Чем пахнет Индия

 В чайной пахнет летом и приключениями. Ирина Борисовна уже заварила дикую смесь трав, да ещё и зажгла благовония, чтобы перебить запах горящего за окном нашего центра торфа.

Коллеги у меня - сплошные романтики. На ключе от туалета у нас написано: "Комната для релаксации", кухню мы называем "Чайной", а в обменнике на компьютере, помимо документов для общего пользования, есть место, которое хранит все напиши поездки.

Вот и я, только что, разгребая свою рабочую папку от хлама, накопившегося там за последние годы, наткнулась на мою Индию. Оказывается, я скинула туда фотографии с нашей самой первой поездки в эту сказочную страну.

Конечно, я их посмотрела и воспоминания нахлынули на меня, перенося в те прекрасные, местами чувственные, местами веселые до сумасшествия дни и ночи.

А сейчас, зайдя в чайную, я почувствовала в этом смешении запахов из благовоний, трав и дыма, как будто ветер донес до меня легкий, такой теплый и родной привет из Индии.

Вот и скажи, что это просто случайность, совпадение. Так подумает каждый, кто не побывал там хотя бы раз.

В ту поездку, после всех этих сумасшедших вечеринок, ночных базаров, откровенных разговоров, случайных знакомств, и прочего трипа – неизменного атрибута всех гоанских приключений, я лежала распластавшись вдоль самой кромки моря, смотрела в низко нависшее надо мной индийское синее небо и мечтала здесь остаться навсегда. Ну или хотя бы до окончания ненавистной мне русской зимы. Как будто, если накатывающие на меня солёные тёплые воды Аравийского моря зароют меня в песок до кончика моего длинного загоревшего носа, я смогу исчезнуть и самолёт улетит без меня.

Между тем, каждая набегающая на берег волна действительно, зарывала меня всё глубже и глубже в тёплый морской песок, создавая иллюзию полного единения с этим прекрасным пространством. Я наблюдала, ощущала как вездесущие песчинки проникают ко мне в волосы, до самых корней, как вода то накрывает меня почти с головой, то отступает обратно в море. В тот момент я и сама стала маленькой серой галькой, камушком, песчинкой, одной из миллиарда таких же, как я, беззаботных крошечных созданий.

С Дианкой мы познакомились в самый первый день. Через пару часов после того, как бросили свои чемоданы в незатейливых гостиничных номерах. Наши друзья попросили передать ей гостинцы в знак благодарности. Сумка с российской провизией была тяжеленая. Сгуха в жестяных банках, гречка, конфеты и несколько палок колбасы – всё, чего так не хватало на обед русскому человеку, решившему пережить зиму в Индии. Когда доллар был по тридцать, достаточно было сдать свою обшарпанную однушку, доставшуюся в наследство от бабушки, чтобы купить билет в один конец и жить в этом сказочном месте, пиная кокосы и припеваючи весь сезон.

И вот, мы стояли в самом центре Баги, выглаженные и напомаженные, с этой сумкой и ждали возможности скорее от неё избавиться. Она приехала на скутере. Чёрная как сажень, вся в татухах, резкая и скорая в движениях. Сразу выцепив нас взглядом, припарковалась рядом.

- Привет! Это вы от Оли?

- Ага. Ты Диана?

- Ну. Какие планы?

- У нас? Да пока никаких, осматриваемся.

- Пошли покурим тогда.

- А куда?

- Да тут рядом.

И она повела нас, быстрым шагом, куда-то вглубь темнеющего города. Яркие улочки, полные туристов, мгновенно сменились кромешной теменью и узкими подворотнями. Асфальт – утрамбованной босыми ногами землёй. Идти было страшно, но мы старались не отставать. Сначала я пыталась запомнить дорогу, но мы не видели ничего на расстоянии вытянутой руки. Вдруг она откинула шторку, перекрывающую вход в какую-то лачугу, слепленную ей богу, из говна и палок, и мы оказались в просторном помещении круглой формы с самодельными диванами, собранными из старых ящиков вдоль стен, застеленными пледами и подушками когда-то немыслимых расцветок, но уже выцветшими и затёртыми от времени.

— Вот, тут можно.

Место казалось нам подозрительным и неблагополучным. Но мы были уже здесь и нам осталось только довериться нашей новой знакомой. Благо, рекомендации нам дали по ней самые лестные. Мы рухнули на один из диванов, лицом ко входу. К нам подошёл мальчик-индус и предложил незатейливое меню на одну страницу с переводом, сделанным явно через Google. Одно из блюд предлагало нам «курицу из битого стекла на подушке из северного индуса». И, пока мы изучали эти диковинные названия, Дианка быстро ему сказала, что нам нужен чай и он исчез. Стараясь изо всех сил быть естественными и дружелюбными, мы затеяли разговор, стали ей что-то рассказывать, а она – нам.

- А что это за место? – Ярик всё ещё оставался самым настороженным из всех нас. Позже он прозвал Дианку – Диянкой Мутной. Именно так мы и называли её между собой. Дианка с лёгкостью открыла нам дверь, как то самое окно, в мир гоанских удовольствий.

- Обычная чайная. Да вы не бойтесь. Здесь вас никто не обидит. – и она так по-родительски спокойно улыбнулась, что с этого момента я лично сразу расслабилась, полностью доверившись своей новой подруге. И, пока Ярик настороженно пас поляну, не переставая контролировать вход, мне хотелось сидеть вот так, на этих старых, но таких уютных подушках, смотреть на Дианку, слушать её байки и наслаждаться моментом самого начала нашего приключения бесконечно долго, зная, что всё у нас будет хорошо и даже ещё лучше..

Она рассказывала нам про пляжные вечеринки, про своего мужа диджея и мастера тату, про Джуси-центр как место, где всегда можно узнать про движуху на ближайшие пару дней. Никаких афиш о предстоящих тусовках здесь ждать не стоит. В лучшем случае, кто-нибудь прикрепит записку на ствол большого дерева у Джуси-центра с указанием времени и места. А так, все новости здесь люди передают из уст в уста. Нужно просто друг с другом разговаривать.

Так, за местными новостями, она забила нам трубку мира и показала как с ней обращаться. Утром я первым делом купила себе почти такую же, только поменьше.

Дианка хваталась за любую возможность заработать. Она сама тоже била татухи и продавала всё, что можно было продать русским туристам. Помню, Ленка спросила у неё:

- А татуаж бровей ты делаешь?

Лишь долю секунды в её мозг загружались и форматировались файлы. За это короткое время она осознала, что тату можно бить и на бровях тоже, оценила свои способности и радостно заявила:

- Да легко могу! Тебе набить?

Ход Дианкиных мыслей прочитала в тот момент не только я, но и Ленка. Она выдержала паузу и ответила:

- Мы с тобой ещё это обсудим, хорошо?

- Да, конечно. Я без проблем тебе всё сделаю, по цене договоримся, не переживай.

Ленка за цену и не переживала. Она переживала исключительно за свой внешний вид и к рискам от таких экспериментов явно была не готова.

Потом Дианка пыталась продать нам капли для глаз:

- Они вам понадобятся, зря отказываетесь. Аналогов им просто нет. Нам их друзья из Германии привозят.

Капли мы не купили. Капать в глаза неизвестно что было страшно и Дианка даже не скрывала, что расстроена нашей такой недальновидностью и придирчивостью.

- Слушай, а как ты поняла, что это мы тебя ждём? Там же столько народу было. А ты сразу к нам подъехала —спросил кто-то из нас, и она тут же подсветила нам ещё одну забавную тему.

- А новеньких тут сразу видно. У нас же так никто не одевается. - Она была очень непосредственная, к тому же.

- Как так?

- Ну вы же во всём новом, с иголочки. Как будто только бирки срезали.

И правда, в чайную стали заходить и другие люди европейской внешности. Они садились на диваны за соседние столики, тоже пили чай, о чём-то разговаривали. И в атмосфере, воцарившейся в чайной, они смотрелись очень гармонично, а мы, действительно, выглядели как-то инородно, что ли, мажористо.

- Не переживайте, через недельку пообтреплетесь, гармонизируетесь. Вы главное ситуацию отпустите. Это же не Турция с её олинклюзивом. Тут другие радости.

Помню, Ольга, та самая Ольга, что передала для Дианки гостинцы, подарила мне перед поездкой тряпочные козьи сапожки, которые она купила там же, на ночном базаре, незадолго до нашего приезда, прекрасно понимая, что в России она такие не наденет. Козьими я называла их за то, что для большого пальца в них была отдельная выемка, как на варежках. А ещё, они были невероятно удобными, хоть по горам лазь. Так я в них и пробегала всю ту поездку, в этих чёрных текстильных сапожках и жёлтом, быстро выцветшем на солнце, как и обещала Дианка, коротком тонком полукомбинезоне, состоявшем из шорт и лямок.

Мы фотографировали тогда всё подряд: вечно счастливых белозубых индусов, жаждущих общения и говорящих на английском куда лучше, чем мы; Джуси-центр с соками нереальных расцветок, густых и тягучих, как пюре и вкусных, как райский нектар; Авокадо в тарелке на пляже, такое, что можно размазывать ножом, как масло, но лучше есть прямо так, ложкой; Лобстеров на рыбном рынке, пахнущих морем и шевелящих клешнями за пять минут до готовности; сансеты, когда солнце садится в море так красиво, что хочется смеяться, плакать и танцевать одновременно; Косячки в кафе под крупно написанной на стене надписью: "Курить запрещено" и понимающую, дружелюбную улыбку мальчика- официанта; Девочку лет пяти, балансирующую на канате с кучей тарелок на голове и обручем в руках; Ночной базар с разнообразием чудаков-торгашей и экзотической для нас кухней, которую можно было есть даже глазами - такой она была красивой и яркой, ушами - так она шипела и шкворчала в котлах, и, конечно, всеми легкими - такой она была ароматной. А голова кружилась от необходимости выбрать, потому что все это съесть было просто невозможно.

Как я там ела! Наверное, тогда и родилась во мне эта жажда вкусов и восторга от еды.

Наши телефоны трещали от фотографий. И сейчас, только что пересмотрев эти замершие во времени картинки и вдыхая такие разные ароматы Чайной, я пытаюсь понять - чем же все-таки пахла наша Индия.

Может она пахла комнатой в Арамболе на самом берегу моря, которую мы сняли за копейки.

Тогда еще Ленка, превозмогая лень, кряхтя и потягиваясь, пошла открыть единственное окно в нашем номере с видом на соседнюю стену, расположившуюся в полуметре от нас.

Она с толком, медленно, разобралась с защелкой на форточке. А приоткрыв, со словами: "Ну нафиг, нафиг!" быстро закрыла её обратно.

Через едва приоткрытое окно в комнату успел ворваться и наполнить ее едкий запах прогорклого масла, пахнущего пережаренной на нем пищей и еще какие-то невыносимые запахи с заднего двора кухни.

В этой комнате, визуально разделенной на две спальни выпирающим внутрь санузлом с душем, над одной из кроватей, на широком деревянном пологе еще стоял новенький голубого цвета унитаз, перевернутый вверх ногами.

А веселых расцветок постельное белье было заправлено явно за несколько месяцев до нашего приезда, радуя своей расцветкой меняющихся на нем туристов. И на всех нас, оставивших где-то далеко в холодной России свою брезгливость и избалованность, девчонок, было выдано лишь одно чистое полотенце, которое мы честно разделили после душа на пять равных частей.

Мы тогда чуть приоткрыли дверь на лестницу, и Женька зажгла ароматическую палочку. Так мы и уснули, вповалку, пятеро счастливых и уставших, с открытой дверью, ведущей к морю и ароматом сандала, постепенно вытеснившим все прочие запахи.

На утро, по диагонали, через всю нашу кровать, на которой мы спали втроем, пролегла рабочая тропа куда-то шагающих муравьев. И мирно спящая голышом Ольга, не показалась им помехой, поэтому они шагали прямо по ней.

Возможно, Индия пахнет утренним морем, запах которого девчонки принесли на себе в то утро к завтраку.

Я не купалась.Утренние купания - не моё, не люблю мерзнуть. Я сидела на берегу в плетеном кресле за маленьким деревянным столиком, пила сок в ожидании завтрака из пяти блюд за сто рублей на наши деньги и смотрела на радостно повизгивающих в море подруг. Поэтому я знаю, как пахнет утренним морем от их бодрых тел, а они нет.

А может, Индия пахнет аромамаслами, которыми нас натирал Сатиш в своем маленьком массажном салоне. Там еще пахло мешочками с травами, которые он разогревал специально для Женьки, чтобы лечить её уставшие от спорта суставы.

А в салоне у мальчиков из Тибета ничем не пахло, кроме чистоты и покоя. Они втирали в наши загорелые, жаждущие жизни и приключений, тела теплое кокосовое масло, проходя по всем мышцам и точкам, в полной тишине, не говоря ни слова.

Только через небольшое открытое окно в маленькую комнатку на два лежака, заправленных белоснежными простынями, иногда приносило свежий ветерок с моря. Да голоса играющих во дворе детей напоминали нам, что мы всё еще на этой земле, а не в Раю.

Или она пахнет "Джинджер ти" - крепким чаем, заваренным на молоке с имбирем и сахаром. Однажды попробовав, мы пили его везде: в кафе, в ресторанах, на пляже. Я и теперь нет-нет, да завариваю его дома. Только он всё никак не получается у меня таким вкусным, каким он был в самой захудалой индийской забегаловке.

Частенько мы проходили мимо одной такой жуткого вида кафешки, спрятанной в проулке между лавочками, на улице, ведущей к центру ночной жизни на Баге.

Из этого проулка, стоило к нему приблизиться, до нас начинали доноситься пряные ароматы национального фастфуда. Но вид этой забегаловки был слишком отпугивающим даже для нас. Пока мы не увидели наших приятелей-немцев, с аппетитом поедавших там, под утро какие-то обалденные индийские лепёшки.

Радостно присоединившись к ним, под раскрепощающим действием "Олд Монка" и не получив на утро обещанного нам в разных справочниках отравления, мы сняли с себя все запреты: на фрукты, вымытые водой из под крана (впрочем потом мы вообще перестали их мыть и могли просто обтереть об штанину, такую же цветастую, как всё вокруг), на лёд в коктейлях и на фейсконтроль потенциальных мест общепита. Главным и единственным условием для нас оставалось только наличие водопровода в месте, где нам готовят.

Ещё помню запах сладостей в кондитерской палатке около Храма Вишну. Пресные песочные палочки, нарезанные на маленькие печеньки в виде квадратов и ромбиков и вымоченные в сахарном сиропе с различными пряными специями. Мы напробовались их до отвала, и кое-что прикупили даже с собой прежде, чем увидели рой мух, кишащий в углу над только что приготовленной новой партией сладостей. Странно, но в России они уже не казались нам такими вкусными, а те, кого мы пытались ими угостить, откусив кусочек, вежливо отказывались угощаться еще.

Индия вообще кого-то принимает, а кого-то нет. Говорят, если, ступив на трап самолета и вдохнув полной грудью первый глоток местного воздуха, ты начинаешь испытывать чувство не поддающейся объяснению радости и легкости — это просто земля приняла тебя.

Мы не видели в ту поездку вокруг нас никакой грязи, это вам не родная Россия, грязь на улицах которой мы, почему-то не замечаем. Пара пластиковых бутылок, выброшенных теми же туристами, не в счёт.

Зато мы видели много счастливых людей с легким характером и по-детски ясными глазами. Мы засыпали и просыпались под их песни, которые они пели, ухаживая за садом в нашем отеле. Иногда мы находили на нашей постели бутоны цветов, выложенные в форме сердца.

Вообще, радость — это то чувство, которое испытываешь в Индии постоянно. И еще легкость, по-русски - пофигизм, который накрывает тебя с головой, чтобы ты мог отпустить из своей жизни всё лишнее и разглядеть в ней что-то действительно для тебя важное.

А Индия - она просто пахнет счастьем, смешанным с ароматом благовоний, цветов и костров. Она пахнет любовью с её истинным смыслом, любовью Бога ко всем нам и нашей любовью ко всему Божьему.

И небо находится там так низко. что кажется, можно дотянуться до Бога, сидящего на облаках, рукой. Ну, или, хотя бы поговорить с ним по душам, пошептаться на ушко и он тебе обязательно ответит, а ты услышишь, ведь "Небонизко", и все мы там - "Небонизы" и "Небонизки".

И еще, Индия постоянно зовёт обратно, к себе домой, в отпуск. В отпуск от нашей крутой, суматошной "жизни", чтобы ЛЕЖАТЬ у самой кромки моря, ОЩУЩАТЬ, как каждая волна, обнимая, зарывает тебя всё глубже и глубже в песок, СМОТРЕТЬ на синее-синее небо и НИ О ЧЁМ ДРУГОМ НЕ ДУМАТЬ.