Овидий Назон

                (родился 20 марта 43 года до н. э. умер около 18 года до н. э.)
 
ШТРИХИ БИОГРАФИИ

Великий римский поэт. Автор любовных элегий и посланий. Проникнутые юмором и иронией дидактические поэмы "Наука любви" и "Наука от любви" составили славу Овидию, как величайшему поэту любви. Мифологический эпос "Метаморфозы" (о "превращениях" людей и богов) и "Фасты" (о римских религиозных праздниках) прославили Овидия, как знатока античных древностей и мифов.
Публий Овидий Назон родился 23 марта  43 г. до н. э. в  небольшом городке  городе Сульмоне  расположенном  в 140 км от Рима. Семья его была не знатна, но богата и уважаема. Ему дали два имени: Публий по прозвищу одного из его предков и Назон (носатый).
    Отец мечтал сделать из сына государственного чиновника, но мальчик рано увлёкся поэзией, и  его не тянуло к   судейским и административным должностям,  на которые молодого человека пытался устраивать отец.
    В молодые годы Овидий почувствовал в себе призвание поэта. Он получил отличное образование в римских риторических школах, а затем совершил образовательную поездку в Сицилию, Грецию и Малую Азию. Такие поездки  в его время считалось необходимыми для всякого образованного римлянина, особенно поэта. Овидий был связан с поэтическим кружком Мессалы и уже  с ранних лет  вошел в круг тогдашних виднейших поэтов Рима – Тибулла, Проперция и даже Горация, несмотря на разницу с последними в возрасте.
     Свою   молодость  он провёл в том самом полусвете развлекающейся римской молодежи, который так раздражал стариков, вел в Риме легкомысленный образ жизни, а обладая блестящим талантом стихотворца,  часто вводил и в свою поэзию легкомысленные образы и мотивы. Конечно, образ его жизни  не нравился императору Августу, мечтавшему возродить древние и суровые римские добродетели.
     Любовь была главным предметом внимания молодых людей овидиевского возраста. В Греции, а потом в Риме давно сложился обычай, что лет до тридцати молодым людям давали "перебеситься", а потом они женились и остепенялись. Но ко времени Овидия этот юношеский период дозволенного беспутства стал затягиваться. Столетие гражданских войн поселило в молодежи страх и недоверие к "взрослому" миру интриг и усобиц; куда приятнее было уйти в частную жизнь, в мир любви и дружбы. Для Овидия и его сверстников такая жизнь была бесконечно привлекательна. Старшее поколение, конечно, негодовало и говорило об упадке нравов. Отец рано женил Овидия чтобы уберечь его от соблазнов, но из этого ничего не вышло. Отец ошибся. Брак оказался непрочным. Овидий не расстался  с прежними привычками и, будучи женат, находился в связи с женщиной, которую воспевал в своих стихотворениях под именем Коринны. В своей автобиографии, впрочем,  он обвиняет не себя, а жену:

«Чуть ли не мальчиком мне недостойную женщину дали
В жены, но с ней мой брак краток, по счастию, был».

Овидий развелся с женой и женился вторично, но и второй брак был неудачен. Почему – неизвестно. Овидий не считал ее виновной  в этом, следовательно, причину нужно искать в легкомысленности самого поэта, тем более что о разводе хлопотал не он сам, а родители жены, хотя от Овидия у нее было двое детей. Он остался жить в своем полусвете, радостно повинуясь его законам: "Сердце мое вспыхивало от малейшей искры, но дурной молвы обо мне не ходило никогда".
      Впервые он выступил со стихами лет в восемнадцать и сразу имел шумный успех. Первое издание "Любовных  элегий" Овидия вышло в 15  году до н. э.  сразу принесло поэту громкую славу. "Певец любви" стало нарицатель-ным именем его автора. "Любовные элегии" были, так сказать, "практикой любви", для полноты охвата нужно было еще написать "теорию любви" и "историю любви". "Историей любви" стала книга "Героиды". Это цикл стихотворных посланий от лица мифологических героинь к покинувшим их возлюбленным. "Теорией любви" стала поэма "Наука любви" в трех книгах: в первых двух - советы мужчинам, как найти, завоевать и удержать при себе возлюбленную; в третьей - советы женщинам, как привлекать и обманывать мужчин.
     Поэзия была смыслом жизни  Овидия. Влечение к стихотворству  было у  него непреодолимым. В автобиогра-фической элегии  поэт признается, что  стихи возникали у него невольно:

Сами, однако, собой слова в мерные строились стопы,
То, что прозой писал, в стих выливалось само.
                (Скорбные элегии, IV,20)

    Через три года после  окончания учёбы и многочисленных поездок, Овидий приступил к государственной службе. Благодаря покровительству богатых родственников он быстро добился успехов в должностях судебного и полицейского ведомств. Он стал настолько известен, что получил право занимать в театре почётное место у самой цены. Следующей ступенькой в карьере молодого поэта было сенаторство.
    Однако Овидий сам разрушил то, к чему его толкали отец и другие родственники. На 25 году  жизни он оставил службу и отдался поэзии.
   Скоро поэт стал знаменитым.  Его  стихи  жадно слушали и в богатых домах, и в бедных хижинах. Как равный  он встречался  с известными поэтами, подружился с великим Горацием. Постепенно Овидий  становится кумиром молодёжи. В это время им была написана трагедия «Медея», не дошедшая до наших дней.
      Жизнь на вершине славы продолжалась почти двадцать лет.
     Дом его стоял в центре Рима, и был еще загородный дом, где он слагал свои стихи. Жил он хлебосольно, не зная счета друзьям, и пользовался всеобщей любовью. Все признавали, что Овидий - первый поэт Рима: Вергилий и Гораций  были уже в могиле, а из остальных римских поэтов никто не мог и подумать равняться с Овидием. Когда Овидий начинал свои элегии, ему не было и двадцати лет, когда около 2 года н.э. он заканчивал свою любовную трилогию, ему было уже около сорока пяти. "Наука любви" написана с подлинно юношеским изяществом, задором и блеском.
     Однако на самом деле Овидий давно уже не был таким легкомысленным повесой, к какому он адресовал свою поэму. Он женился в третий раз, на Фабии, вдове из хорошего рода, и с этой минуты жизнь его переменилась. О прежнем разгуле не могло быть и речи, и такую перемену необходимо отнести на счет его жены, которая была превосходной женщиной и преданной подругой, не изменившей ему до конца жизни. Принадлежа к знатному роду, она сблизила его со двором. Любя поэзию, она благоприятно влияла на его талант и очень гордилась его славой. До выхода замуж за Овидия, она уже была замужем и имела взрослую дочь, что, вероятно, играло немалую роль в ее отношении к мужу. Овидий  всегда говорил о ней с умилением при перечислении своих женщин.
      В 45 лет поэт приступил к работе над большой поэмой «Метаморфозы» В поэме  он использовал популярный в эллинистической литературе жанр «превращения». Но вместо небольших сборников мифов о таких превращениях и вместо эскизных набросков этих последних, которые мы находим в предыдущей литературе, Овидий создает огромное произведение, содержащее около 250 более или менее разработанных превращений, расположенных по преимуществу в хронологическом порядке. В «Метаморфозах» говорится о создании всего сущего, о смене четырёх веков в истории человечества: золотого, серебряного, медного и железного. Читателей не оставили равнодушными  строки о «железных» временах, в которых они жили, когда «люди живут грабежом, и в хозяине гость не уверен», когда утрачены совесть и стыд, и богиня справедливости Астрея навсегда покинула землю.
   Сам не желая того, Овидий вступил в полемику с императором. Август стремился восстановить в государстве старинные  суровые нравы, чтобы вернуть славные времена процветания Рима, а Овидий в своих произведениях оправдывал  легкомыслие, пороки и преступления слабостью человеческой натуры.
     Поэт и император по - разному смотрели на вещи. Одни   прославлял в своих стихах быт римского света и полусвета, другой   считал  такой быт нездоровым и тревожным явлением. Август уже не раз издавал законы о нравственности, крепившие брак, семью и древнюю строгость нравов, но законы эти оставались безрезультатны-ми. Кто – то должен был ответить за нравственный упадок римского общества и этим кем – то оказался  Овидий, автор «Науки любви».
    Осенью 8 г. н. э. Овидий гостил у своего друга Котты (сына своего покровителя Валерия  Мессалы, скончавше-гося незадолго перед тем) на острове Эльба. Там застал его гонец с приказанием явиться к ответу в Рим. По-видимому, он был вызван лично к Августу. 
    Отрицательное  влияние Овидия на римское общество в этом смысле было настолько велико, что Август сам, от собственного имени издал эдикт, приговаривавший его ссылке из Рима в крайнюю северо-восточную местность империи, а именно в город Томы (теперешняя Констанца в Румынии) – близ Дуная, на Черном море. Отправляться туда приказано было немедленно.
    Однако настоящей причиной ссылки Овидия была необходимость отвлечь общественное внимание от скандала в императорском семействе. Для этого представлялась одна удобная возможность: сделать вид, что дело идет не о конкретном случае, а о всеобщем нравственном упадке, наперекор заботам Августа все более открыто губящем римское общество. Воплощением этой пагубы безопаснее всего было изобразить известного писателя, сделав его козлом отпущения, чтобы этой примерной расправою с ним отвлечь внимание от происшествия в императорском доме. Таким писателем и оказался Овидий.
      Пунктов обвинения было два:  «стихи» и «проступок». «Стихи»- это «Наука любви», а «преступлением» они были потому, что подрывали устои семьи и учили читателей безнравственности.
     Суровое и непонятное наказание обрушилось на Овидия врасплох. Для счастливого поэта, баловня столичного общества, ссылка «на край земли» была катастрофой. Овидий считал себя погибшим. Он пытался покончить с собой – его с трудом удержали друзья. Книги его были изъяты из библиотек, приятели  отшатнулись, денежные дела запутались, рабы были неверны, свой отъезд из Рима он изображает в самых трагических красках. Стоял декабрь 8 г. н. э., зимнее плавание по Средиземному морю было опасно, корабль чуть не погиб в буре; Овидий переждал зиму в Греции, на  новом корабле достиг Фракии, по суше добрался до Черноморского побережья и весной 9 г. достиг места своей ссылки.
    В ссылке он продолжал писать стихи. К этому его  побуждали   очевидные причины, которые  поэт называет сам: во-первых, это возможность забыться над привычным трудом, во-вторых, желание общения с оставшимися в Риме друзьями, в-третьих, надежда умолить Августа о смягчении своей участи (мотив, присутствующий почти в каждом стихотворении). Но были и боле глубокие причины, которых Овидий не называет именно потому, что они для него настолько органичны, что он их не чувствует. Это его отношение к миру и его отношение к слову.
     В письмах из ссылки к жене, друзьям и к самому Августу он часто просит о помиловании, унижаясь иной раз до полной потери собственного достоинства. Однако и Август и его преемник Тиберий оставались глухими к его просьбам.
   В ссылке Овидий прожил  десять лет. Но все стихи, о которых мы до сих пор говорили,— пять книг «Скорбных элегий», три первые книги «Писем с Понта» и «Ибис» — написаны в первое пятилетие — до 14 г. н. э. Затем происходит перелом. Творчество Овидия отчасти иссякает, отчасти меняется — как по настроению, так и по форме.
     Одновременно с «Метаморфозами» Овидий писал еще и «Фасты». Это – месяцеслов с разными легендами и мифами, связанными с теми или другими числами каждого месяца. До нас дошли только первые шесть месяцев. Не говоря уже о том, что само это произведение посвящено императору Августу, оно пронизано еще большим раболепством, чем «Метаморфозы». По обширности, обстоятельности и поэтичности изложения «Фасты» Овидия являются непревзойденным произведением из подобного рода литературы.

ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ ИЗ ЖИЗНИ

* По желанию родителей рано женившись, он вскоре вынужден был развестись; второй брак также был недолог и неудачен; и только третий, с женщиной, уже имевшей дочь от первого мужа, оказался прочным и, судя по всему, счастливым. Собственных детей Овидий не имел.

* Что послужило причиной ссылки Овидия неизвестно до сих пор. Вина поэта была, очевидно, слишком интимного характера и связана с нанесением ущерба или чести, или достоинству, или спокойствию императорского дома; но все предположения учёных, с давних пор старавшихся разгадать эту загадку, оказываются в данном случае произвольными. Единственный луч света на эту тёмную историю проливает заявление Овидия (Trist. II, 5, 49), что он был невольным зрителем какого-то преступления и грех его состоял в том, что у него были глаза.

* Жизнь моя целомудренна, шаловлива только моя муза, - писал Овидий в одном из своих последних стихотворений.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

    Последние десять лет своей жизни Овидий прожил вдалеке от Рима в городе Томы.
    Собственно, ссылка была смягченной формой наказания: не "изгнание", "высылка" - Овидий не лишался гражданских и имущественных прав, ему лишь было предписано место жительство на дальней окраине империи. По прибытии в Томы природное жизнелюбие взяло верх над отчаянием, старый поэт вновь почувствовал вкус к литературным занятиям. Но  здесь все произведения Овидия  носили по преимуществу лирический характер: "Скорбные элегии"  и "Письма с Понта" содержат главным образом сетования на судьбу изгнанника; "Ибис" - гневная инвектива в "ученом" стиле против какого-то недоброжелателя; дидактическая поэма о "рыбной ловле",  по-видимому, не была закончена.
    Поняв, что родины ему не видать, поэт сблизился с местными жителями. Стал писать стихи на готском наречии, был награждён лавровым венком. Овидий учил детей, лечил больных, помогал соседям советами. Благодарные жители освободили Овидия от налогов,  приносили домой продукты, воду, кормили его.
     В 14 году умер  Август. Власть унаследовал его пасынок Тиберий, сын Ливии, питавший к Овидию те же чувства, что и мать.  Тиберий, мрачный и строгий политик  не разрешил Овидию вернуться в Рим.
    Однако у Тиберия был приемный сын Германик, молодой полководец, славившийся благородством и вкусом, он сам писал, стихи и не мог не чтить Овидия. Приезд Германика ожидался в   ближайшее время. Переработка «Фастов» связывалась для Овидия с последней надеждой на возвращение из ссылки. В 17 г. Германик завершил успокоение западной границы, отпраздновал долгожданный триумф над Германией и должен был на следующий год отправиться наводить порядок в восточных областях империи. Путь его лежал через Фракию, край Овидиевой ссылки; сам поэт и оратор, всех привлекавший благородством и снисходительностью, Германик не мог не чтить Овидия. Овидий решил поднести ему «Фасты» с посвящением. Посвящение было уже написано и вставлено в начало поэмы (в замену прежнего, обращенного к Августу), но закончить работу Овидий не успел. Ему было уже шестьдесят лет, ссылка изнурила его; в конце 17 или начале 18 г. н. э. он умер. Его похоронили в Томах. Последнее  желание  поэта, «чтобы на юг перенесли его тоскующие кости», не сбылось. С годами могила Овидия затерялась, но слава его перешагнула границы Европы.
С его смертью закончился золотой век римской поэзии.

                О МОГИЛЕ  ОВИДИЯ

    Считается, что Овидий умер и похоронен в Томах. Но могила его не найдена до сегодняшнего дня.
    А вот что рассказывают о смерти великого римского поэта старые люди. "Он очень тосковал по своей далекой теплой родине, этот чужеземец. Прекрасны и печальны были его песни на незнакомом для местных жителей певучем языке. А потом он выучился языку народа, среди которого жил, и стал слагать новые песни на этом языке. Пели их на морском побережье и в Великой Степи, пели сколоты - скифы, эллины, римляне и геты.
     Полюбили чужеземца люди. И он привык к ним. Подарили ему белого коня, научили ездить верхом без седла. Все более длинные и долгие прогулки совершал он по Степи, и лишь пугливые быстрые сайгаки были спутниками его в этих путешествиях.
    Однажды, наслушавшись рассказов томитанских купцов отправился он вместе с ними в плавание вдоль побережья Понта Эвксинского. Посетил он эллинские города Тиру и Ольвию. Особенно пришлась ему по душе Тира, город, в котором вместе с эллинами в добром согласии и мире жили скифы и геты. Возвратившись в Томы, сложил он песню об этих двух греко - скифских городах, где все - и власти и жители принималиего с уважением и почетом.
    А потом в Томы пришел корабль из Рима. И узнал Певец от прибывших купцов важную новость. Купцы поведали, что родной племянник римского императора, великий полководец, которого любили народ и армия за его красоту, справедливость и отвагу, скоро намеревается посетить эти края. Могущественный император боялся своего племянника, его популярности и любви народной, а потому отправил его вместе с его победоносными когортами в почетную ссылку на Восток. И вот теперь Полководца ожидали на побережье Черного моря.
    Однажды ночью Певца разбудил его знакомый гет и сказал, что нужно спешить, если Певец желает увидеть Полководца. Они вскочили на коней, и звонкий топот копыт потревожил спящую Степь. Они скакали во весь опор, не останавливаясь, не давая передышки ни себе, ни коням. Когда наконец добрались они до Тиры, Полководец уже был там со своими воинами. Они встретились в цитадели старой крепости, Полководец и Певец, и долго говорили друг с другом наедине. Никто не знает, о чем была их беседа, которой внимали лишь стены крепостной башни да огонь горящих факелов. Но когда вышли они, приветствуемые стражей, у обоих были усталые, но довольные лица.
    Полководец пригласил Певца разделить с ним трапезу. Была она шумной и веселой, потому что там собрались единомышленники, которым было что вспомнить и о чем поговорить. Высоко поднимались кубки с пенистым бессарабским вином, провозглашались тосты за родных и близких, за друзей и героев. Среди этих многочисленных тостов почти не слышно было здравиц в честь божественного императора Рима. Зато слышны были вольные речи, которые запоминали доносчики, тайные соглядатаи, следившие за каждым шагом Полководца. Они донесли об этой встрече и трапезе императору. Испугался он, устрашился их дружбы и приказал тайно отравить их обоих.
    Певец был отравлен там же в Тире подосланным палачом, выдавшим себя за виночерпия. А потом в чужой стороне умер от яда и Полководец, которого так и не смогли уберечь его приближенные и друзья.
    Тира, Ольвия и вся Великая Степь скорбили о Певце. Похоронили его на высокой скале над древним Тирасом, и в этом месте быстрые воды реки каждый раз замедляли свой бег, словно отдавая последнюю дань уважения великому человеку. А потом случилось чудо. За несколько дней и ночей разлились воды Тираса и покрыли остров, который был напротив города. И тогда тиряне в память Певца назвали образовавшееся озеро его именем - Овидовым озером. Так и зваться ему во веки веков", - заключает легенда.
Но легенда ли этот рассказ? В пользу правдоподобности рассказанных событий свидетельствует прежде всего сам Овидий. В начале девятой элегии торетьей книги "Скорбных элегий", созданных в изгнании, он восклицает:

"Да, здесь есть города с населением - кто бы поверил -
Греческим, в тесном кольце варварских диких племен.
Некогда даже сюда поселенцы зашли из Милета,
Стали меж гетов свои сооружать очаги".

Эти сроки прямо указывают на Тиру, основанную выходцами из Милета в шестом веке до нашей эры. А вот, что томитанские купцы неоднократно бывали в Тире, известно из декрета I века до нашей эры из Том, принятого в честь тирасского гражданина Нила. Теперь что касается действующих лиц. Император и Полководец - это безусловно Тиберий и Германик, о котором Гай Светоний Транквилл писал в своем знаменитом сочинении, дошедшем до нас, "Жизнь 12 цезарей": "Когда он был послан к войскам в Германию, и прошла весть о кончине Августа, все легионы решительно отказались признать Тиберия и предложили ему верховную власть, но он успокоил их, высказав столько же твердости, сколько и верности долгу…" .
В 17 году нашей эры Германик завершил успокоение заподной границы Римской империи, отпраздновав триумф над поверженной Германией. Но император, опасаясь необычной популярности своего племянника, решил, во что бы то ни стало, не допустить его триумфального возвращения в Рим. А потому приказал ему идти с его кагортами и легионами усмирять Восток. Германик, приученный с детства к повиновению императору и к дисциплине, немедленно отправился. Путь его лежал через Фракию. Но Германик был не только воином. Он писал хорошие стихи и был незаурядным оратором. Он знал многие произведения Овидия и преклонялся перед его талантом.
Конечно, у нас нет документального доказательства их встречи. Но разве не логична была бы она? И не кажется ли странной, внезапной и скоропостижная смерть Овидия в 18 году нашей эры? Ведь ему тогда шел всего лишь шестьдесят первый год, и он как известно серьезно ничем не болел. А Германик умер через год в Сирии в расцвете сил. Светоний писал о его смерти: " ...он на тридцать четвертом году скончался в Антиохии - как подозревают, от яда". Того же мнения придерживаются и наши ученые. Вот что говорится в энциклопедии: "Внезапная смерть Германика вызвала подозрения в отравлении его по приказу Тиберия".
Пушкин, глубоко чтивший Овидия и знавший его произведения, при посещении нашего края и города в 1821 году искал следы пребывания здесь римского певца - изгнанника, хотя и не считал, что поэт был похоронен в Тире. А искал Пушкин следы Овидия тут потому, что читал книгу Дмитрия Кантемира "Описание Молдавии". В этой книге автор так же, как Иахим Бельский и Мирон Костин, утверждал, что Овидий был сослан в Аккерман. Интерес к Овидию и месту его захоронения проявился в конце восемнадцатого века, гогда границы России достигли низовьев Днестра. На левом берегу Днестровского лимана, напротив Аккермана в 1793 - 1796 годах была построена русская крепость. Военный инженер Ф.П. де Волан (брабантский дворянин, перешедший на русскую службу в 1787 году), возводя укрепления крепости, наткнулся на древнюю могилу, накрытую камнем, на котором он смог разобрать имя "Овидий".
Возникло предположение, что это и есть могила Овидия. Именно потому, сначала крепость, а затем и поселок, возникший вокруг нее и разросшийся до размеров города, получили название Овидиополь - город Овидия. Сведения о находке проникли за границу. Доктор Метью Гетри из Петербурга послал три доклада о ней в Лондон. Сообщения о могиле Овидия, найденной русскими солдатами на Днестре, появились и в парижских газетах. Но вскоре слухи заглохли, вытесненные новыми и более актуальными сообщениями тогдашней жизни. А приятель Пушкина русский писатель А. Ф. Вельтман, бывавший в Бессарабии и изъездивший ее с офицерами Генерального штаба, писал в 1831 году в своей повести "Странник", что, возможно, камень с могилы Овидия попал на берега Днестровского лимана случайно - его завезли сюда вместе с балластом (или стройматериалами ) на корабле.
    Но с Вельтманом согласиться никак нельзя. Во-первых, никогда корабли не брали в Томах ( Констанце ) ни балласта, ни стройматериалов по той простой причине, что ни того, ни другого там нет. Да и если даже были бы, то им было что везти в Бессарабию. Во-вторых, если найденная де Воланом могила была действительно древней, то о каких стройматериалах может вообще идти речь? Нет, с этим камнем cвязана какая-то тайна, увы, так и не разгаданная. Да и следы самого камня исчезли…
Как бы там ни было, а могила Овидия, как и некрополь Тиры, не найдены до сегодняшнего дня. История и Время умеют хранить свои тайны...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

     Из несохранившихся произведений Овидия высоко ценилась в древности трагедия "Медея", текст которой не сохранился.. Популярность Овидия в античности и в средние века была огромна. "Метаморфозы" рассматривались как языческая Библия, подлежавшая переводу и аллегорическому толкованию.  Для светской поэзии Овидий оставался "учителем любви"; вокруг жизни Овидия создавались легенды. Эпоха Возрождения принесла с собой многочисленные новеллистические переработки рассказанных у Овидия мифов, а в XVII-XVIII веках эти мифы служили неисчерпаемым источником оперных и балетных тем. В XIX веке литературная действенность Овидия ослабела, но образ поэта-изгнанника неоднократно привлекал к себе внимание Пушкина. Несколько стихотворений посвятил Овидию и Майков.
    Овидий  оказал огромное влияние на последующую европейскую литературу. Трудно было бы перечислить все отклики  или  отдельные выражения из книг  этого большого поэта. Многим и многим обязаны Овидию поэты средневековья, особенно в период  XI-XIII веков, который иногда называют «овидианским». Данте считает  Овидия следующим великим поэтом после Гомера, Горация и Вергилия.
     У нас в России Овидия особенно ценил Пушкин,  который сопоставлял свою ссылку на юг со ссылкой Овидия.  С тонкой способностью проникать в самую суть человеческих душ, он понял и высокую человечность римского поэта.  Старый цыган передает Алеко наивный рассказ о поэте-изгнаннике. Этот рассказ общеизвестен. Но вслушаемся в пушкинские строки:

Он был уже летами стар,
Но млад и жив душой незлобной;
Имел они песен дивный дар
И голос, шуму вод подобный.
И полюбили  все его;
И жил он на берегах Дуная,
Не обижая никого,
Людей рассказами пленяя…

Как о беспомощном младенце, говорит предание, заботились о нем даже дикие варвары:

Как мерзла быстрая река,
И зимни вихри бушевали –
Пушистой кожей покрывали
Они святого старика…   

Не «безнравственным малым», а «святым стариком» назвала его, в лице Пушкина, народная память

АФОРИЗМЫ ОВИДИЯ

- Все текуче, и нет ничего неподвижного в мире.

- Любовь травами не лечится.

- Жатва чужая всегда нам кажется много обильней,
  Скот соседский всегда много удойней, чем наш.

- Прочие твари, пригнувшись к земле, только землю и видят.

- Дело прошлое, но последствия налицо.

 Овидий  был  автором  многих высказываний, которые стали крылатыми. Например:

   -  Искусства смягчают нравы.

   -  Мелочи прельщают легкомысленных.

   -  Груз становится легким,  когда несешь его с покорностью.

   -  Пусть не хватает сил, но желание все же похвально.

   -  Учиться дозволено и у врага.

   - Целомудренна та, которой никто не домогался.