Город II

Где жизнь моя? Где же дни отрадные?
Мечты, как ветры, упали, сдулись.
Стоят домов черепа квадратные
На позвоночниках серых улиц.

А те цветы, что достать пытаются
Любовь из камня – завяли все.
Здесь сердца нет, лишь чуть-чуть шатаются
Столбы, как ребра в груди шоссе.

И по скелету печально ползают
Машины-мухи… и я иду.
И шпиля шприц стокубовой дозою
В закат вливает тоску и дурь.

И просят тот же дурман оплавленный
Каналы-вены, жгуты мостов,
Как будто болен весь город каменный,
Как будто он ко всему готов.

Но заслезились витрины новые,
И рты подъездов сказали слово:
“Да, ко всему… и теперь готовые
Тебя увидеть, такого злого!

Мы до печали с тобой веселые!
Пускай слетел буйный цвет и шелк,
И липы тянут ладони голые,
Но ты бы летом сюда пришел!

Не смог бы взглядом листву обмеривать,
Обнять черемухи снеговые,
Там столп гранитный – и тот как дерево,
Хоть мы из камня, но мы живые!

А шпиль затем небеса прорезывает,
Чтоб гнать всю грусть… и тебя прогнал бы!
А окна видел? Большие, трезвые
Глядят глаза… без тоски, без жалобы.

Машины – да! и по спинам лазают,
Но мы добры, допускаем их,
Ведь мы светлы, мы – тысячеглазые!
Фонарь – и тот ведь душой не стих.

А ты назвал нас скелетной кручею!
Как будто к прошлому весь остыл…
Тебя ведь помнит то сердце жгучее,
Тот красный дом, где учился ты.

А ты забыл? Надо чаще видеться,
Ведь был и ты где-то там… в груди…
А мы могли бы теперь обидеться,
Проси прощения… и иди”.