Нарцисс

Когда приходит весна, всё вокруг оживает – кому, как не спящей крепким сном зимой нимфе, знать это?
Эхо безжалостно срывает жёлтую головку цветка; не глядя, наступает на стебелёк пяткой – тонкий, трепещущий от каждого дуновения зелёный стебелёк – и громко фыркает. Такое отношение к природе не одобряется, не приветствуется среди нимф совершенно, но ей – действительно всё равно. Что было, что будет… да какая, к Аиду, разница?
Тёплый весенний ветерок треплет волосы и развевает подол платья, словно парус; трава мелодично шелестит, а зелёный стебелёк, распрямившись, снова стремится ввысь. Эхо смотрит на него с неприязнью; Эхо слышит умиротворяющий шелест бурлящей реки сквозь завесу, да и не слышит даже, а чувствует скорее – по венам дриад течёт не кровь, а вода. У нереид – пресная, у океанид – солёная, а у земных нимф – поди разбери, какое соотношение. И все умирают без воды, исчезают из жизненного круговорота, а вот любовь несчастная, как ни странно, не убивает совсем.
– Я жива, видишь? – шепчет одними губами, едва касаясь жёлтых лепестков. – А ты – цветок, а ты самовлюблённый, но мертвец уже давно. А ты страдаешь в царстве Аида, а я…
Она не договорила вслух.
… а я умираю, будучи живой.
– Ты не смог меня полюбить, – прикасается губами к венчику цветка, светло-оранжевому и нежному. – Ты такой мерзкий цветок. Жёлтый, мёртвый, восковой. А я – смотри на меня, смотри же, – я живая, я здоровая, я красивая. А ты – у меня в руках. В моей власти ты, глупый несносный мальчишка.
Цветок молчит. Не улыбнётся заносчиво, только лепестками трепещет. Потому что и сам цветок мёртв, и хозяин его тоже, потому что Эхо его сама убила своей любовью. Даже нет, не так.
Это потому, что он просто не смог её полюбить.
– Нарцисс, – повторяет она, закрывая глаза. – Нарцисс, Нарцисс, отпусти меня, не забирай. Я виновата, и ты виноват, но пожалуйста!..
Зелёный стебелёк стремится к солнцу, а в ушах от собственного крика стоит эхо. Всё логично. Всё – вполне последовательно.
– Я же так… – шепчет Эхо с горечью, но, в то же время, с такой страстной долей безумного счастья, что ей позавидовал бы сам Дионис, он же Вакх, он же Бахус, он же – бог виноделия и религиозного экстаза; и она сама повторяет, словно безумная. – Я же так сильно ненавижу тебя, Нарцисс.
У её озера растут эти чёртовы цветы. Они не отпускают её, не дают покоя – только, склонив восковые головки, будто любуются своей красотой в водной глади.
– Я же так трепетно ненавижу тебя, а ты… смог бы ты точно так же ненавидеть меня, любимый?
Множество нарциссов согласно шелестят.