции  любая зараза подохнет!
М и л ь м а н. Главное, чтоб внутри Бог в мягких тапочках прошёл…Чувствуешь?               
Н о в и к о в.  Чувствую: пошёл! Ещё и как пошёл!  К  самой печёнке…
М и л ь м а н. Не шуткуй, командир,  рану следует обработать. От греха подальше. Бережёного Бог бережёт. (Надрывает чуть гимнастёрку Новикова, накладывает на рану тампон, наматывает поверх  бинт). Придём «домой» обработаем рану, как надо… И уж точно посмеёмся…
Н о в и к о в. Спасибо, ребята. Хорошо, что сразу отреагировали, уделали эту гниду! (Как бы включается по новой и смотрит на Мильмана). А над чем будем смеяться, Сёма?
М и л ь м а н.  Как над чем? Мы  так боялись за тебя командир…  Думали, ещё одна такая попытка перекати-поле  к цели, и мы вааще останемся без командира… Теперь смеёмся. Как говаривал кто-то из не очень великих, то очень ладненько: «Последним смеётся тот, кто стреляет первым…» Мы были не последними, теперь  смеёмся. Как  ты думаешь, по достоинству?  Стреляли в цель…               
Н о в и к о в. По достоинству, робята!  Ладно, пошутили и будет! Что будем делать с «кукушкой»?
Б р а д у. Чего с ней церемониться? Сколько она нашего брата подстрелила! Никто не знает… И она уже не скажет. Хотя свой счёт у нёё явно был… Сбросить её с той верхотуры, как последнюю тварь, и делу – конец…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Не по-христиански это, не по-божески…
Б р а д у. А убивать людей – по-христиански! Она, поди-ка и  не православная, католичка…  Она – убийца…  Причём тут вера?  Какой бы веры она ни была,  нет ей прощения...
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Нет, ребята, опустите её, как положено, на землю, бумажку напишите, кто и как её уничтожил… Я перед кем угодно, хоть перед самим господом Богом,  буду вас оправдывать. Чего теперь над трупом глумиться. С собой  вам её не взять... У нас в городе  есть старичок-санитар,  ему шепну на ушко, он заберёт её и вместе с другими неопознанными  телами предаст  земле…   
Б р а д у. Вы, Прасковья Сергеевна, как мать Тереза…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а.  А кто это?
Б р а д у. Была такая женщина: всем помогала, всех прощала…
Н о в и к о в. Лучше быть матерью Терезой, чем мамашей Кураж...
Б р а д у. А это что за явление природы?
Н о в и к о в. Тёмный ты человек, Браду! Тупой, как сибирский валенок.  Это явление немецкой литературы – от писателя  Бертольта Брехта. Знаешь такого?
Б р а д у. Лично за руку не лапался…  Чем мамаша Кураж провинилась перед ним?
Н о в и к о в. Скорее, он её обвинил…  Мамаша Кураж решила нажиться не лучшим образом… На войне…  Вместе с детьми тянула повозку с продовольствием за передовыми частями… Богатства не нажила,  детей потеряла… На войне, как известно, наживаются только магнаты на производстве оружия. Им нечего опасаться. Как правило, они далеко от фронта. А мамаша Кураж не знала такой хитрости, вот и поплатилась самыми дорогими для нее людьми…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. (Горюет о своём). Какая же это мать могла послать свою дочь убивать людей?
Б р а д у. (Невпопад) А-а-а,  вспомнил! Фильм же такой был. Матушку Кураж играла Людмила Касаткина, если меня память не покинула…
Н о в и к о в. (Браду). Не подводит, не покинула… (Прасковье Сергеевне). В наше время, мать, убийство  людей  высоко оплачивается... Наша «подруга», мягко говоря,  из Прибалтики – не исключение. Она  снайпер и киллер в одном лице. В общем, человек – убийца…  Надо ли воздавать ей почести земные? Справедливо?..
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Не знаю, сынки. Вы совсем меня запутали. Об одном прошу: не  уподобляйтесь убийцам-извергам,  у вас же есть возможность поступить по-человечески. В неурочный час не будет вас мучить  совесть. Да простит, Господь!

Женщина-молдаванка трижды осеняет себя крестным знамением. За  каждым  разом  склоняет голову. Из-под тёмного платка  выпадает  прядка седых волос, которую  она то и дело  заправляет под платок.               
Из-за угла  дома выходит седовласый мужчина. Он растерянно разводит руками и  смотрит по сторонам. 

Л и т в и н е н к о.  Ребятки, вы не скажите, как пройти на улицу Дзержинского?
Н о в и к о в. Вы, чё ли, не местный? В такое время  гулять по городу небезопасно…
Л и т в и н е н к о. Местный я. Тут  вырос, тут меня знает каждая собака...
Голову совсем потерял... Несколько суток жил у родственников. В своём  доме оставаться было небезопасно... Ежечасно обстреливали… Решил  проведать своё жильё. За компанию взял с собой сына  Сергея и соседа Диму. Пошли с Балки через Первомайскую, через молдавские  посты…
Б р а д у. (Шутит). Вас, конечно,  встретили с хлебом-солью братцы-молдаване?
Л и т в и н е н к о. Если бы!.. Хлеба и соли им самим, видно, не хватает, если на наше позарились… Подходим к общежитию на улице Советской, Сергей указывает мне на пробоину в стене кинотеатра «Дружба». Не сразу её заметил, стал приседать, чтобы разглядеть. Тут нас, как лазутчиков,  и засекли... Едва прошли несколько шагов, нас окликнули. На тротуаре Первомайской улицы стоял молодой опоновец с белой повязкой на голове. Сначала я подумал: в голову ранен,  забинтован... Но потом увидел, что и остальные  с такими же повязками… Опоновец небрежно попросил  нас показать документы… Какие документы? Объясняем: в спешке недооценили ситуацию,  никаких документов с собой  не взяли. Прошу разрешения сходить за документами. Дескать, тут недалеко… Меня отпустили, детей увели в кинотеатр «Дружба»…
Ж е н щ и н а – м о л д а в а н к а.  Милок, а я вас видела по телевизору, наверное, не раз. Вы так хорошо читаете стихи – и свои, и чужие…
Л и т в и н е н к о. Чужих стихов, как и детей, не бывает... Если ты их читаешь, если их запомнил, если они тебе нравятся – они уже твои, роднее своих… Это  опоновцы мне и припомнили… Через каких-то десять минут я вернулся на  Первомайскую.  Высоко держу в руке паспорта, чтобы всем  показать, с какой целью вернулся… Теперь я совсем близко увидел пробоину в стене кинотеатра. Тут же рядом с бэтээром под румынским триколором, на траве, покрытой одеялом, сидело несколько опоновцев за трапезой – бутылка вина, консервы, другая снедь… Сдерживая волнение, объясняюсь, дескать, тут только что задержали двоих ребят, вот их документы… А тот, что задержал нас, пьяно ухмыльнулся и сказал: «Поздно, папаша. Мы их расстреляли. Женщина опознала в них гвардейцев. Они лежат вон там, за углом…» Не знаю, какая сила  удержала меня, чтобы не вцепиться ему в горло… Он смерил меня безразличным взглядом и сказал: «Не дрейфь, папаша. Я пошутил. Их увели в полицию… Там  ищите. Если чистые, отпустят. Там в картотеке на каждого гвардейца дело найдётся…» 
Б р а д у. (С возмущением). Выходит,  они нас всех держат под колпаком?
Н о в и к о в. А ты как думал? Придут благодетели,  по головке погладят… Да      тебя убить мало только за то, что ты предпочёл защищать три языка – молдавский, русский и украинский,  а не румынский… (К Литвиненко). Вы сейчас куда, уважаемый, путь держите?
Л и т в и н е н к о. Наверное, домой. До конца ещё не осознал, что я жив... В полиции сказали, то ли пристрелить меня, то ли  отправить зарывать убитых… «Поэт-агитатор. Как он выступал на похоронах гвардейцев! Называл нас фашистами.  Теперь лебезит: «Домнуле… Почуял  свистящие пули у виска…» Припомнили мне всё, в чём я даже не  виноват. Один из полицейских даже упрекнул меня: чему, дескать, я могу научить детей, как учитель.  Как перед ним объясниться?  Сказать, что я учил детей справедливости.  Не делил  людей на своих и чужих… Не учил  ненависти и убийствам. Учил  детей понимать друг друга. Учил  прекрасному: любить  родину, поклоняться гуманности,   интернационализму… Не поймёт урод! Вот почему  господа полицейские взъярились на меня… Думал и говорил не так, как бы они хотели. Не по-косташевски,  не по Плугару… Не хочу я  демократии, насильно  насаждаемой  Кишинёвом…  Они, вооружённые до зубов, ведут себя нагло и  кровожадно. Ещё бы!  Они,  потомки гетов и даков, пришли навести конституционный порядок. Из своих автоматов и пулемётов они обстреливали всё, что только можно было обстрелять – дома, промышленные объекты… Беззащитных людей, возвращавшихся с работы, расстреливали  в упор… Они  вновь убили великого русского поэта Пушкина! На этот раз в сквере его имени на глазах горожан которые воздвигли ему рукотворный памятник … Так как, говорите, мне пройти на улицу Дзержинского?
Н о в и к о в. Успокойтесь, папаша.  Если вы тутошний,  дорога сама приведёт вас к порогу родного дома… Если вы литератор, должны знать  известного  английского  писателя, автора  «Алисы в стране  чудес». Это  Льюис Кэрролл задавал себе вопрос: «Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?»  И тут же отвечал: «Это зависит от  того, куда ты хочешь попасть…»
Л и т в и н е н к о. Домой, конечно… Главное, детей живыми увидеть...  Сюда  шёл,  на углу улиц Кавриаго и Пушкина, напротив парка,  видел  троих убитых... Приблизился к ним. Совсем молодые ребята. Им бы жить да жить... Один лежал на спине, без ботинка. Мухи роились у его  окровавленного лица. Другой лежал на нём, будто хотел обнять. Третий прислонился к ним плечом… Братья, да и только… Не хотел бы такой судьбы моим детям и ученикам… Только пробитая пулей картина на стене в моей квартире,  гильзы,  припрятанные на книжной полке, и то, что я видел и пережил,  будут напоминать  до последнего дня  жизни: в моём доме была война, брат убивал брата… Простите, ребята, я пошёл... Куда? Одному  Богу известно… (Беспомощно разводит руками и уходит с поникшей головой).
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Ребятки, мне тоже пора уходить… С чувством исполненного долга… Вы своё святое дело  сделали… Так? Я бы вас пригласила к себе домой, вина бы налила, угостила бы, чем богата… Однако,  понимаю: у вас своя служба…
Н о в и к о в.  Спасибо, мать.  Вы – настоящая женщина, патриотка...               
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Да, ладно уж, сынки. Какая патриотка? Под               
одним Богом ходим. Хочу жить в мире и согласии. Будете в моих краях, приходите, встречу, как сыновей… Вы мне поверили, я поверила вам…  А это на рынке не продаётся… Ни за деньги, ни на бартер, как сейчас принято… Веру даже силой оружия, как пытается Молдова, не поколебать…
Б р а д у.  Вы – удивительная женщина, Прасковья Сергеевна! Ла мулц ань! 
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Как приятно слышать молдавскую речь. Бальзам на душу… Как  и русская, медленная, основательная… Иногда слушаю радио
Кишинёва, честно признаюсь, я, молдаванка, больше половины не понимаю, о чём они тырындят… Быстро говорят… Слова  какие-то чужие: то ли румынские, то ли итальянские… У нас же  всё вперемежку – русское, молдавское, украинское…  Вам же знакома  подобная картинка?  Едут в троллейбусе женщины. Одна спрашивает другую: «Ты где будешь сходить?» – «Ла поликлиника… А ты?» – «Петру мине без разницы…» Вот этим мы живём, вот это мы и защищаем.  То, что понимаем мы, чужому не понять… Чего они мешают нам жить так, как мы хотим?
Н о в и к о в. Мать, иди спокойно. Вы будете говорить так, как  хотите. Мы за это постоим, будь уверена...
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Поняла!  Сомневаться уже не приходится. Слава Богу, судьба свела меня с настоящими мужиками, которые от  батюшки Суворова,  от Екатерины Великой чтят  главную ипостась –  защищать Отечество.  Пошла я,  сынки, а то ещё чего-нибудь наговорю лишнего. Теперь с уверенностью могу идти в домой… Дайте мне вас всех обнять…
    
Женщина-молдаванка  всех по очереди обнимает,  трижды   по  православному  целует Браду, Новикова, Мильмана.

М и л ь м а н.  Будете у нас в Одессе,  моя мать,  Сара Моисеевна,  моя жена, русская женщина,  Людмила Николаевна, и я встретим вас, как  самого родного человека. По-еврейски, по-русски… Захотите, по-молдавски, с вином и плацинтами... В нашем рационе – полный интернационал, как в настоящей Одессе…
Ж е н щ и н а - м о л д а в а н к а. Как мне вас благодарить? Вы – настоящие  мужики… 

Женщина-молдаванка уходит, хотя кажется, что ей уже не хочется их покидать, она оглядывается, улыбается,  машет им рукой. Гвардейцы в ответ тоже машут руками. Неожиданно из-за соседнего дома осторожно выходят  казаки Серёня и Сашок.

С е р ё н я. Что за шум, а драки нет?
Н о в и к о в. Никакого шума. Драчка  позади… Провожаем  женщину, помогла нам выследить и обезвредить снайпера…  В кабине подъёмного крана свила себе гнёздышко. Можете полюбоваться: стрелять и управлять краном  она уже не в состоянии. Гарантия на сто процентов – от моих друзей-гвардейцев Браду и Мильмана…
М и л ь м а н. Командир, твоя инициатива была рискованной, но достигла цели…
С а ш о к. Поздравляю с успешным завершением операции! Нам только предстоит вписаться в такую же операцию… На девятиэтажке   работает  опытный снайпер...
Н о в и к о в. Так вот мать, которую мы только что проводили, чётко определила: с девятиэтажки  опять ведётся прицельный огонь…
С е р ё н я. Наш есаул Синицын уже испытал на себе силу этого прицельного огня. «Вот, сука! Откуда он бьёт, гадина?» – матерился он  щедро, по-казачьи...  Еле успел распластаться за полуразрушенной изгородью. В горячке сразу не заметил, как у него из-под буйного казацкого чуба на лоб потекла струйкой тёмная кровь. Прострелянную  полевую  кепку, как ветром сдуло. Она осталась валяться рядом… Пуля угодила прямо в зелёную звёздочку,  к счастью, слегка задела кожу на темени. Друзья-казаки заметили, как сник их командир, кинулись, сломя голову,  ему на помощь. Есаул увидел бегущих  к нему казаков, как   гаркнет: «А ну, ложись, вашу мать! Вам голов своих не жалко?» Казачки наши на миг оторопели. А, сообразив, что к чему, рухнули на зияющую в клумбе воронку от мины…
С а ш о к. Мы с Серёней поспешили на помощь есаулу. Он не хотел и слушать ни о   какой помощи… Шутил: «Ну что вы, братцы, царапнуло немного. На войне, как на войне…Т-а-а-к… – и многозначительно спросил. – Что будем делать, господа-товарищи? Мы ни хрена не видим, а он нас  видит,  как на ладони, и держит под прицелом… Какие соображения?»
С е р ё н я. Какие тут могут быть соображения, говорю есаулу. Приманить бы как-то эту шельму… Стаскиваю с себя гимнастёрку. Жаль, говорю, ваше благородие, свою кепку где-то изволили потерять, пригодилась бы…
С а ш о к. Командир наш за словом в карман не привык лезть. Так и говорит: «А ху-ху не хо-хо? Свою чё не носишь?»  По привычке почесал макушку, разодрал, видно, запёкшуюся корочку, опять потекла кровь… Тем временем Серёня натянул свою гимнастёрку на доску, на место предполагаемой головы приладил найденный в мусоре возле школы ученический глобус,  угольком нарисовал на нём глазницы, нос и какое-то подобие рта…
С е р ё н я. А кепка, говорю, была бы в самый раз… Ну, ни чё… Мы яво щас в косыночку обрядим,  смекаю про себя, отыщем тряпку рыжего цвета, повяжем приманке на «голову»… Так и сделали.  Получился чистый диверсант из разведки… Казаки  прыснули со смеха. Не успели  выставить «приманку», как кварталах в двух зачалась стрельба.  «Это наши выкуривают румын из ментовки, – уточнил Синицын. – Хорошо долбят,  подошвами чувствую... Слышите,  как «бэтээр» матюгается… Эта  гнида с тыла повадилась нас доставать! »  Ничё,  говорю, щас мы эту  паскуду выведем на чистую воду…
С а ш о к.  Серёня в это время подкрался к проёму в стене и стал новоиспечённой приманкой периодически выглядывать. Листва мельтешила,  снайперу не за что было зацепиться глазом… Но тут налетел шальной ветер, спровоцированный  взорвавшейся рядом миной. Разлапистый старый платан качнулся в сторону, да так, что во всём великолепии открыл полное обозрение. Наш глобус в тот же момент разлетелся на куски, да так, что Серёню откинуло на спину... «Опаньки! – заорал Серёня. – Есть-есть, Семёныч, я засёк его! Вон там, за платанами, щас не видно, но точно на девятиэтажке!
С е р ё н я. Будем брать, приказал есаул. Но как?  Ты, Серый, есаул ткнул в меня и в Сашка пальцем, бегом вон туда, через дыру, в конец парка. По кустарнику пробежками огибаете  площадь… Следите в оба. Я – по прямой, но попробую запетлять. Авось, не попадёть… Да вы что, командир, говорю, как есть подстрелит гнус. «Иначе как? – спрашивает есаул. – Уйдёть, тварь поганая… »
Н о в и к о в. Вы нас просто заинтриговали… Любой детектив отдыхает, пока вы рассказываете… Мы тоже не лыком шиты, но ваша ситуация, я вам скажу, достойна уважения…
С е р ё н я. Опустим некоторые детали этой операции. Мы вычислили: снайпер работал на крыше девятиэтажки.  Поднялись на верхний этаж, по лестнице через люк выбрались на крышу… Но снайпера и след простыл…
С а ш о к. Не совсем, конечно… След-то оставил, он был  ещё тёплый… Но снайпер и на этот раз перехитрил нас. Он тут был, как рыба в воде, знал все входы и выходы… Успел-таки подлюга уйти. Но то, что отсюда работал снайпер, сомнений уже не было.  Размякший рубероид на крыше у края крыши отпечатал контур  его тела. Рядом валялся с десяток стрелянных гильз… Сколько из них было поражений?..
С е р ё н я. Для счёта половины достаточно. На каждой гильзе отметина человеческой жизни… Они пахли свежим порохом. Наш есаул принюхивался к каждой гильзе,  как-то странно поглядел в небо и  спросил: «Господи, скажи, какая из них была моей? Возьму на память…» Сверху никто не ответил. Бог был, видно,  занят другими важными делами… «Ну, погоди, сволочь, я сам выслежу тебя!», – сказал командир.
С а ш о к. Потом  произошло  что-то невероятное… Семёныч, говорю, слыш-ко, чавой-то я совсем не пойму эту ситуёвину. Снайпера, чё ли,   пошли не тех размеров... Гляди, какие подошвы пропечатались. Совсем хилые, не для мужика,  тридцать пять – тридцать семь... И только отъявленный убийца может оставлять  след   своей крови  на каждой гильзе… Я мазнул пальцем по гильзе, принюхался и говорю: «Ё-моё! Понюхайте, братцы, чем пахнет? Гильза в женской помаде…» Есаул присмотрелся, принюхался к гильзе и подтвердил: «Санёк прав…  Гильза помадой помечена. Снайпер-то наш – баба.  Видно, когда она  посылала в затвор очередной патрон, целовала его, сучара, на удачу. Может, таким  манером она  свой счёт вела…»
С е р ё н я. Сучар-р-ра, возмущался есаул, раненой головой мотал из стороны в сторону. Ему было не понять, что снайпер – женщина. Ушлая, тварь! Ничего, мы её рано или поздно всё равно достанем… Лучше раньше… Жрать не буду, а эту лярву придушу собственными руками… Как сказал есаул, так и сделал... Ушёл один выслеживать её… А мы вот по его следам, пока не поздно,  идём выручать… Разболтались мы тут… Пора и время знать…
Н о в и к о в. Удачи вам, дорогие казаки. Нам бы с вами за компанию пойти на выручку вашего есаула, но у нас другие задачи…
С а ш о к. И вы не обессудьте. Вам повезло больше, чем нам. Мы за вас рады. Но мы из своих рук надежду на удачу не упускаем...

Все пожимают друг другу руки. Расходятся в разные стороны. Остаётся один Браду. Он – в растерянности,  чешет затылок и спрашивает сам себя.

Б р а д у. Что же я забыл? Ах, да!  Снять снайпершу с крана. Сделаем!.. Нельзя же подвести православную женщину. Прасковья Сергеевна права, надо по-человечески… (Кричит в след уходящим друзьям). Хлопцы, не оставляйте меня одного! Давайте – вместе. Я так боюсь мертвецов! Будь проклята эта война и те, кто её развязал!..

                (Направляется к крану).               
                Занавес.               


                ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Возвращается первая сцена. В разгаре  жаркий  июльский день… Шоссе при въезде в город Бендеры со стороны Каушан.  Над многоместной  брезентовой палаткой развевается выгоревший  флаг Приднестровской Молдавской Республики, на что мы не сразу обратили внимание. Красно-белый шлагбаум, перекрывающий широкую полосу  асфальтированной дороги, охраняет  гвардеец Чухненко, вооружённый автоматом Калашникова.  Он ходит вдоль шлагбаума, нетерпеливо ступает то на одну, то на  другую ногу, как бы  с напряжением  высчитывает каждую секунду в ожидании друзей…
За столом сидят Валерий Хадыкин, Александр Градинар, Борис Сидоров. Они тоже в напряжении. Разговор  не клеится…

С и д о р о в. Чухненко, не мельтеши перед глазами.  У нас не учебная рота по    отработке строевой и  печатания шага. Тебя поставили у шлагбаума? Вот там и стой!
Ч у х н е н к о. (Сидорову). Ты мне не указ, что и как  мне делать... Не ты меня поставил, ни  с тебя  спрос…
С и д о р о в. Разговорчики в строю, рядовой Чухненко!
Ч у х н е н к о. Да пошёл ты!
С и д о р о в. Я-то пойду… Мне всё равно куда…  Пока делать нечего, я хоть к чёрту на кулички… Признайся, по дружбе ты же  не пошлёшь меня дальше?..
Ч у х н е н к о. Будь моя воля, послал бы куда дальше…
Х а д ы к и н. Ребята, хватит собачиться.  Сейчас они придут… Они под покровительством  святой женщины…               
С и д о р о в. Как говорят англичане, женщины на корабле к большим  неприятностям…
Х а д ы к и н. У нас не корабль, и мы, вроде,  не в морской державе – Великобритании…  До ближайшего Чёрного моря  не мерянных сто вёрст… Придёт Мильман, скажет, конечно,  не за всю Одессу,  но точно вспомнит Аркадия Райкина…
С и д о р о в. При чём тут Райкин?
Х а д ы к и н. Ни при чём, конечно...  Но он же говорил: если его приставить к тёплой стенке, с ним ещё можно поговорить о женщинах, например…
С и д о р о в. Тьфу! Чтоб ты был здоров триста лет! Ему говорят про жеребца, а он опять про кобылу… 
Ч у х н е н к о. Тихо, мэй!  Наши идут! Голоса бодрые. Наша взяла… (И почти шёпотом). Тьфу, чтоб не сглазить!
С и д о р о в. С чего ты взял?
Ч у х н е н к о. С того… Придут, узнаешь… Они и впрямь идут!

Из-за палатки выходят  улыбающиеся  Браду, Новиков и Мильман. Чухненко первым подступает к ним с вопросами.

Ч у х н е н к о. Как, ребята, дела?
Н о в и к о в. Подробности конфиденциально и только  в присутствии командира… Буди Казанского, порадуемся вместе…
Ч у х н е н к о. (Приоткрывает полог палатки, почти кричит). Командир!  Богом клянусь, я не хотел, но они пришли… Живые! Требуют командующего…

Из палатки выскакивает  полураздетый Казанский, словно он и не спал в  ожидании  сослуживцев.

К а з а н с к и й.  С какими вестями, хлопцы?
Н о в и к о в. С добрыми, командир!  Во-первых, смеем доложить, мировая бабка  нам досталась. Наверное, такие во времена Парижской коммуны шли на баррикады… В гости  приглашала. Главное, всё показала, всё рассказала… Не обманула ни себя, ни нас… Во-вторых, в кабине башенного крана, действительно, затесался снайпер (делает паузу), снайпер женского полу…
Ч у х н е н к о. (С невероятным удивлением). Женщина?!. Чтоб мне провалиться на этом месте…
Н о в и к о в. Успеешь… Представь себе… Ещё и красивая!
С и д о р о в. (С возмущением). Благодетели! С неба, чё ли, свалились? Убийцу невозможно причислять  к разряду  красивых… Её надо было сбросить с той колокольни… Изуродовать ей лицо!  Такая красота нам ни к чему… Война – наш злейший враг. Если не ты врага, то он уж точно тебя не пожалеет... Помните, как мы из окружения выходили? На засаду опоновцев в районе гаража АК-3 нарвались… Клейн успел через забор перепрыгнуть… Васильчука ранили в голову,  его подобрал и спрятал у себя какой-то мужичок, чем и спас его…  Белоуса вообще изрешетили, восемь пуль всадили…. Его с недюжинным здоровьем хватило только  на два дня... Операция не помогла, царствие ему небесное…
Б р а д у. Отомстить самым невероятным образом – таким же  было и  наше первое желание… Но  мудрая женщина- молдаванка  отвратила нас от этого безумного поступка. Она Христом-Богом просила всё сделать без жестокости, милосердно, по-христиански. Мы исполнили волю женщины-матери,  опустили тело на землю… Прасковья Сергеевна заверила, что   подскажет местному «гробовщику»,  тот предаст убиенную  земле… Красивая чертовка! Волосы белые, как из рекламного глянцевого журнала… Видно по всему – прибалтка…
Ч у х н е н к о.  Что за интерес у этих прибалтийцев к нашей земле?
Б р а д у. Из солидарности служат Молдове…
Н о в и к о в. Какая к чёрту солидарность! Деньги заколачивают! После распада СССР у них такая общая линия:  всё, что против России, всё – в их общую пользу, всё – «под одобрям-с!». Они забыли, что для них Россия сделала… На Приднестровье они смотрят, как на осколок бывшей империи, перед которой трепетал весь мир…
К а з а н с к и й. Новиков, поговорим об этом на политчасе, если такой у нас случится… Вы Прасковью Сергеевну отблагодарили?
М и л ь м а н. Благодарность была взаимной… Прасковья Сергеевна  даже в гости нас приглашала… Мы поскромничали, сославшись на важные государственные дела…
К а з а н с к и й. Вы сделали своё дело, мужики! Поступили мудро! Объявляю всем вам от лица службы  благодарность.
Н о в и к о в, Б р а д у, М и л ь м а н.  (Рапортуют в разнобой, но одно и тоже). Служим народу Приднестровья!
К а з а н с к и й. Молодцы, ребята!  Орденов и медалей не обещаю. Не уполномочен…
Н о в и к о в.  Ордена и медали  нас  догонят… Главная награда в любой войне  – остаться живым… Пока ищут нас награды,  от  ста  граммов солдатских  грех было бы отказаться…
К а з а н с к и й. Что с утра предвещал нам Илья-пророк в лице  Сидорова? Нутром человек чуял:  что-то должно произойти…  Тогда он ещё не знал, что...  Сейчас можно  сказать… Ребятки, дайте  пожму  ваши мужественные руки с превеликим удовольствием. Приказываю: всем, без исключения, выдать по сто граммов из командирского НЗ. Новикову, Браду,  Мильману – по двести, за заслуги перед Отечеством…
М и л ь м а н. Если можно, Новикову – триста…  Успешное завершение операции во многом определил командир. Он пошёл под пулю снайпера, ранен, потерял немало крови… Надо же, как говорят русские,  восстановить  силу и здоровье...
К а з а н с к и й. (Подходит к Новикову, как бы впервые и с удивлением  замечает его забинтованную руку, трогает своей  рукой повязку). Болит?
Н о в и к о в. Чуток… Терпимо… Как на собаке всё заживёт…
К а з а н с к и й. Чему быть, того не миновать: Новикову добавить сто граммов… По просьбе трудящихся, в порядке исключения – на излечение…

Гвардейцы  переполнены чувством не скрываемой  радости. Гремит трижды, громогласно: «Ура! Ура-а! Ура-а-а!» Все рассаживаются за стол, на котором, как по мановению волшебной палочки,  появляется  разная снедь: зелёный лук, редиска, красные помидоры, укроп, кружки с солдатскими граммами...    

М и л ь м а н. Откуда, зелёнка?  С Привоза, вестимо…
С и д о р о в. С Афгана… С соседских огородов, конечно. Пока вы «делом» занимались,  мы тоже не дремали. Соседи нам добрые попались. Понимают, последним  делятся…
К а з а н с к и й. (Приглашает выпить). Подняли бокалы, друзья-товарищи! За нашу победу!

Все дружно  поднимают кружки, в разнобой повторяют тост командира: «За победу!» – «За нашу общую победу!» – «За победу,  гвардейцы!» Отпивают по глотку из кружек…

К а з а н с к и й. У нашей победы свой счёт. Это уже третий снайпер. Первого обнаружили на дымовой трубе консервного завода. Опоновцы умудрились  на трубе забетонировать гнёзда… Но недолго им музыка играла… Накрыли  гвардейцы это гнёздышко вместе со снайпером из миномёта. Говорят, 180 наймитов из ОПОНа (отряда полиции особого назначения) прошли специальную подготовку в Карпатах. Их учили владению оружием разного производства – американского, российского, румынского, вплоть до винчестеров, бронебойных и снайперских винтовок… Не таким уж внезапным было нападение на Бендеры, если они сразу  заняли в городе все главенствующие высоты, самые выгодные позиции – дымовые трубы, подъёмные краны, дома повышенной этажности… «Работали» снайперы, в основном, днём, труднее засечь, не видно вспышки при выстреле…
М и л ь м а н. Помнишь, Володя, как мы  второго снайпера обезвредили? Несколько дней было уже сравнительно спокойно в районе восьмой школы... В один из таких дней из-за кинотеатра «Дружба», со стороны зала борьбы, вышел высокий, худощавый человек лет тридцати, с заметной щетиной на щеках, в спортивном костюме, с фирменной сумкой… Никто на него не обратил внимания. Прошёл  вдоль школы, свернул за угол на улицу Суворова. В это время, откуда ни возьмись, перед гвардейцами возник перепуганный  мужичок, и с ходу затараторил, куда, дескать, мы смотрим... «Со спортивной сумкой мимо вас прошёл настоящий снайпер! У него в сумке винтовка. Я наблюдал за ним пять дней подряд, он  стрелял из окна пятого этажа…» Времени для рассуждений не было. Казанский тихо скомандовал: «За мной, хлопцы!». Четверо гвардейцев бросились вдогонку за домнулом-снайпером. Он, конечно, смекнул, что его преследуют. Бросился наутёк... Но поздно! Бравые гвардейцы завалили его на асфальт, заломили руки за спину… В спортивной сумке действительно оказалась разобранная винтовка Дегтярёва типа СВД с оптическим прицелом и  несколькими неиспользованными боекомплектами. Тут мы дали волю кулакам и прикладам… Затем под охраной  препроводили «спортсмена» в Тирасполь. Комендатура, наверное, разобралась с  ним…   
К а з а н с к и й. Со снайперами надо ухо держать востро. Замешкался, сразу вычислит, не промахнётся… Помню, оказались мы рядом с домом, где находилась моя квартира. Пригласил ребят к себе. Говорю, может, там сохранился какой провиант, не лишним будет подкрепиться… Снайпер, видимо, заметил нас, когда мы шмыгнули в подъезд. Выжидал гад,  в каком окне покажемся… Не успели зайти в квартиру, как он начал настоящую охоту. Семь пуль всадил… Одна пуля в стенке балкона засела… Буду хранить, как реликвию. Другая пуля заглянула в шкаф, да так перекрутила мою военную куртку и брюки, что они уже  не подлежат ремонту… Пуля хитрая, видно, попалась, со смещённым центром… Снайперская пуля нас, слава Богу, миловала…
Н о в и к о в. А меня снайпер перехитрил… Какую-то уловку его не учёл… Все знают, например, что в боевом комплекте снайперской винтовки десять патронов. Многие охотники так и считают: один, два, три…десять. В этот момент снайпер должен менять магазин, тогда его и надо накрывать. Но «охотник» рискует: одиннадцатая пуля может прошить его... Снайперы загоняют дополнительный патрон в свободный ствол…
К а з а н с к и й. Никогда не высовывайся в одном и том же месте! Забывчивым это стоит жизни. Так погиб один из моих товарищей – разведчик Белан. Вроде, парень смышлёный, без дураков… Ночью подъехавший к зданию полиции БТР  повернулся задом в сторону военкомата,  высветил своими огнями наши позиции… Белан, не мешкая, схватил «Муху» и саданул по огням. Снаряд лёг рядом. Второй снаряд тоже не накрыл цель. Разгорячённый, он выскочил  в том же месте в третий раз. Не успел прицелиться, парню снесло полголовы… Хоронить парня увезли  на Украину. Так  он просил гвардейцев, если вдруг с ним что-то случится… Случилось, поспешил, не учёл уловку снайпера… Будьте бдительны, ребятки…
С и д о р о в. (Решает сменить разговор). Курс молодого снайпера, а точнее, защиты от  снайперов,  пройден  по полной программе… У меня вот какой вопрос:
узнали бы нас сейчас наши домочадцы?
М и л ь м а н. Вряд ли… Такого чучела огородного  в нашем доме до сих пор не водилось... Теперь мы годны разве на то, чтобы пугать детей…
К а з а н с к и й. Ну, моего-то так просто на испуг не возьмёшь. Не из робкого десятка…  Женихается… Скоро военную форму  примерять будет,  придёт мне на смену…
Ч у х н е н к о. Моя бы в ванную сразу меня погнала, потом бы разговаривать стала…
Б р а д у. Меня в любом виде примут, узнают среди дня и ночи… Они только меня сейчас и ждут, живым и невредимым... Отец, молча,  возьмёт бракачику, спустится в погребок, к бочке  с золотистым вином, потом разольёт по стаканчикам, выпьем за здравие всех присутствующих, закусим овечьей брынзой… И польётся беседа о том, как нам дальше в мире жить…
К а з а н с к и й. Нам бы поскорее выбраться из этой грязи… Будет и ванная, и вино с брынзой, и жена под боком, и дети рядом… Что ещё  семейному человеку для счастья надо?
Н о в и к о в. Жить в мире…
С и д о р о в. Твои слова да Богу в уши…
Н о в и к о в. Услышал!.. Вон, кажется, на машине катит…

 С трассы каушанского направления  слышится  нарастающий шум  автомобильного двигателя.

Ч у х н е н к о. (Настораживается). Тихо! К нашему КПП приближается  старенький «газон»...
К а з а н с к и й. Действуй, Чухненко, по штатному расписанию… Останавливай, проверяй на предмет: кто, куда, зачем?  Сидоров, подстрахуй...

Чухненко выходит на исходную позицию. За сценой слышен его предупреждающий возглас: «Стоять! Документы…» Все сидящие за столом, как по приказу, поворачивают головы в сторону голоса Чухненко, внимательно слушают его  диалог с женщиной.

Ж е н с к и й  г о л о с: Какие документы? Мы же свои – из Кицканского монастыря…
Ч у х н е н к о. Ничего не знаю. Идите объясняться с командиром, а я вашу машину с шофером покараулю… Может, вы диверсанты какие? При неподчинении стреляю на поражение… Спросите командира…

Молодая монахиня, оглядываясь, выходит на сцену, креститься. Увидев перед собой вооружённого Сидорова, шарахается в сторону. При  появлении монахини на сцене  все сидящие  за столом, как по команде,  встают…

М о л о д а я  м о н а х и н я. За что меня поражать? Неужели будете стрелять в бедную женщину?  Мне бы командира…
К а з а н с к и й. (Выходит навстречу монахине). Я – командир. Как вас звать- величать? По-монашески или как в миру? Как вам будет угодно…
М о л о д а я  м о н а х и н я. Зовите, как в миру – Мария. Так ближе…
К а з а н с к и й. Возвратимся к вашему вопросу, Мария… Представьте себе, будем стрелять и в женщину, если в этом будет необходимость… Не позже, как сегодня,  мои гвардейцы обезвредили одну...  Снайпером оказалась… Нашим соседям – казакам  тоже повезло: выследили  ещё  одну женщину-снайпера… Вы без всякой защиты по военным дорогам… Куда путь держим? Что везём?
М о л о д а я  м о н а х и н я. Я уже объясняла вашему товарищу: едем в Кицканский монастырь. Везём животину разную: лошадку, корову, осла, несколько овец… Вот справка. Всё по закону…
К а з а н с к и й. По чьему закону? Каушанский район не приднестровская территория, законы Молдовы писаны не для нас …
М о л о д а я  м о н а х и н я. Это пожертвование жителей Каушанского района нашему монастырю, в справке всё обозначено… Мой шофёр может подтвердить… Он – моя охрана и опора…
К а з а н с к и й. Есть кое-какие сомнения…
М о л о д а я  м о н а х и н я. Какие? Готова их развеять…               
К а з а н с к и й. Развейте… Вы – монашка? Так? Не отрицаете. Тогда, кроме  чёрного одеяния у вас должно быть ещё что-то, чем вы можете подтвердить это звание?
М о л о д а я  м о н а х и н я. Вам рассказать историю моего монастыря?  Полное его название – Свято-Вознесенский Ново-Нямецкий Кицканский монастырь. Уникальный памятник истории и культуры. Нямецкая лавра в Запрутье ведёт свою историю, насколько я помню,  с 1367 года и пользовалась покровительством молдавских господарей. Доподлинно известно, устроителем  соборного храма лавры в 1497 году был господарь Штефан чел Маре – Стефан Великий.  Этот монастырь, по мнению авторитетных историков, для нашего края,  имел такое же значение, как Киево-Печёрская и Троице-Сергиева лавры …
К а з а н с к и й. Тут все сомнения отпадают: историю своей обители вы знаете… А что ещё?
М о л о д а я  м о н а х и н я. Ах, да! Есть у меня кое-что из святынь монастыря… (Она извлекает из матерчатой торбы крестик на шелковой нити. Казанский, сам того не ведая, послушно склоняет голову. Монахиня ловко накидывает  ему крестик через голову,  на  шею). Это нательный серебряный крестик. Личный. Спрячьте его. Показуху не терпит. Ныне взяли за моду выставлять кресты во всю грудь, дорогущие…
К а з а н с к и й. (Как бы спохватившись, честно признаётся). Вообще-то я некрещёный. Воспитан атеистом. Не воинствующим, конечно. Никогда не кощунствовал…
М о л о д а я  м о н а х и н я. Пусть этот крестик и будет  первым приобщением к Богу…
С и д о р о в. (Склоняет дуло карабина к земле, как ребёнок, заискивающе спрашивает). У вас не найдётся ещё одного такого крестика? Ей Богу, я – православный, крещёный… В военной вертушке  где-то утерял крестик…
М о л о д а я  м о н а х и н я. Пожалуй, найдётся ещё… (Повторяется та же процедура, что и с Казанским. Сидоров сам ловким движением  заправляет крестик под гимнастёрку,  крестится). Крестики освящены по всем канонам православной церкви. Носите с Богом. Мы  молимся за всех вас. Будьте живы, здоровы. Скорейшего мира всем нам на нашей благодатной земле.
Н о в и к о в. А за меня, грешного раба Ивана, помолитесь?..
М о л о д а я  м о н а х и н я. У меня для вас, Иван, пожалуй,  самая значимая почесть. Вот вам панагия – маленькая иконка Георгия Победоносца. Можете её носить, как крестик, на груди.  Можете  поделиться с друзьями: укрепить где-нибудь в палатке, на самом видном месте. Вы же хотите общей победы? Георгий Победоносец – покровитель воинства. Всадник на коне – Георгий Победоносец – главный атрибут  гербов города Москвы и Российской империи. Орден святого Великомученика и Победоносца Георгия в России был в особой чести за особые заслуги в ратном деле.  За вас, за всех защитников Приднестровья мы молимся… Наступит мир, посетите нашу обитель. У нас  хорошая, старая церковь…
К а з а н с к и й. Спасибо, Мария! Теперь – с Богом, к себе в монастырь! (Сидорову). Борис, проводи Марию к машине. Передай Чухненко: командир дал «добро». И возвращайся...

                Молодая монахиня и Сидоров уходят.

Н о в и к о в. А монашка-то хороша! Молода, свежа! Видели, как её глазки  горели, убийственно  стреляла в голодных мужичков… Да мы – небритые и непричёсанные! Но мы –  настоящие мужики!
С и д о ров. Это ты что ли настоящий мужик?
Н о в и к о в. Ты сомневаешься? Может, проверим?  Или ты не мужик?
С и д о р о в. Мужик…  Да кому сейчас нужны, небритые, непричесанные, грязные?
Н о в и к о в . Мужик в любом виде остаётся мужиком.
С и д о ров. Это как?
Н о в и ков. А вот  так! Есть же бабы , за которыми  мужики, как  кобели за сучкой, бегают.. Значит,  есть и мужики такие, что бабы за ними  с ума сходят… Ты, случайно, не  из тех?  И что ты тут корчишь из себя  мальчика не целованного. Так бы уж и не  прижался к той монашенке ненароком, плотненько, в тёмном уголке?
К а з а н с к и й. Трепло ты и богохульник, Новиков! Она тебе – оберег, а ты на неё пургу гонишь. Раскатал губу и на монашку.  У тебя совсем, чё ли, крыша поехала?               
Н о в и к о в.  Поедет, командир…  Который день тут без бабы, уже на стенку готов лезть…  Это же какое терпение надо иметь. Не спорю, может, я – пошляк. Но я –  человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Наши отцы четыре года воевали, ну, не верю я, что у них не было никаких встреч, кроме наших мам… Монашка  тоже  тварь божья, человек женского начала… Не слепой, вижу: вы меня осуждаете… Позвольте, однако, мне сделать предупреждающий «выстрел» в виде стихов. Их написала Елена Крюкова, моя землячка из Нижнего Новгорода... Стихотворение так и называется  – «Монахиня и солдат». Оно длинное, но стоит того, чтобы вспомнить его сейчас. Других аргументов в свою поддержку у меня просто нет. Слушайте! Вникайте!
Вот так: сражались под Смоленском.
И встала мёртвая заря,
Все звёзды, сбросив жестом резким,
Под стенами монастыря.
Солдат, крыло тебе подбил!
Пустил рубаху на бинты…
Дышали белые могилы.
Звенели чёрные кресты.
Вдруг из-за кирпича седого –
Монашка. Ниткой – нежный рот.
И, не произнеся ни слова,
Солдата за собой ведёт.
Под белым сводом кельи низкой,
Где шёпот застывал у губ,
Плеснула из кастрюли в миску
Из луковых очистков суп.
Он ел, тяжёлый пар глотая.
Ходил, как бешеный, кадык.
– Откуда здесь еда такая? –
Но тёмен был девичий лик.
Она глядела тайно, строго.
Ему казалось – он во сне.
– Я знаю, ты не веришь в Бога,
Но он поможет нам в войне...

Н о в и к о в (Прерывает чтение стихов). Усекли, друзья мои! «Я знаю, ты не веришь в Бога, но он поможет нам в войне…»  Как сказано, запоминайте! Для глухих второй раз обедню не служим…
С и д о р о в. (Нетерпеливо). Будешь тянуть кота за хвост? Читай дальше!               
Н о в и к о в. Понял ваше нетерпение, сударь! Позвольте продолжить?
Бог есть любовь. А смерти, крови
Прейдут, измеркнут без следа…
Он бросил ложку: «От любови
Мои не встанут никогда!..
Моя Мария не воскреснет!
Сынки!.. В избе ребят сожгли!..»
И – головой в ладони: «Пресно,
Монашка. Ты хоть посоли…»
Она глядела, как он плачет,
Как страшно горбится спина.      
Внезапно шепотом горячим
Сказала: «Дай налью вина...»
Нашла в шкафу – на удивленье –
Серебряный петровский штоф.
И разлила в одно мгновенье
По чашкам – ягодную кровь.
И, слыша, как ладони слабы,
А мысли горькие легки, –
На что тот час решилась баба,
Узнав, что плачут мужики?
Из-за стола тихонько встала.
Спиною ощутила тьму.
Как босиком на снег подталый
Шагнула тихо шаг – к нему.
Солдат, в испарине, весь бледный,
Увидел, как она сняла
С лебяжьей шеи крестик медный
И рясу быстро сорвала.
А там, под грубой тканью чёрной,
Вставало солнце, облака
Ходили, золотые зёрна
Ссыпали в жатву из мешка!
И обняла с такою силой,
Что испугалась и сама.
И рану вдруг перекрестила,
От нежности сходя с ума.
Он целовал её и плакал,
И, плача, снова целовал,
А слёзный воск с окладов капал,
А он из мёртвых восставал.
И запах пороха и воска
Был духом яблочным убит…
Н о в и к о в. Это стихотворение, простите,  нельзя читать без передышки… Как говорил местный поэт, оно не чужое… По состоянию души, чувствую себя тем солдатом второй мировой. Наверное, потому  приехал на эту маленькую мировую в  Приднестровье… Мне, да и вам, не безразлична судьба русского народа, живущего здесь, как и судьба конкретного человека, будь то Прасковья Сергеевна, будь то  монашка  Кицканского монастыря…
…За мрачным монастырским садом,
За прядями седых ветвей
Всё грохотала канонада –
То чуть левее, то правей.
Но крепко спали молодые,
Как будто, обнявшись, брели
В снегу по стонущей России
К пределу матушки-земли.
А там – там были все живые!
И воскрешать их не пришлось!
…А поутру снега косые
Пробили келейку насквозь.               
Ни пуль, ни звона не слыхали.
Лишь только крепче обнялись.
И на казённом одеяле
Их сны, пробрызгнув, запеклись.
И лишь любовь одна осталась –
Не для очей, не для суда:
Любовь – немая бабья жалость,
Мужичья – горькая беда.

Н о в и к о в. Я сказал всё, господа присяжные! Дебаты не возбраняются. Перед избиением невинного лучше помолчать…
Ч у х н е н к о. Дебаты отменяются. К нам пожаловали гости – казаки...

На сцену выходят  десять-двенадцать вооружённых казаков. Среди них выделяются  знакомые нам – Серёня и Сашок. Мильман, Браду и Новиков узнают их, спешат по-братски обнять, как старых друзей.

Н о в и к о в. Не ожидали  вас снова встретить!
С е р ё н я.  Пути Господни неисповедимы. Мы тоже не ожидали, так уж получилось, мы не виноваты…
С а ш о к. Нам приказано выступить вперёд в каушанском направлении, где началось  оживленное движение и откуда,  по  данным разведки, ожидается новое наступление опоновцев или волонтёров…
Н о в и к о в. Присаживайтесь, отдохните… (Спрашивает с нетерпением). Чем закончилась ваша операция со снайпером?
С е р ё н я. Почти нормально…
Н о в и к о в. Это как?               
С а ш о к.  Наш есаул, как вы знаете, один пошёл на добычу… Снайпер его опять перехитрил. Выстрела он не услышал. Словно кто-то невидимый и злобный наотмашь очень-очень сильно ударил его в грудь кулачищем… Мы с Серёней выследили и перехватили снайпера… Он  не успел сообразить, в чьих  руках находится… В ярости  мы колотили  свою добычу руками и ногами… Нас уже никто не мог удержать, даже есаул… На наших глазах что-то кричал и одновременно оседал на крышу,  из уголков его  губ  текла кровь… Ребята, простите за такую подробность, но  мы сбросили снайпершу  с крыши девятиэтажного дома, как последнюю тварь...  Визгу было много, пока мерзавка летела вниз…
С и д о р о в. Правильно сделали! Собаке собачья смерть…
Б р а д у. Сидоров, ты же православный. Монашка своим крестом  это подтвердила…
Н о в и к о в. Каждый поступает, как  может…
С е р ё н я.  Есаула своего мы еле живым доставили в госпиталь. Врачи  сейчас, наверное, его  оперируют... Нас  обнадежили: будет жить… Мы идём вперёд. Если что, окажите нам  дружескую помощь на подступах к городу…
К а з а н с к и й. Что за вопрос!  Девиз гвардейцев и ополченцев никто не отменял: сам погибай – друзей выручай!
С а ш о к. Будем  живы, встретимся  у нас, на Дону…
Б р а д у. У нас, на Днестре, ещё много работы… Удачи вам, казаки!

Казаки дружно покидают сцену, выступая вперёд по трассе  каушанского   
направления.  Наступает немая сцена.  Никто не знает, кому  и чем заняться, что делать,  с чего начать разговор: про монашку, про стихи, про баламута Новикова, про «казаков-разбойников»?.. Но всё решается само собой. Чухненко объявляет, что к ним приближается ещё одна  машина. Он спешит её встретить,  через минуту выходит на сцену в  сопровождении иностранных журналистов – русоволосого репортёра  радиостанции «Свобода»,французского корреспондента и   двух молодых девушек –  корреспондентов  известных американских изданий.
 
Ч у х н е н к о. (Казанскому)  Вот, командир, иностранные журналисты пожаловали… Хотят что-то  спросить, а, может, выведать…
К а з а н с к и й. У меня к иностранцам  вопросов нет,  моё  отношение к ним – однозначное: не наши! Если не шпики, то наверняка не друзья…
Н о в и к о в. Командир, дай я попробую с ними разобраться. (Обращается  к репортёру радиостанции «Свобода». Что вы хотели узнать, мистер? 
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Мы хотели бы знать, зачем вы здесь и что вы защищаете на этих рубежах.
Н о в и к о в. Мы защищаем родную землю.  Стоим на этих рубежах затем, чтобы не пропустить в Бендеры волонтёров или опоновскую  румынскую нечисть. Вы же об этом не напишите… На весь мир не озвучите  правду, как  эти мародёры, защитники государственной целостности Молдовы расстреляли карету скорой помощи, убили медсестру и ранили роженицу… Вы не напишите, как эти изверги изнасиловали  выпускников  одной из бендерских школ, а изуродованные их тела привезли в рефрижераторе на центральную площадь Тирасполя... (Неожиданно обращается к Русоволосому  репортёру). Кстати, для иностранца вы очень хорошо говорите по-русски...
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Я и есть – русский…
Н о в и к о в. Продался, значит?
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Не продавался… Пригласили поработать,  согласился. Теперь это запросто…
Н о в и к о в. Как понять – запросто?  Не служишь России, значит,  подвизаешься  к  потенциальному врагу. Небось, наш университет закончил?
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Факультет журналистики МГУ…
Н о в и к о в. Во даже как! С тебя, значит, причитается…
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Кому и за что причитается?
Н о в и к о в. Тормозишь, однако… Твоя фирма или ты лично должны вернуть средства за обучение, которые на тебя потратила Россия или почтенный СССР…
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Несерьёзный разговор...
Н о в и к о в. Очень даже  серьёзный и предметный… Поэтому мы не верим вам. Вы никогда не озвучите нашу правду. Чего мы хотим? Хотим  независимости, хотим говорить на родных языках. Молдаванин – на своём, а не на румынском, украинцам и русским румынский  тоже  – ни Богу свечка, ни чёрту кочерга… Вы же этого не напишите? Даже  большинство официальных  российских средств массовой информации видят в нас только сепаратистов. Одна инсинуация следует за другой. Досужие умники  из «Аргументов и фактов» высосали из пальца дикую фантазию о том, что-де Лучинского поддерживает ПМР, он может быть компромиссной фигурой в роли президента Молдовы после падения Снегура. Воистину, нужно быть москвичом, чтобы поверить в такую бредятину… Не знаю, какие надо одеть очки или быть совершенно слепым, чтобы  не увидеть никаких разрушений в Бендерах, о чём писал московский журналист Гамаюнов в авторитетной для меня до последнего  времени «Литературной газете»… Чего ждать от вас? Вам сам Бог велел гнуть ангажированную хозяином линию.  Оболгать нас, написать всякую  хренотень, не в пользу, знамо дело,  проклятых сепаратистов… 
С и д о р о в. Молодец, Иван! Так им и надо! Они думают, что мы сделаны не тем, что и они. Что мы ещё щи хлебаем лаптем…
Ф р а н ц у з с к и й  к о р р е с п о н д е н т. О, я вас хорошо вас понимайт…
Н о в и к о в. Да ни хрена ты не понимаешь! Вот побывал бы в нашей шкуре,  да ночами чёрными не поспал, когда не знаешь, кто и откуда тебя убьёт, всё сразу бы понял…
Ф р а н ц у з с к и й  к о р р е с п о н д е н т. А за что вы боритесь?
Н о в и к о в. За родину-матушку! Чтобы мы говорили на родном языке, а не по-румынски. Кто – на русском, кто – на украинском, кто – на молдавском. А в   соседнем селе Парканы хотят говорить по-болгарски. Вы бы согласились, если бы к вам в Париж приехал такой ухарь и сказал, что отныне вы будете говорить, скажем, на баварском языке. Вы не послали бы его куда подальше, а, может, и по морде заехали… Думаю, это было бы вполне справедливо. Почему никто из вас не может войти в наше положение? Неужели так трудно понять: мы своим  детям хотим передать родной язык, чтобы им насильно чужой не присобачили… Ты, француз, должен хорошо помнить свою историю,  если «Марсельезу», песню революции, своим гимном провозгласили… Дайте нам жить так, как мы хотим, а не эти выродки, которые никак не могут насытится нашей кровью. Вы не пробовали посчитать, сколько погибло  людей в Бендерах? Многих не досчитаетесь, они просто исчезли бесследно… Посчитайте. Нам скажите. А потом мы скажем вам, на какой вы стороне баррикады, так ведь было при Парижской коммуне? Вы знаете слово «баррикада»?
Ф р а н ц у з с к и й  к о р р е с п о н д е н т. Я-я…
М и л ь м а н. Вы такой же француз, как и я… Мы сами себя  защищаем. А вы кого – Францию, Германию, Румынию? Лично я  живым хочу остаться, а не плыть по Днестру  с руками, перевязанными  румынкой колючей проволокой…  Чтобы о нас узнали всю правду, хлопцы, можно сделать гораздо проще. Подойти до Марика, поговори с ним без лишних ушей. Скажи, как бы, между прочим. Три раза попроси, чтобы никому ни слова. И уже завтра об этом будет знать не только вся Одесса, но и вся Европа и Америка… Таки да, везде есть наши люди и непрерывная связь между ними…
Но в и к о в. Сёма, как говорят  в мирном городе Одессе: «Вам хочется песен? Их есть у меня».  Вот я и спрашиваю: хрен редьки слаще? Или вам лично никогда не приходила простая мысль о том, кто  должен определять судьбу страны? Его величество Народ, именем которого постоянно прикрываются и  спекулируют политиканы. Все правители действуют, якобы, от имени народа,  а народ узнаёт  об этом в последнюю очередь, когда его припрут, как последнюю скотину, рогами к стенке или  пустят в расход  пушечным мясом... Результаты референдума о сохранении СССР, как волеизъявление  большинства народа,  куда подевал  «всенародно избранный» президент Ельцин, за которого, в лучшем случае, проголосовал  каждый четвёртый… И  не причём  тут  аморфное образование под названием  «международное сообщество»…. Неугодную  Югославию раздробили до такой степени, что каждый район исполосован границами…  Россия тоже была на грани распада... Вдруг каждая республика, каждый край, каждая область возомнили себя отдельным суверенным государством… Что можно соседу, то можно и мне… Молдову хотят видеть целостной и неделимой любой ценой, вплоть до геноцида собственного народа... Почему? Да ларчик очень просто открывается: в Приднестровье сосредоточено  до шестидесяти процентов промышленного потенциала всей Молдовы. Как упустить такой лакомый кусок!  Кому прямая выгода? Иностранному капиталу и в том, и в другом, и в третьем случае.… Молдова виляет хвостом перед Западом.  Русские подобному положению вещей  уже  дали своё определение – двойной стандарт… Не знаю, как вы, а мы полны веры: пройдёт немного времени,  «Россия вспрянет ото сна, и на обломках самовластья напишут наши имена…» Мы освободимся от диктата извне, станем снова великими, как подобает России, которой не было равных, нет и  не будет. Её слово будет не последним в решении судеб родственных ей народов  в Югославии,  в Болгарии,  в Южной Осетии, в Абхазии, в Приднестровье… Что-то не так говорю, землячок?
Р у с о в о л о с ы й  р е п о р т ё р. Для рядового гвардейца вполне зрелые  суждения… А вы, собственно, кто? Политрук?
Н о в и к о в. Повторюсь: я – поющий и воюющий поэт. На Руси, как водится, издревле поэты были настоящими гражданами своего государства и патриотами. Не то, что те, что по зарубежным захолустьям поразбежались и русскими, неизвестно с чьего позволения  и с какого боку  себя величают… Да какие вы русские! Продажные сволочи! Вот так и напишите. Мы  не овощи на грядке, а созреть нам до понимания этого предела помогла наша земля, обагрённая кровью  наших дедов, отцов и друзей наших.  Нет, вы расскажите о незначительных военных инцидентах, как, скажем, пленение  нашего друга Красуцкого из  Протягайловки? Три дня без подмены простоял он в наряде, отпросился домой. По дороге его перехватили  молдавские полицаи. Издевательства над ним  не поддаются оценке здравомыслящего человека: руки связали колючей проволокой, паяльной лампой на груди выжгли букву «V» («Виктория», значит). Затем молдавская сторона сообщила, что тело Красуцкого можно найти в Гербовецком лесу…
М и л ь м а н. Смотрите, какие у мальчиков и у девочек розовые щечки. Придётся слегка добавить до них бледного вида…
Д е в у ш к а – к о р р е с п о н д е н т. У вас, извините, всё как-то отвлечённо... Нельзя ли  конкретно о гвардейцах, которые  тут сейчас?
К а з а н с к и й. А чего нельзя? Можно… Только в гибели друзей для нас нет и не может быть никакой отвлечённости… Обратите внимание: вас сопровождал наш постовой Николай Чухненко. Вот он собственной персоной! (Хлопает по плечу Чухненко). Гвардеец – на сто двадцать процентов! Без лишних слов пойдёт на задание в любое время дня и ночи... Сегодня ребята пошли обезвредить снайпера, он среди первых отозвался… Хотя знал, что его очередь нести службу здесь,  не менее опасную… У нас только что побывали казаки, они выступили вперёд, поскольку  замечено движение молдавских волонтёров  из Каушан в нашу сторону… Мы готовы их подстраховать. Второй брат Чухненко – Иван, тоже защитник города Бендеры. Разорвавшаяся сзади мина оставила  на его спине раны от   тридцати осколков. Когда подняли гимнастёрку,  живого места на спине не нашли... Раны залечили. Надолго ли?.. Третий брат Чухненко – Пётр, старшина. Насколько известно, пока целёхонький. Дай Бог, чтобы  бендерская трагедия его миновала… Какая конкретика вам ещё интересует? Мы семьями защищаем своё Отечество. Жена  Николая Чухненко – Мария –  отстаивает наше правое дело с женским ополчением Галины Андреевой. Слыхали про такую?
В т о р а я  д е в у ш к а – к о р р е с п о н д е н т. О, кей! Галину Андрееву знаем, Встречались. Любому мужику фору даст…
Н о в и к о в. Слава Богу, хоть что-то оценили… Есть женщины в наших  селеньях! Вы об этом не забудьте написать, если по дороге не рассыплете всё, как горох,  и если, не дай Бог, память  изменит…
Р у с о в о л о с ы й   р е п о р т ё р. Не изменит… Мне хотелось бы узнать историю  командира…
К а з а н с к и й. Какая история? Всё – просто. У  Ельцина, явно, была эйфория от собственной головокружительной победы, когда он советовал  соседним республикам бывшего Советского Союза взять суверенитета столько, сколько успеют и сколько  захотят взять...  Уже тогда  для себя решил: не миновать войны в Молдавии. Не раздумывая, пошёл в военные. В нашей рабочей династии не было пустобрехов. Хотя, честно признаюсь, по линии одной из бабушек унаследовал румынскую кровь. Но не хочу жить под диктовку румынской сигуранцы. Считаю себя слишком обрусевшим… Наверное, больше других влилось в меня славянских кровей. Трёхязычие, принятое в ПМР, отвечает нашей национальной идее… Близко и понятно каждому из нас. От двух языков – русского и украинского – не откажусь под любыми пытками. Родные, всё-таки… Румынский – насильно мил не будет… Если общались с нашим народом, то наверняка у вас должно сложится одно представление: Приднестровье не приемлет идеологию румынизма…
Н о в и к о в. Правильно, командир! Бредовая пища – румынизм: хер да горчица, по ночам не спится... Вроде и мясо, а есть не хочется, как мамалыгу прокисшую…
К а з а н с к и й. В вопросе языка молдаване Приднестровья  в своём подавляющем большинстве  не поддерживают националистический вой: «Дештяпте-гэ, ромын! Проснись, румын!» Вы же видите, что творилось и творится с интеллигенцией Молдовы. Как свора собак, буквально взахлёб, они расписывают ужасы советского режима, угнетение молдаван «пришельцами»...  Но  у них, видно, отшибло память, что именно эти, к слову сказать, «пришельцы», не покладая рук, занимались устройством их жизни – учили, лечили, готовили национальные кадры для всех отраслей хозяйства… Выучившиеся бесплатно в России, литераторы, поэты, композиторы, актёры, журналисты  остервенело сейчас орут о какой-то  оккупации, о гибели молдавской нации и молдавского языка. В конце концов,  оказывается, что нет никакой молдавской  нации, нет  молдавского языка, а всё – с румынским акцентом,  румынского свойства и румынской  пробы…
Н о в и к о в. Заметьте, господа журналисты, наш командир имеет полное право на такой пассаж. Скромнейший человек! Чаще других отходил в сторонку, когда корреспонденты разных радиостанций и газет  охотно интервьюировали  его сотоварищёй…  Не лез в кадр, когда с  наших  позиций, в разгар боя вёл репортаж  известный российский журналист Александр Невзоров. Он один из немногих журналистов рассказал правду о кровавой трагедии Бендер...
К а з а н с к и й. Миша, будет баланду разводить: человек как человек… Ты лучше
спроси их: могут ли они сообщить своим слушателям и читателям правду о нас? Как это делают их собратья по перу, скажем, Володя Масленников из «Днестровской правды», или Дима Кондратович из «Трудового Тирасполя»…
Н о в и к о в. Дима Кондратович – ещё тот перец! С ним можно соглашаться или не соглашаться. Но ему не откажешь в главном: предан Приднестровью, защищает его всеми фибрами души,  словом боевого репортёра… Коротко, но всегда понятно! И Володя Масленников – конкретный  репортёр. А вот вы чего стоите, мы не знаем,  скорее всего, и не узнаем…
Р у с о в о л о с ы й   р е п о р т ё р. Мы, кажется, наговорили друг другу много по существу и  лишнего… Но  вы не узнали от нас самого главного: 21 июля 1992 года подписано Соглашение «О принципах мирного урегулирования вооружённого конфликта в приднестровском регионе Республики Молдова».  Новый командующий  общевойсковой гвардейской  Российской армии генерал-майор Александр Лебедь заявил, что на каждый выстрел в свою сторону 14-я  российская армия ответит десятью. Подействовало! Молдова стала сговорчивей. Конфликтующие стороны приступили к отводу своих вооружённых подразделений и иных формирований, боевой техники и вооружения. Намечено завершить этот процесс в течение семи суток… Казакам, да и вам, надо полагать,  уже  не придётся  встречать сопротивление со стороны Молдовы… А движение   соперников на каушанском направлении, видимо, не более как  исполнение  этого соглашения…
К а з а н с к и й. (Недоверчиво). Это правда, господа репортёры?
Р у с о в о л о с ы й   р е п о р т ё р. Нам нет резона обманывать. Вы же и так  нас держите  на поводке недоверия… А мы хотим, как лучше…
К а з а н с к и й. Ребята, война кончилась! Мы победили!
Н о в и к о в.  Дай-то Бог, чтобы этот день был днём сотворения мира на этой святой земле! Ура!

Все поддерживают Новикова,  в ответ гремит громогласное «Ура-а-а!» Все сходятся в центре сцены, голова к голове, руки – на плечах друг у друга. Браду напевает знакомую мелодию: «Славный наш край, тебя мы любим всей душой. Верь нам и знай, в беде и радости повсюду мы с тобой…», –  приглашает всех двигаться в ритме  «молдовеняски».  Кто-то ненароком говорит: «Хорошие слова! А почему молдовеняска?» – «Потому что это  главный танец нашей  земли…» – «Сейчас мы можем всё: украинский гопак, русскую  цыганочку с выходом,  еврейскую «Хава нагилу» – «Давайте радоваться  в Приднестровье так, чтоб Одесса на Молдаванке содрогнулась!» Безошибочно можно предположить, кому принадлежат эти реплики.
Кто-то приглашает иностранных журналистов встать в круг,  разделить с ними  радость победы. Кто-то намекает на то, что нелишним было бы запечатлеть этот           праздничный танец:  «Снимайте, записывайте нас на свои диктофоны и видеокамеры!» –
«Мы это сделали! Мы сотворили мир!». Корреспонденты на вытянутых руках держат диктофоны, кто-то снимает на фото- и кинокамеры. «Карусель» с радостными лицами и криками проходит то через  одну народную мелодию, то через  другую. Всем радостно от этого единства. На сцене больше стало света, от того, какой радостью  засияли лица героев…
Медленно спадает белое полотнище, как экран в кинотеатре, и  надвигается в сторону зрительного зала. (Может быть, есть даже необходимость спроецировать на нём документальные кадры  тех событий).  Слышатся то ли  взрывы фейерверка, то ли выстрелы салюта победы. Кажется, они прошивают белую ткань занавеса. В открывшиеся  отверстия занавеса  в зал подобно прожекторам вырываются  лучи света. Радость  победы, наконец, разрывает занавес,  соединяя  в едином  порыве  всех участников этого действа – актёров и  зрителей, как в  тот день сотворения мира на земле Приднестровья.
               
                Занавес.


Сентябрь 2011 года  – февраль  2013 года,
село Суклея, Слободзейского района.