Апрельское 1945

Герберт,
Опоздание на день с лишним.
Да к чертям уже машину!
Оторвись, давай,
скажи мне -
как теперь я ей отвечу,
что, пожалуй,
никогда
и не любил…

Хотя мог бы этим летом…

Но не с ней.

А она к нам вышла,
помнишь,
К нам обоим –
только в перьях.

А она спустилась юной
К нам обоим –
только в лете,
Дав всей лестнице ответить,
Всему мрамору ступеней
Дав сказать, что
мы молились -
Так как молят на причастие,
Бесы молят само страстно -
Так молились мы
о ней.

И она взяла за руку
Мою
Вдруг проснувшуюсь совесть
И, вооружившись зноем
Полдня
В мелководной речке,
С сотней
нас не жалящих медуз -
утопила
мою совесть.

И ил вдруг пропах сквозь солнцем.

В потемневших, липких перьях.
Я искал тогда невинность
Греко-римско-очень ленной,
Восхитительнейшей жажды
До любви.

А она к нам вышла,
Герберт,
К нам обоим –
только в вечере июля
В блёстках умопомрачительнейше юной
и не выпавшей росы.

К нам обоим – только в лете,
И дала воде ответить,
Что на деле
Я повсюду
буду
Богом
И всегда был
Мокрым богом 
умопомрачительнейше легкой
незапятнанной росы.

Как бы я тогда сказал ей,
В золотистом том окрасе
Умирающего солнца,
Тяжелеющего солнца,
Да беременного солнца
Красотой.

Как бы я тогда сказал ей
Что, пожалуй,
Дальше жить уже не стоит,
Оттого что мне священна
Эта родинка на веке,
И я верю, что не будет
Совершенней
больше
Тел.

Ветер обтекал колени
Свеже-светлым медом
Липы.
И хотелось стать матросом,
Не вернувшимся домой,
Утонувшим там,
Где нет
и малейшего намека
На причал.

Срочно –
противопоставить что-то
Бесконечности в крови,
так с чего бы
и не
океан.

Хоть и он, неоспоримо,
Хоть и он, конечно, тоже,
Хоть и он, брат,
слишком
мал.

Да и то, что стало после,
это больше,
много больше,
чем я мог тогда
мечтать.

И лишь тонущий матрос
Понимает, как приятно
Быть тем тонущим матросом.

Ветер обтекал ключицы
Средиземноморским
маслом
кедра.

В мягких распушенных перьях
Мы втроем тогда искали
По-персидскому роскошный
Путь
К наиневинной тяге
До любви

К наиболезненным вещам.

Герберт,
То, что с нами стало после
Все равно настолько больше,
Чем я мог тогда
сказать.

И лишь тонущий матрос
Точно знает, как приятны
Телу
Ватные громады
Несоленых
вовсе
Волн.

И вот
Как мне умолчать
О влюбленности?
 
Никогда еще на свете
Не любил я так же вязко,
Как люблю
 
под артобстрелом.

Хотя мог бы не влюбиться…

Но не с ней.

И вот как бы я сказал ей
В скандинавскости той ночи
С осчастливленным мной лесом,
Обнадеженным мной лесом,
Разродившимся тем лесом
Красотой

Как бы я тогда сказал ей -
Дальше жить уже не буду,
Потому что мне священно
Твое маленькое тельце
И я верю, что не будет
Совершенней
Больше
душ.

И лишь тонущий матрос
Понимает, как прекрасно
Быть тем тонущим матросом.

Ветер обнимает шлемы,
Пузырится розоватый
Кислород
из легких.

Герберт,

Ты был очень славным богом

Робкой,

Искренней

Росы.

И вот
Как мне умолчать
О влюбленности?