Судьба одного солдата

Он воевал лишь двадцать дней,
Потом в котёл попал немецкий.
Его и двух его друзей
Накрыло взрывом возле речки.
Очнулся от пинка ногой,
Лежал в грязи он под прицелом
И очередь над головой,
Под хохот унтер - офицера.
Он думал, всё кошмарный сон:
Война кричала в репродуктор,
Повестку выдал почтальон,
Знакомил с "мосиным" инструктор.
Жену и четверо детей
Оставил, не простившись толком.
Все ночи думал он о ней,
Семье своей в тылу глубоком.
Фашист внимательно смотрел
На не славянскую наружность,
Где каждый штрих об этом пел
И даже головы окружность
Его сдавала с головой.
Привстал на цыпочках внезапно
Фашист идейный - молодой,
В него он дулом ткнул азартно
И громко: "Юде"?, произнёс,
Держа свой шмайсер на готове.
"Нихт,нихт", поспешно на вопрос
Боец прошамкал, сплюнув кровью,
"Их бин армениан, Арарат ",
Руками - крест, мол мы христиане.
Куда, подумал стрельнет гад
И стих в немом он ожидании.
Стрелять фашист не стал в него,
Надежда слабая затлела,
Ему порядком повезло,
Ведь жизнь на волоске висела.
Потом был длинный переход
В колонне пленных, под конвоем.
Вели их на убой, как скот,
Валились с ног от ран и зноя.
Успел он рану затянуть,
Но еле слушались уж ноги.
С потерей крови мог уснуть,
Расстрелян быть мог у дороги.
Кто падал, тот уж не вставал,
Подскакивал тут автоматчик
И магазин свой разряжал.
Идти, - не быть убитым значит!
Господь его оберегал,
Хоть атеистом был, посколько
В войне трёх братьев потерял,
В семье один он выжил только.
Три года в лагерном аду
Безносая глядела в очи,
Брала за грудь его в бреду,
Не отставала днём и ночью.
И тут обратно повезло,
Судьбу он переспорил, злючку.
Он выжил всем смертям назло,
Победу встретил за колючкой,
А сердце рвалось из груди,
Душа неслась раздвинув крылья
Туда, где не было пути,
Где из огня, да и в полымя.
Не ждали вовсе, где его,
Ведь похоронку в сенях старых,
Аж в сорок первом, тяжело
Читал сосед, мол"... смертью храбрых".
В Германии остался той,
Чтоб не менять один концлагерь,
На Родине, уж на другой -
На сталинский, похожий лагерь.
Ну что ж, женился вскоре он
На католичке фрау Ани.
Из западных, восточных зон
В Нью-Йорк приплыли из Германии.
Там родили двоих детей
И жили в мире и согласии,
Но от себя послать вестей
Не мог на Родину с оказией.
Не ведал он о них, родных,
Переживал все годы, думал.
Лишь в шестьдесят пятом,четверых
Детей к груди прижал он дома.
Он мог порой всю ночь не спать,
Шуршали мысли, как бумаги.
Курил и начинал шагать,
Всё снился плен немецкий, лагерь.
На вышке снился часовой
И музыка с губной гармошки,
Сторожевых овчарок вой,
В каменоломни путь - дорожку.
Сидели часто у него,
Касаясь впрямь живой легенды,
Ведь сколько испытал всего,
Не хватит кинохроник, ленты.
Когда о Родине вели
При нём беседы, то терялись,
Глаза - потухшие угли,
Его слезами наполнялись.
Спросил его я как то раз:
-Но почему не возвратится?
Ведь рухнул занавес сейчас
И тот кошмар не повторится-
Он долго на меня смотрел
Сквозь дым, отцветшими глазами:
-Я песнь свою уже отпел,-
Одними прошептал губами.
-Чего угодно пожелай,
Никто от кармы не спасется.
Ты ветвь у дерева сломай,
Она обратно не срастется.-