Из жизни юдофобов и сионистов

1.
Жил я тихо, никого не трогал,
но меня в смятение поверг
мрачный факт: Корнеев – это Коган.
А Исламбердыев – Мандельберг.
Я – хоть не похож на дебошира –
сионистский разгоню дурман:
Сидоров – по бабушке Шапиро,
а его борзая – доберман.
Разогнался – и не остановишь –
по асфальту склизкому Пегас:
Иванова – это Давидович,
а Петров – я извиняюсь – Кац!
Боже мой! В какие палестины
полетело всё, что я люблю!
Оказался Блюмкиным Устинов,
стал Нечипоренкой – Розенблюм!..
Не могу смолчать, не похвалившись,
(как всегда, когда иду на рать!):
я узнал, что Кузькин – это Лифшиц,
в документах указавший мать.
Кузькин! Мать твою – не позабуду,
ибо – показать её резон
всем, кто как бы наш, а сам, иуда,
ежели не Зак, так Либерзон!
 


2.
Ваш кумир не наблюёт уже на столик
(т.е. ужин не закончится скандалом),
ибо свят наш ритуал – скажи, историк! –
и мы дали между глаз ему шандалом.
Может, кто нас упрекнёт, мол, дело мокро –
я шандалом самолично и тому дам!
Что ли – зря великолепная семёрка
всё кумекала в Сионе над талмудом!
Так что ваших, почитай, раз-два и нету.
У последних, вон, петля свистит на горле.
Ну и что! – По нашим планам вся планета
скоро станет как Москва – шестиугольна.
Всё идёт согласно тайных "Протоколов" –
и крючочком не поступимся малейшим!
Вот у нас и не случается проколов.
Так что чао, господа. Шоло́м алейхем.