Мои нелепые рассказы

Я не знал, про что вам рассказать,
Вы пристально так на меня смотрели.
Я постепенно начал забывать,
Как  оба оказались мы в постели.

А может рассказать ей  про свою жену,
Как я купил блестящий ей опал
И чувствовал потом весь день вину,
А к вечеру совсем поник, опал.

Зачем ей слышать этот бред?
Я лучше расскажу, кем я работал-
Всё это может принести ей вред,
Когда узнает, что не только кровью, потом.

Совру! Скажу,у я мастер по рекламе,
Реклама-двигатель прогресса…
И вспомню, как обещал не врать я маме…
… Всё глубже  погружался в состояние стресса.

Она не замечала странности моей,
Смотрела на мою помятую рубашку…
Которая была красива, ведь на ней
Можно увидеть синюю ромашку.

От этого мне было чуть спокойнее,
Когда ложился её взгляд в другую сторону,
Я ощущал в ней что-то постороннее,
В моменты те подобен был я ворону.

Поэтому как мудрой птице мне положено
Узнать, как в ту кровать мы с ней были положены?
Но я всё думал, что сказать ей и смотрел,
Как зайчик солнечный на её губы сел.

Я расскажу ей, как вчера купил имбирь,
Похвастаюсь покупкой неудачной…
Всё чушь! Поведаю ей лучше про Сибирь:
Понятно, что попытка будет мрачной.

Я вновь молчу, так ни сказав, ни слова
И вот она взглянула пылко на меня:
Из ворона я на секунду стал тупой коровой,
Которую зовут, чуть сеном поманя.

А почему она мне ничего не скажет?
Лежит себе, красивая, одев мою одежду.
А мне ведь от неё не нужно слова даже,
Одно её присутствие даёт надежду.

Надежду, в то, что в жизни счастье будет,
Что добрая энергия тебя не позабудет,
Что улыбаться чаще будут люди,
Откажутся от ядерных орудий.

И тут я понял, о чём нужно говорить,
Но нечто вновь меня остановило,
Кто мог прекрасную такую сотворить,
Меня в секунду туже осенило.

В просторной голове из мыслей крошево,
Язык засушенный не может шевелиться,
Мои слова, мне кажется, во рту раскрошены,
Я был готов уж ими подавиться.

Спою я ей, как сигарета сверх красиво курится,
Но мой язык живее не становится,
Я как зажаренная курица,
Что даже и кудахтаньем мне не обмолвиться.

Казалось, в ситуации такой ответ простой:
Чуть посмелее быть и лирику забросить за подушку,
Ну а в итоге вышло два часа без слов - простой,
А жёлтый заяц перебрался уж на кружку.

Пролепечу ей про утиную не лёгкую охоту,
Как я стреляю метко промеж утки…
Она другая – ей слушать будет не охота…
Опять в головушке одни лишь промежутки.

Так жутки и приятны мне минуты,
Когда с созданием волшебным, с девушкою, с той.
Я ею с ног до головы пленительно так был окутан,
Что снова сам себе сказал: - «Ты погоди, ты стой!»

Я сообщу ей, где вечером вчера я был.
Возможно, так поймём с чего мы на кровати.
Я точно доложу, пока не позабыл.
Пора сказать,  молчаний томных  хватит.

То назывался, что ли, некий бар «Борис»
А дальше я не помню ничего.
Во рту запомнился не вкусный барбарис,
Но больше я не помню ни кого.

Я шёл вчерашним вечером один
Не так уж было рановато…
…Потом провал, энергией я победим,
Психологическая рана, …вата
Мне не поможет, я узнаю её имя,
Мозг пуст как безмолочно вымя.
Яна, Нина, Вика, Лика, а без Яны,
Я ничего не помню, что за обезьяны.

Надеюсь, я не вслух это сказал,
Но девушка уже дремала
И в ту минуту осознал,
Я расскажу, пока во сне летала.

Ты думаешь, что нравится ходить мне «Босяком»
И радовать Елен, Наталий, Маш и Люд?
Я лучше буду бегать по деревне босиком
И развлекать не быдло, а здоровый люд.

Искорените быдло из вселенной…
А быдло всё твердит с мохнатой лапою:-
«Кого хочу, того и лапаю!!!»
Тогда она останется нетленной, незабвенной.

Она привстала, приоткрыв глаза…
…Я неужели вслух это сказал.
Она лишь ласково и мило улыбнулась,
А заяц прыгал по стене, она спиною повернулась.

 А я продолжил трепетать,
Читал ей непонятный стих,
Готов был я её обнять,
Но мой порыв внезапно стих.

Иссяк так быстро пороха запал,
Эмоции и чувства просто не убрать.
Всё стало ясно: я на неё запал.
 Себе, мой друг, не стоит врать.

А стих обычно тем кончается,
Когда главный герой внезапно просыпается!
И протерев глаза, в реальность окунается.
Такое с каждым в жизни иногда случается.

Но в той истории другое интересно,
Когда из кухни с сигаретами в кармашке,
Вдруг появился образ столь прелестный
В помятой моим бредом, ромашковой рубашке.