Меня уводили на страшный допрос...

Сергей Филиппов.

(Сборник стихов "Стихи под диктовку".)


Меня уводили на страшный допрос,
Где ставился к жизни один лишь вопрос.
И я отвечал, меня очень  били,
За все слова надо мною шутили.
Я понимал в судьбе свою участь,
И сколько теперь меня будут мучить.
Но, веру свою нёс я факел жизни,
Я – верен себе, я – верен Отчизне!
Я боль выносил, губы только сжимая,
И «Нет!», - говорил, всё отрицая…

Меня уводили на страшный допрос,
В крови всё лицо и разбитый был нос.
Опять мне приносят бумагу, перо,
Но я берусь опять за своё.
И вновь есть удары и ссадины ран,
В душе у меня бушует пожар,
Но, я не  сдаюсь,  я терплю эти муки,
Но к небу, с мольбой, не тяну свои руки.
Презрение в глазах, на лице моём злоба,
Но не прошу я милость у бога…

Меня уводили на страшный допрос,
Была и стужа, был сильный мороз,
А, я босиком, хоть замёрз, не сдавался,
Мне мир страшным адом теперь показался.
Когда же меня оставят в покое,
Когда приговор, я умру, только стоя?
А, день, как нелепое мне испытание,
И есть у меня одно лишь желанье –
Подняться я птицей в небо хочу,
Увидеть Россию, увидеть зарю…

Меня уводили на страшный допрос,
Я слышал расстрелов, раскаты всех гроз,
И я был готов принять смерти чашу,
Когда я увидел в крови всю рубаху.
Но, мне не давали последней минуты,
Февраль был поистине очень уж лютый.
Мороз пробивался ко мне через щели,
Меня как унизить они все хотели.
Добиться признания – была их задача,
Но им не услышать душевного плача…

Меня уводили на страшный допрос,
Меня заставляли писать свой донос,
А тело просило у них передышки,
Оно всё ныло, вынося эти пытки.
Но, мне  давали одни лишь побои,
Меня заставляли стоять, но не стоя.
Кровавая лужа была предо мной,
Но,  я вёл с ними кровавый свой бой.
Железная воля меня выручала,
И вера в Россию не умирала…

Меня уводили на страшный допрос,
Мне дали за веру бешеный срок.
И увозили в глухие места,
Где жизни нет, она умерла.
Мне дали работу – трудиться на них,
В железных цепях – кандалах  «золотых».
И ждали, что я не вытерплю муки,
Но, я все, же жил, в мозолях все руки,
А кожа похожа была на износ,
Ждала и могила, но не было слёз.