монолог юродивого

Монолог юродивого.

Здравствуйте, здравствуйте! (руки жму).
Я без задержки? Прекрасно! (мне
кажется, будто оставив тьму,
вышел на свет). На моей спине,
( впрочем, как и на груди моей) –
смокинг. Под смокингом теплый снег
белой рубашки. Она белей
белого сахара. Я человек
очень простой. На простом шнурке
блямба часов. Есть на крышке знак
Павла Буре. Холодок в руке…
Павел, вам холодно? Впрочем, как
вы мне ответите? Вас здесь нет…
Ваши часы пережили Вас!
В воображении Вы брюнет.
Это подходит для карих глаз.
Тонкие губы, упрямый нос,
стрелки – усы. Или нет усов…
Павел, позвольте один вопрос –
время зависимо от часов?
Может, мы все остановим их,
вынем пружинки, и весь песок
ссыплем из колб… Но начнем с моих...
Что? Вам приемлемей пулю в висок?
Что же случится? Мы все тогда
станем несчастнее? Стрелки есть
выдумка, сущая ерунда!
Что огорчает Вас, Ваша честь?
Ваши амбиции в сфере слов,
слов и понятий о том, что вы
время упрятали в склеп часов?
Только оно не песок, увы…
Время не маятник, не подвес
(гирька и цепь), не набор осей,
не циферблат. Время – тот процесс,
коим мы не управляем. Всей
нашей вселенной (ораве звезд),
Время диктует порядок свой.
Время птенцам улетать из гнезд,
Время уснуть во земле сырой…
Время развешено на часы,
час – на минуты, секунды, но,
где сконструированы весы,
взвесить способные Жизнь? Смешно…
Для одного эта Жизнь – всегда!
Он не зависим от шестерен.
Время не властно над ним, года –
полный абсурд, для своих знамен
он не заимствует тусклый цвет.
А для другого – и Солнце – мрак.
Дней суета и течение лет,
все для него – словно лютый враг,
крик всеобъемлющей пустоты.
Что оставляет он на земле?
Тело, упрятанное в цветы,
да отголосок Души во мгле…

Что, приглашают к столу? Мой Бог!
Стоило трость прислонить к стене,
стоило лишь начать монолог,
сразу – к столу! Говорят в вине
Истину ищут, и чья вина,
что не нашли? Господин Смирнофф,
Ваше здоровье! Да-да, до дна.
Ваше здоровье, зеленый штоф!
Здесь, за столом, все вполне равны.
Здесь торжествует добро, оно
нужной тональности и глубины.
Все это знают давным-давно.
Это используют с той поры,
в коей не знали еще стола!
Люди, заройте свои топоры.
Слава застолью, столу – хвала!

Кто здесь еще? (соль, вода, пиала…)
Ах, господин прокуратор, Вас
знает весь мир, но, не помня зла,
Мир, Вас увидев, не скажет – фас!..
Руки умыли, войдя сюда?
Речь приготовили? Все мы ждем
Страшного (странного-ли) Суда,
все мы к нему не спеша идем…
Тот, что позволил себя распять,
Вас не винит. Ведь поступок Ваш
не повернул хода жизни вспять.
Жизнь Воскресеньем взяла реванш.
Да и распятие было лишь
фарсом трагичным, скорей всего,
коли Христос знал – что ты творишь,
знал так же то, что спасут его…

Боже Всевышний. Земля – тюрьма,
для незнакомых с душою тел.
Для не сошедших в любовь с ума.
Для не познавших мирской предел.
Что же нам делать? Искать Отца?
Вечно скитаться с пустой сумой?
И восклицать,
восклицать,
восклицать –
Боже мой,
Боже мой,
Боже
мой...