Пантеон

  Терпеливо листики ерошу:
  кондуит весьма литературный,
  делят строчки долгие апроши,
  век двадцатый - срез былой культуры.
  Листья пожелтевшие буклета
  запахи доносят той эпохи,
  средь уже знакомых силуэтов
  Пикассо мудрёные сполОхи.
  Ассоциативно мудреватый
  выпрыгнул из памяти Кудрейко,
  тут же и Митрейкин кудреватый -
  щедрый век своею шайкой-лейкой.

  Ликами серьёзны корифеи -
  монументы, символы, колоссы,
  а средь магов - благостная фея,
  стрижкой узнаваема и носом.
  Кок, манишка, профиль вислоусый
  и кудель карлмарксова в толстовке:
  в прозе поэтирующий Брюсов,
  Лев Толстой, подвязанный верёвкой.
  Жёсткостью пронизанный мирскою,
  складки лба содвинувший сурово -
  строгий фас поэта Луговского
  с революционным строем слова.

  Вознесясь кумиром в сером хламе,
  маузер восславив фразой броской,
  к Лиле Брик - своей сердечной даме
  прислонён Владимир Маяковский.
  Сонм домашних, те, кто на чужбине
  в пантеон вошли, не зная срама:
  профили Цветаевой Марины
  и ещё не грустный - Мандельштама...
  Время мчит и перемены в доме
  не поэт творит, а злые люди...
  Грустно мне, что в этом пантеоне
  моего портретика не будет.