субботняя чайная сказка

Петербуржской гильдии магов: Оле, Даше, Яне, Насте
Там еще должна была быть я, но... кто-то всегда фотографирует :)

***

Это ни близко, ни далеко, ни высоко, ни низко: крадется вдоль берегов река пенистым василиском, глинистый склон ивняком порос, ржаво скрипят паромы, феи для танцев готовят грог - ты захвати им рому, - в зеленоватых венцах холмы, расписанные огнями... На сизой окраине дом стоит и тихо скрипит дверями: дерновая крыша, сосновый сруб, дверной молоток из меди... Здесь, говорят, доживают век самые злые ведьмы. Знаешь, коль не поверишь в слух, то не найдешь и правды...
Июльское солнце гремит жарой, поет, выжигает травы - а вечер субботний священно тих. Сверчки вынимают скрипки, ведьмы выносят из дома чай, садятся под старой липкой. Где только выкопали таких в нашем-то новом веке?
- Я научилась вскрывать людей, - вдруг говорит Яннеке.
Яннеке родом из водных нимф - русалка, ундина, никса, Яннеке носит цветную нить, кольцо с побережья Стикса и опаловый амулет без золотой оправы: она знахарка, томит в котле коренья, плоды и травы. Яннеке сплавили из дождя и белоснежной пены - серым ливнем прольется взгляд, Темза схлестнется с Леной,  улыбка - радужная дуга, солнечная лучина: Яннеке - западная вода, илистая пучина.
- Я научилась вскрывать людей и зашивать их снова, я вынимаю из них детей, порчу, плохое слово, иглы болезней, обид, ежей... Только одно мне нужно: я научилась смотреть насквозь - вот бы увидеть души!
Над чашкой с гжелевым лепестком дымок, завививаясь, тает. Хельга только взмахнет рукой - чайник сам подлетает, льется струями аромат: шиповник, мелисса, мята... Руны в пальцах ее стучат, пестрая шаль измята. У Хельги вереск цветет в косе и васильковы очи, она мажет глиной свои ступни, чтобы плясалось ночью, Хельга прыгает на костер только в Иванов праздник - восточный ветер ее творил, а он еще тот проказник. Хельга знает все языки - птицы, червя и зверя: один лишь вопрос не смогла задать, когда наступило время.
- Да не жалею я ни о чем - видно, судьба такая, - сверкает усмешкою, как ножом, руну на стол кидает, - Лучше послушайте: все в тот раз пахло соленым ветром...
Стезия ложкой мешает чай и добавляет пепла.
- Конечно, не стоит себя терзать - разве есть смысл в муке? - взвешенно говорит она и вытирает руки.
Стезия - темное серебро, кружево льдистых стекол, будут косы ее черны и когда все кругом поблёкнет; если в глазах закипит смола суровых норвежских сосен - вряд ли сможешь себя спасти, как бы ты ни был грозен. По мечу ее вьется вниз цветущий букет лаванды, по доспехам скользят огнем пятнистые саламандры... Пусть холодны, как незрячий снег, щит и забрало шлема, Стезия - северный наш огонь, искра, копье, поэма.
На толстой ветке сидит луна - круглый угрюмый филин. Дорис поводит эльфийским ухом - где-то двенадцать били. Дорис - влажная зелень глаз, стук деревянных бусин, рядом с такими, как наша До, каждый немного грустен. Дорис лето сожмет в горсти, спрячет в карман каштаны, Дорис редко когда смолчит, если кого-то ранят. Дорис - деревце, Дорис - смех, солнечный луч в ладошке, Дорис -  южная горсть земли, мох на лесной дорожке. Дорис всем доливает чай:
- Скоро проснутся люди. Будет лучше, мои друзья, если нас здесь не будет.
Пахнет шафраном и лебедой, бузИной, сиренью влажной... Будет солнце греметь щитом, но это сейчас неважно - злые ведьмы уходят в дом, он снова пустынен, страшен, снова в плесени все углы и в паутине - крыша...
Река открывает свой желтый глаз и подползает ближе.

Змеиным хвостом по песку скользнут детские наши годы - снова свидимся у реки: будем спасать природу, будем друг другу крестить детей, будем работать в фирмах, будут на наших врагов рычать правнуки старой Ирмы...
Норны сплетают мне новый год - вон побежала нитка.
Вернётесь - я заварю нам чай под старой субботней липкой.