Багушэвiч Францiшак. Прадмова да Дудкi беларускай

Богушевич Франциск Бенедикт. Предисловие к «Дудке белорусской».

Братцы милые, дети Земли-матери моей! Вручая вам работу свою, дозвольте немного поговорить с вами о нашей доле-беде, о нашем отцовском исконном языке, который мы сами, да и не одни мы, а и все люди темные «мужицким» называют, а называется он «белорусским». Я и сам прежде думал, что язык наш - «мужицкий», да и только! Но, слава Богу, нашлись добрые люди, которые выучили меня читать-писать, с тех пор я много где бывал, многое видел и читал, и проникся, что язык наш есть такой же человеческий и благородный, как и французский, или немецкий, как и другой какой. Читал я немало старых бумаг, по двести, по триста лет назад писанных в нашей земле и писаных великими господами нашим языком чистеньким, как бы вот сейчас писалось. Увидевши это, я часто думал: «Боже ж мой, Боже! Что ж мы такие обездоленные? Какая-нибудь небольшая Болгария - с горстью ее народа, - какие-нибудь хорваты, чехи, малороссы и другие побратимы наши и совсем чужой народ, евреи, имеют по-своему писаные и напечатанные книжечки и газеты, и благочестивые, и смешные, и слезные, и историйки, и байки, и детки их читают так, как и говорят, а у нас как бы захотел записку или к отцу письмо написать по-своему, то, может, и в своей деревне люди сказали бы, что «пишет по-мужицки», и как дурня осмеяли бы! А может, и действительно наш язык таков, что им ничего хорошего ни сказать, ни написать нельзя?
 
Ой, нет! Наш язык для нас святой, потому что он нам от Бога дан, как и другим добрым людям, и говорим же мы им много и хорошо, но так уж мы сами пустили его на издевательство, ровно, как и господа большие охотней говорят по-французски, как по-своему. Нас же не горстка, а с шесть миллионов - больше и много больше, чем евреев, например, или татар, или армян, а покажи ж хоть одну книжечку или о хозяйстве, или о жизни нашей, чтобы по-нашему?

Или же нам только на чужом языке читать и писать можно? Оно хорошо, а может и нужно знать соседской язык, но всегда надо знать и свой. Передумав все это, я, братцы, решился написать для вас кое-какие стишки: кому они понравятся, тому и спасибо! А кто подумает лучше написать, тому честь вечная и от живых людей, и от отцовских костей! А писать есть много чего!

Издревле, как наша земелька с Литвой соединилось, как и с Польшей сплотилась добровольно, то все ее «Белоруссией» называли, и не зря же это! Не большая, не маленькая, не красная, не черная она была, а белая, чистая, никого не била, не прибавляла, только защищалась.

Много было таких народов, что потеряли весь язык свой, как человек пред кончиной, которому язык займет, а потом и он вовсе замолкнет. Не оставляйте же языка нашего белорусского, чтобы не умереть! Узнают людей или по говору, или по одежде, кто какую носит; так же и речь - язык и есть одежда души.

Уж более пятисот лет тому, в господство князя Витеня в Литве, Белоруссия вместе с Литвой защищалась от нападений крестоносцев, и много таких городов, как Полоцк, признавали над собой господство князей Литовских, а после Витеня Литовский князь Гедемин соединил совсем Белоруссию с Литвой в одно сильное королевство и отвоевал много земли у крестоносцев и от других соседей. Литва пятьсот двадцать лет тому назад уже была от Балтийского моря длиной аж до Черного, от Днепра и Днестра-реки до Немана, от Каменца-города вплоть до Вязьмы - в середине Великороссии, от Данебурга и за Кременчуг, а в середине Литвы, как то ядро в орехе, была наша землица - Беларусь! Может, кто спросит: где-то теперь Беларусь? Там, братцы, она, где наш язык живет: она от Вильны до Мозыря, от Витебска аж до Чернигова, там, где Гродно, Минск, Могилев, Вильна и много городков и деревень...

Матвей Бурачок


Францішак Багушэвіч

Прадмова да «Дудкі беларускай»
   
Братцы мілыя, дзеці Зямлі-маткі маей! Вам афяруючы працу сваю, мушу з вамі пагаварыць трохі аб нашай долі-нядолі, аб нашай бацькавай спрадвечнай мове, каторую мы самі, да і не адны мы, а ўсе людзі цёмныя «мужыцкай» завуць, а завецца яна «беларускай». Я сам калісь думаў, што мова наша - «мужыцкая» мова, і толькі таго! Але, паздароў Божа добрых людцоў, як навучылі мяне чытаць-пісаць, з той пары я шмат гдзе быў, шмат чаго відзеў і чытаў: і праканаўся, што мова нашая ёсць такая ж людская і панская, як і французская, альбо нямецкая, альбо і іншая якая. Чытаў я ці мала старых папераў, па дзвесце, па трыста гадоў таму пісаных у нашай зямлі і пісаных вялікімі панамі а нашай мовай чысцюсенькай, як бы вот цяпер пісалася. Увідзеўшы гэта, я часта думаў: Божа ж мой, Божа! Што ж мы за такія бяздольныя? Якаясь маленькая Булгарыя - са жменя таго народу, - якіясьці Харваты, Чэхі, Маларосы і другія пабратымцы нашыя і ружны чужы зброд, жыды маюць па-свайму пісаныя і друкованыя ксёнжачкі і газэты, і набожныя, і смешныя, і слёзныя, і гісторыйкі, і баячкі; і дзеткі іх чытаюць так, як і гавораць, а ў нас як бы захацеў цыдулку ці да бацькі лісток напісаць па-свойму, дык, можа б, і ў сваёй вёсцы людзі сказалі, што «піша па-мужыцку», і як дурня абсмяялі б! А можа, і спраўды наша мова такая, што ёю нічога добрага ні сказаць, ні напісаць не можна?

Ой, не! Наша мова для нас святая, бо яна нам ад Бога даная, як і другім добрым людцам, і гаворым жа мы ёю шмат і добрага, але так ужо мы самі пусцілі яе на здзек, не раўнуючы, як і паны вялікія ахотней гавораць па-французску, як па-свойму. Нас жа не жменька, а з шэсць мільёнаў - больш і шмат больш, не раўнуючы, як жыдоў, напрыклад, або татар, ці армян, а пакажы ж, ваша, хоць адну ксёнжачку ці аб гаспадарцы, ці так аб жыцці нашым, каб па-нашаму?

Ці ж ужо нам канечне толькі на чужой мове чытаць і пісаць можна? Яно добра, а навет і трэба знаць суседзкую мову, але наперш трэба знаць сваю. Перадумаўшы ўсё гэта, я, братцы, адважыўся напісаць для вас сякія-такія вершыкі: хто іх спадабае, таму дзякуй! А хто падумае лепш і больш напісаць, таму чэсць вечная і ад жывых людзей, і ад бацькавых касцей! А пісаць ёсць шмат чаго!

Спрадвеку, як наша зямелька з Літвой злучылася, як і з Польшчай з'ядналася дабравольна, дык усе яе «Бяларусяй» звалі, і недарма ж гэта! Не вялікая, не малая, не чырвоная, не чорная яна была, а белая, чыстая; нікога не біла, не падбівала, толькі баранілася.

Шмат было такіх народаў, што страцілі наперш мову сваю, так як той чалавек прад скананнем, катораму мову займе, а потым і зусім замёрлі. Не пакідайце ж мовы нашай беларускай, каб не ўмёрлі! Пазнаюць людзей ці па гаворцы, ці па адзежы, хто якую носе; ото ж гаворка, язык і ёсць адзежа душы.

Ужо больш як пяцьсот гадоў таму, да панавання князя Вітэнэса на Літве, Беларусія разам з Літвой баранілася ад крыжацкіх напасці, і шмат местаў, як Полацк, прызнавалі над сабой панаванне князёў Літоўскіх, а после Вітэнэса Літоўскі князь Гядымін злучыў зусім Беларусію з Літвой у адно сільнае каралеўства і адваяваў шмат зямлі ад крыжакоў і ад другіх суседаў. Літва пяцьсот дваццаць гадоў таму назад ужо была ад Балтыцкага мора ўдоўжкі аж да Чорнага, ад Дняпра і Днястра-ракі да Нёмна; ад Каменьца места аж да Вязьмы - у сярэдзіне Вялікаросіі; ад Дынабурга і за Крамяньчук, а ў сярэдзіне Літвы, як тое зярно ў гарэху, была наша зямліца - Беларусь! Можа, хто спытае: гдзе ж цяпер Беларусь? Там, братцы, яна, гдзе наша мова жывець: яна ад Вільні да Мазыра, ад Вітэбска за малым не да Чарнігава, гдзе Гродна, Міньск, Магілёў, Вільня і шмат мястэчкаў і вёсак...

 

Мацей Бурачок

Читать тут: