Сказка первая - навеянная дружеской беседой

Тяжелые бархатные портьеры скрывали широкое окно, выходящее в сад. Портьеры всегда были пыльными, сколько я себя помню, и из-за них комната была постоянно погружена в таинственный полумрак. Тени сгущались по углам, собирались за высокими книжными шкафами и чуть слышно шептались о чем-то. По вечерам можно было забираться с ногами в глубокое мягкое кресло, стоящее у стены и слышать как они шепчут, но только, если не зажигать лампу. При свечах тени тоже любили шептаться, а вот при лампе смущенно умолкали и сворачивались под шкафами пыльными клубками. Иногда они любили забираться под письменный стол и их глаза сверкали в полумраке, отражая колеблющееся пламя свечи. Тени были уютными, по-домашнему добрыми, словно старые коты. Порою, они терлись о ножки кресла или стола - им бывало скучно и хотелось внимания.
За письменным столом тоже можно было сидеть при свечах, любуясь игрой света на круглых боках старинной пузатой чернильницы с красивой золоченой крышкой. Чернила в ней давно высохли, но даже без чернил она всё равно будоражила воображение. Казалось, стоит откинуть крышечку, как из неё вылетят рифмованные строчки и легко, словно ночные мотыльки, усядутся на длинное гусиное перо, стоявшее рядом на подставке.
Особенно хорошо было в этой комнате, когда на дворе стоял октябрь - за окном день-деньской лил проливной дождь, бронзовые листья стучались в стекло, словно маленькие птички. Они летели вдоль кованого забора, гонимые беспощадным осенним ветром, плавали в лужах и лужи становились разноцветными, словно маленькие озерца с красками.
В такие дни комната становилась особенно теплой. Старое кресло тонко пело, когда в него садились, а книги разве что сами не прыгали в руки. Шершавые обложки, тисненые буквы и невероятные, захватывающие приключения. Кресло нередко становилось неприступной вершиной или пиратским судном, или горячим скакуном, уносившим своего всадника в неведомые, непостижимые дали.

За окном ветер играл на водосточной трубе, о чем-то тихо пел осенний дождь и ему вторил сверчок, притаившийся в складках портьеры - певец лета и звездных ночей, тайком пробравшийся в осеннюю сказку.
А тени всё шептали и шептали о чем-то секретном, сокровенном, о чем-то, связанном со старыми шкафами, фарфоровыми статуэтками, осенними паутинками, цветными мокрыми листьями и скрипучим паркетом.
Они всё знали, эти тени...