Жил был пацан 90-е года...

Жил был пацан- блатные нравы,
и без нагана никуда не выходил,
и в сердце рьяно носил он заповедь вора.
Его прозвали, Коля Лютый,
дань собирал он на общак,
ему прислуживал Конь Гнутый,
и был он явно не простак.
Его боялись бизнесмены,
и вся дворовая шпана,
и все качки, и все спортсмены,
еще не пившие вина.
Его "форд" ехал по дороге,
и вдруг откуда не возьмись,
он оборвал речь на пол слоге,
и слезы градом полились.
Он тихим шопотом сказал,
Кузьма, останови машину!
Его таким я не видал,
и наблюдал эту картину.      
Он поднял на руки мальчишку,
прижал к груди, поцеловал,
как драгоценного сынишку
и еще пуще зарыдал.
Пришел и был взволнован сильно,
представил нам того мальца,
то сын покойной ныне Нины,
ни мог поднять он к нам лица.
Затем сказал, я ухожу,
братва, сдаю свою корону,
я стану жить лишь Христа,
отдал свой кейс Крутому Джону.
Я видел раз его потом,
надел на шею крест и в рясе,
шел кроткий и смиренный он,
любовь и нежность в его гласе.
Он стал о Боге говорить,
а я сказал, что все погибли,
Кузьма- брат начал сильно пить,
и его МАЗОМ потом сшибло.   
Теперь лежит и умирает.,
Коля сказал, давай пошли,
я понял, друг не забывает,
надежды тут же ожили.
Пришли, Кузьма лежит на койке,
и дышит будь то через раз,
раньше он был смышленый бойкий,
и как бы труп живой сейчас...
Святой сказал, будем молиться
и тут же на колени встал,
Кузьма в бреду стал материться,
как видно бес его терзал.
И вдруг глаза его открылись,
поднялся он и зарыдал,
не даром мы видать просили,
Господь Кузьме спасение дал.
Врачи тогда дивились сильно,
и текла проповедь рекой,
больной стал на ноги стабильно,
Никола, мы пойдем с тобой...
Вошли в церковную обитель,
и стали как и прежде жить,
Иисус- вседневный Утешитель,
хотим мы воду жизни пить...