Станционный поселок

В свой последний юрьевский визит, а это было в апреле 2011 года, мне пришлось прогуляться пешком через весь станционный поселок.
Я пошел не по тротуару, что тянется вдоль поселка между его бараками и дорогой, а его двориками.
Я знал, когда - то, этот путь наизусь.
Ведь я четыре года я учился в станционной начальной школе.
Моей учительницей была замечательный человек с очень добрым сердцем, Тамара Федоровна Михайлова.
Я думаю, что не ошибся, сказав про ее доброе сердце.
Мы, пацаны - пятидесятых, не могли тогда похвастаться приличным поведением.
Время было тяжелое, родители наши были заняты не столько нами сколько работой, и нашим воспитанием занималась улица.
Я не могу припомнить случая, чтобы Тамара Федоровна, на кого - то, из нас - учеников, за наши провинности повышала голос, или кричала.
А повод для этого мы ей давали почти каждый день.
Сейчас модно говорить, что - это, был ее стиль.
Может быть...
Станционную школу закрыли, где - то, года за два до моего визита.
Я решил зайти в свою бывшую школу.
Грусть наполнила сердце вперемешку с приятными воспоминаниями, далекого и счастливого детства, моего детства.

С тех - пор, прошло больше полвека времени. Я шел по станционному поселку и вспоминал те времена.
Все, те - же, сделанные на совесть желтые бараки, для станционных рабочих, но уже побитые временем.
В первом бараке, что находился через детский садик от школы, жила моя одноклассница, Алла Балакина...
Алла была гордостью нашего класса, и после того, как мы перешли учиться во вторую школу.
Она была на протяжении всех восьми лет учебы нашей первой отличницей и самой красивой девчонкой в классе.
В нее были влюблены все мальчишки нашего класса, а может и школы.
В этом - же бараке жили мои одноклассники, Коля и Миша Колесовы...
Оба уехали в Питер, там - же и похоронены.

А в этом домике перед разрушенной станционной баней жила, Таня Калистратова.
Таня была тоже отличницей, но второй, за Аллой.

Баня!
В те, старые, добрые времена станционная баня была единственным местом, где можно было по - людски попариться.
В баню на станцию приезжали парится и заводские футболисты, и лыжники.
Слава, о ее парилке гремела еще долго после ее закрытия.
Видно, кому - то, из чиновников она пришлась не по вкусу, не по душе.
У нас, всегда так.

Очередь в баню, особенно зимой, была длинной и тянулась даже на улице. Благо, во дворах поселка горел свет.
Человек восемь - десять из очереди размещались в фойе бани, столько - же народу толпилось в темном коридоре прихожей, а все остальные ждали на улице.
Мы - пацаны, чтобы не мерзнуть бегали по улице.
Но никто не уходил домой, все ждали, очередь потихоньку но продвигалась вперед.

Я ходил в баню со своим приятелем детства, Колей Моревым.
Нас на нашей улице было только два пацана, кому парная пришлась, действительно, по душе.
Колю брал в баню его отец, дядя Вася. У дяди Васи был родной брат, который жил на Комсомольской улице.
Братья Моревы, были авторитетными парильщиками.
С нашей улицы, Свободы, в станционную баню ходил еще один авторитетный парильщик, это был, дядя Миша Соцков.

Многих, заядлых я позабыл, но Витьку Баранникова помню лучше всех.
Витька казался нам пацанам просто гигантом.
Он никогда не стоял в очереди.
Поздоровавшись со всеми, он брал билет у тети Груши за пятнадцать копеек, заходил в раздевалку, снимал полушубок и забрасывал его наверх шкафов.
Туда - же, летели брюки, шапка и свитер.
Витька имел красивые рыжие волосы.
Заходил в моечное отделение, запаривал свежий березовый веник и шел в парилку.

Когда Витька заходил в парную, кто - то, с недовольством ворчал себе под нос, дескать, пришел самодур.
Витька не был самодуром, просто он любил париться, как сейчас говорят, на разрыв аорты.
В печку, на камни летели ковша три - четыре горячего кипятку.
Паром выбивало входную дверь, все приседали в этот момент и держались за уши, чтобы их не обожгло паром.
Мы с Колькой Моревым тоже старались пробраться на самый верх.
После бани очень хотелось пить, и при выходе с раздевалки на тумбочке стоял эмалированный синий бачок с водой. Я вкус той воды помню до сих пор.
Вкуснее этой воды я ни где и никогда после не пробовал.

Метрах в тридцати от бани жил, Миша Грибов...
Таня Рязанова, Надя Фролова жили ближе к столовой.
В этой столовой обедали бригады машинистов, а мы после бани забегали туда пить очень вкусный лимонад.
Он тогда стоил десять копеек пол - литровая бутылка.
А за столовой жил еще один мой одноклассник, Вова Венедиктов...
Через стенку, в этом - же бараке жила еще одна семья по фамилии, Венедиктовы.
Витя Венедиктов, был на год старше нас с Вовой...

А в самом последнем доме, что находиться около автовокзала жил и живет до сих пор еще один мой приятель, это - Саша Мешков.
Один из немногих, кого лихие девяностые не тронули.
Саше, идет седьмой десяток лет.
Он, один из последних могикан, славного станционного поселка, его летопись, его история...

После многих фамилий я поставил многоточее. Это значит, что тех людей, пацанов из моего детства уже нет в живых.
Вечная вам, память - друзья, моего детства!

 2013 г.