Василиса премудрая сказание

             Я б для батюшки-царя
             Родила богатыря
             А.С. Пушкин

ИСТОКИ
 
На ладони равнины к нагорьям,
Берегам светлых речек и рек
Льнул с сохой и со скудным подворьем
Пращур Древней Руси – человек.
Где вставал, словно конь величавый,
Клинско-дмитровский горный хребет,
Что, как гривой, дубовой дубравой
Укрывал наших предков от бед.
Здесь, на воле бескрайних просторов,
Заплетались княжений венки,
Зарождался бесстрашия норов;
Взмыли славы ключи-родники.
Из болот по лесам, из оврагов
Мертвых вод ручеек, ключ живых;
Колдовство всех пугало варягов,
Волшебство непонятное их.
Сбызнул мертвой водой, смыло раны,
А живой – богатырь вновь ожил;
Всем загадочным кажется, странным
Дух бессмертия русской души.
Страсть хотелось им в жены красавиц –
Девиц здешних с предлинной косой;
Красота распаляла их зависть,
Крались в наши пределы лисой.
Родники, словно звон колокольцев,
Их живящие струи воды,
Как святые отцы-богомольцы,
Грех смывали с души в час беды.
Славил песней гусляр-запевала
Лес, что в шубы одел снеговал:
Дивный бор, в бриллиантах, кораллов
Отродясь царь морской не видал.
Ширь земли, что укрыта лучистым
Покрывалом, милей не сыскать;
Дочь-красавицу Девы Пречистой –
Богатырскую Родину-мать.
Хлеб ржаной среднерусской равнины,
Чудеса клинско-дмитровских гор;
Все источники силы былинной,
Что впитал богатырь Святогор.
И ключей перезвон из теснины,
Дождь веселый, весной звонкий смех;
То, струясь, оживляют долины
И исток мощи вод русских рек.
И четыре короны княжений,
Что усобиц развеяли грусть,
Как исток, прозорливости гений
Их сплотивший в начальную Русь;
Напитали где мудростью земли
И бояр, и князей, и царей;
Где рожали, векам грозным внемля,
Чудо-женщины богатырей.
Стала Марья-искусница мамой,
Подарившая трех дочерей;
В бой мужей провожавших упрямых,
Их встречая живых, как царей.
Дочку-сказку – Елену прекрасную,
Что прелестней нигде не сыскать;
Красотой в и годину ненастную,
Исцелявшую сердце, как мать.
Доньку-музу – Любавушку нежную
Ту, что любит весь Мир, как себя
И рисует с любовью безбрежною
Сказку жизни в любви и скорбях.
Душу-дщерь Василису Премудрую,
Чье и слово не слово, а клад;
Тем, что хижину, даже не мудрую
Так обскажет, что нищий богат.


ГЛАВА I

КНЯЖНА АЛЛА
( прародительница богатырства русского)

Над Днепром Могилев встал на круче –
Град древлян. На княжне их, женясь
Лех Пошпел из полян буч кипучих
Полновластный здесь избранный князь.
Он взрастил дочек дивом немалым
С нежным взором, изгибом бровей:
Владиславу, Викторию, Аллу
И десяток княжат-сыновей.
Игорь Рюрик с дружиной Олега
У Пошпела отняли престол,
А меньшую, что вабила негой,
Углядел, князь добычей, как волк.
Опьянен был красой небывалой,
Что  прелестней встающей зари,
Губки, щечки, как цвет маков алый,
Взор очей, будто звезды, горит.
Молвил Игорь: - Тебя возжелал я.
Бисер, золото дам. – Слез с коня.
- Возлюби меня! Князь ведь, не мал я,
Без тебя ж жизни нет для меня.
А не то я возьму тебя силой,
Меч мой клятва. Вот в этом лесу,
Что родне твоей станет могилой,
Всем я головы тут же снесу,
Намекнуть только стоит дружине.
Выше нет князя в целой Руси.
Станешь княжества главной княгиней,
Повелительницей всех светил.
Засияла, зарделася Алла
От величья и юности чар:
- Князь мой, я лишь тебя ожидала.
Честь свою отдаю тебе в дар.
Игорь кинулся, будто набегом
И любил, точно жертву орел.
Он с княжною, влюбленную, смехом
Поигрался в любовь и ушел.
Тотчас дочь, что как роза измята,
Выгнал из дому гордый отец.
За любовь, как издевка, расплата
В сердце боль – острый меч-кладенец.
И княжна с осрамленной душою
Поплелася за Игорем вслед,
Материнской любовью большою
Плод любви мать укроет от бед.
За Смоленском княгини невинность
Старушонка пророчила так:
- Князь боится рождения сына.
Вас спасет лишь с пещерой овраг.
По дороге из Киева-града
Князю нищий поведал Калик:
- Первый сын твой – Руси всей награда,
Будет честью и силой велик.
Князь напуган грядущею силой,
Честный сын – не любовная сласть.
Ты была в миг любви только милой,
А сейчас князь страшится за власть.
Шла голодная, полунагая,
Укрывая свой след от дружин;
Как отца, что погоней пугает,
Так и князя, под сердцем чей сын.
Схватки, боли сильнее, шаг тише.
Где князь юный, коварный варяг?!
Темный лес, что над речкою Икшей,
Поманил, как в могилу, в овраг.
Умостилась в глубокой пещере,
Неизбежен отмеренный срок.
Не вверяйся доверчивой вере,
Боль любви – для рассудка урок.
Вздрогнул бор и взметнулася тучей
Воронье за раскатами вслед,
С гласом, громоподобно могучим,
Богатырь появился на свет.
Так княжна со славянской отвагой
И любви, и измены вкусив,
В глуби древней пещеры оврага
Принесла Святогора Руси.
Доброта здесь издревле не вянет,
Сердобольность – обычай земли;
Новорожденный голос славяне
Услыхали, на помощь пришли.
Святогор подрастает мгновенно:
За минуту он на ноги встал
И, запрятанный в нише настенной,
Меч-булатный себе отыскал.
Но раздался тотчас голос деда,
Что согбен был, подобно клюке:
- Святогор, древний меч для победы
Слаб. Урал лишь скует по руке.
Жеребенка Гнедко ты увидишь,
Дай ему, словно мама, уход.
Коль заботой его не обидишь,
Он тебя к кузнецам довезет.
Жеребенок от Бури кобылы,
Здесь медведь ее нынче задрал.
Будет мощным он, сказочной силы,
На скаку перегонит и шквал.
Святогор увидал жеребенка:
Мал Гнедко, удивительно мал;
На ногах еле держит силенка.
Как на нем ускакать на Урал?
Но Гнедко на глазах рос на диво
С трав волшебных, воды родника
Так, что вскоре сказал друг игриво:
- Богатырского жду ездока,
Что в черкасское сядет седельце,
Тронет властной рукою узду;
Я помчу его, будто бы ветер,
Через реки скакну на ходу.
Просит сын разрешения мамы:
- Отпусти меня, добрая мать.
За неделю я вырос из ямы
И хочу белый свет повидать.
- Что поделаешь, чадо родное,
Все подлетки слетают с гнезда.
Сын, на горы, что стали судьбою,
Не забудь заглянуть иногда.
- Как тебе, мать, здесь жить одинокой?
- У славян не помочь – тяжкий грех
И в нужде, даже в голод жестокий,
Славянин хлеб разделит на всех.
И Гнедко к мастерам на Урале,
Будто вихрь, Святогора домчал.
Кузнецы меч тотчас отковали
Стопудовый по силе плеча.
Дед с по пояс седой бородою
Молвил: - Меч заноси Святогор
Лишь над тою лихой головою,
Кто наносит Отчизне разор.
Упреждай, где сгущаются тучи,
Неусыпный дозор – твой удел;
Замиряй буйных мыслью могучей
При решении споров и дел.
Будет зависти воля постылой,
Али враг к примирению глух –
Зло сметет твоего, дивной силы
Богатырского выдоха дух.
Будь в лачуге у берега моря
Негорячным со спящей княжной;
Как не езди с судьбиною споря,
Но быть ей Святогору женой.
Помолясь, Алла, мать Святогора,
Из пещеры отправилась в путь,
Чтобы Игорю-князю с укором
За измену в глаза заглянуть.
Князя Рюрика татей дружина
У Татищева ждала а лесу;
Чтоб княгиню с наследником-сыном
Изловить, как плутовку лису;
Изрубить на куски вместе с плодом,
Бросить их на съеденье волкам;
Бессердечье – урок для народов
И посланье грядущим векам.
Видно, Бог указал на засаду:
Не вступила в татищевский лес.
Ну, а Игорь, кипя от досады,
На дружину озлился, как бес.
Наказание, за наказаньем,
Нет покоя ни ей, ни себе;
Но не выдали Аллу крестьяне,
Обрядили крестьянкой в избе.


ГЛАВА II

МАРЬЯ-ИСКУСНИЦА

Князя Льва флот – спасенье царь-града
Царь морской разметал, выгнав прочь;
Бросил сыну – трехглавому гаду
В волны Марью, Льва младшую дочь.
Но княжна оказалась не робкой:
Закалена, умела, смела,
В бурю выплыла к берегу, тропкой
По утесу к лачуге прошла.
Царь морской в горы выпрыгнул просто,
Проклял Марью: - В лачуге у гор
Вся покроешься страшной коростой
И на лавке уснешь до тех пор
Пока тот, кто доселе ни разу
Как прекрасна не видел еще,
А впервой, видя в струпьях проказы,
Вмиг тебя не разрубит мечом.
Святогор, объезжая границы,
Усмирял печенегов, булгар
И мечтал о прекрасной девице
С волшебством взора полного чар.
Проезжая  Кавказа утесом,
У лачуги задумался вдруг
И нежданно задался вопросом:
А не в ней ли ждет жизни всей друг?
Богатырь встал, в лачугу заходит,
Сумки с жемчугом, златом на стол…
Глянул – баба в проказе… мысль бродит
Разрубить… Меч роняет на пол
И тотчас выбегает наружу,
Ногу в стремя и тронул коня.
Но заклятье княжны – сон разрушил.
Та спросила: - Будил кто меня?
И пошла к роднику у ущелья,
В воду глядь – в чешуе вид змеи.
Но водою омылась: - Уже ль я?!
И прекрасней, чем в юные дни.
Взяв в лачуге две сумки с дарами,
На богатства купив корабли,
Торговала шелками, коврами,
Раскрасавицей слыла земли.
Святогор о Марии прослышал,
Познакомится съехал к ней с гор.
Полюбились, как велено свыше,
Пары краше не знали с тех пор.
Их любовь расцвела ярче жизни,
Искупить чтоб бездушность в отце,
Он жену правя службу Отчизне
На себе вез в хрустальном ларце.
Там тотчас же вражда усмирялась,
Где въезжал богатырь на Гнедко;
Исчезала налетчиков шалость,
Что стремились нажиться легко.
Он везде появлялся мгновенно,
Там, где вспенилась накипь врагов
И, завистников злых, дерзновенных,
Возвращал в русла их берегов.
А Мария, смягчать чтобы беды,
Из ларца доставала суму;
Богатырским кормила обедом,
Накрывая поляны ему.
Святополк Ярослава дружину,
Изрубив, вслед погнался за ним
И совета спросил, встретив финна
(Колдуном седовласым был финн):
- Святослав, Глеб, Борис…я- брат-ворог
Их убил; но бежал Ярослав.
Как убить мне сейчас Святогора?
- Победишь, колдовство лишь наслав.
Финнам, князь, отдавай Беломорье:
Дашь себе отдохнуть и коню;
Святогора, в оплату, я вскоре
Возле Дмитрова в гроб загоню.
Перемахивая через кручи,
Нерли гладь, озерецких озер
На Гнедко, словно буря, могучем
В край родной прискакал Святогор.
С мягкой речью, очей ласки блеском
К малой родине нежный сынок.
Там, где он проскакал перелеском,
Доброты появлялся исток.
Пролетел над речулкой-Волгушей –
Внучкой маленькой Волги-реки;
Православия веры где души
Укрепляют церквей родники.
Под дубами над Каменкой-речкой
День седьмой Илья-Муромец спал.
Конь Мохнатка встревоженной речью
Сон Ильи, словно птиц, распугал:
- Просыпайся, хозяин, быстрее!
В крону дуба в листве схоронись:
Святогор лень считает злодеем,
За твою не ручаюсь я жизнь.
Богатырь, проезжая дубравой,
В-точь под дубом слезает с коня;
Из хрустального ларчика павой
Вышла Марья, улыбкой маня,
И под дубом накрыла поляну.
Муж поел и уснул на траве.
Марья, мельком лишь в зеркальце глянув,
Увидала Ильюшу в листве.
Прошептала: - Зло жизни в обмане
Святогор видит. Скоренько слазь!
Вас с конем спрячу мужу в кармане.
Обнаружит, простит, рассмеясь.
Святогор просыпается скоро
И Мария открылась ему:
- Милый мой, мне рожать уже впору.
- Как?! А службу нести одному?
Как же так?! Где обжиться решила?
И чем жить одинокой с дитем?
- Дети – розы цветы, жизни жила,
Средь людей – не мороз под листком.
- Что ж, заеду в Татищево к маме,
Пусть обскажет для братьев, сестриц
От кого появился я в яме,
Их избавит от лжи небылиц.
От кого, вдругородь, став княгиней,
Нарожала княжен и князей;
Познакомит их с первенцем-сыном,
Сына – с новой роднею со всей.
На Гнедко через Каменку прыгнул
Святогор по-над Икшей-рекой
Повернул путь дальнейший на Дмитров –
Город князя под мудрой рукой.
А Гнедко завернул сам на гору,
Где Пермила дом первым воздвиг;
Встав у гроба, сказал Святогору:
- Все! Устал я таскать вас троих.
Святогор разразился раскатом:
- Волчье мясо! Мешок травяной!
Ты ж возил нас с женою когда-то!
Вдруг устал под одним подо мной!
- Под тобою Гнедко не устанет,
Прытью он как и прежде – огонь.
У тебя ж в богатырском кармане
Илья-Муромец спрятан и конь!
Святогор там нашарил обоих.
Понял: Марья прикрыла их грех.
И раздался над тихой рекою
Богатырский раскатистый смех.
Хохотали, да так, что устали,
А затем, успокоится чтоб
Отдохнуть не присели, а пали
На искусно расписанный гроб.
Где по крышке резьбой надпись вьется,
Видно мастер был шуткой не прост:
«Гроб тому, кому впору придется»
- Ляжь Илья! Не тебе ли он в рост?
Но Илье гроб пришелся не впору:
И длинен, и широк, и глубок.
Лечь пришлось самому Святогору
В гроб – ему наколдованный рок.
Недостатка ни в чем, ни излишку,
Как для отдыха ладен и мил.
Святогор сам надвинул и крышку,
А Илья не собрал на то сил.
Только крышка легла – как пристыла,
Святогор даже сдвинуть не мог:
- Брат меньшой, помоги же мне, милый! –
Богатырь из-под крышки изрек.
- Старший брат, не по силам задача!
- Меч возьми мой. Мечом разруби!
- Не поднять мне твой меч! –
Незадачей Илья-Муромец будто убит.
- Наклонись ближе к крышке, Ильюша,
Выдох мой вдвое сил тебе даст.
И Илья наклонился, послушал,
Только сдвинуть не смог крышки пласт.
- Припади вновь над местом отдушин,
На тебя снова выдохну в щель.
Вновь удвоилось сил у Ильюши:
- Меч я поднял! – Достигнута цель!
- Так руби им по крышке сильнее,
Чтоб расширилась щель надо мной!
Рубит Муромец, руки немеют;
Где ударит – там обруч стальной.
Святополк, убедиться в том чтобы,
Наблюдал из-за веток куста;
«Окаянному» мнилось: У гроба
Воссияло явленье Христа!
- Младший брат, наклонись вновь над крышкой –
Снова выдохну, силы придам!
- Нет, спасибо! Сил будет уж слишком!
С этих встану и ямина там.
- Молодец! Зависть – злобы утроба.
Выдох был твоей жизни концом.
На врагов направляйте щель гроба:
Дружным выдохом нечисть снесем!