Восточный фронт

Трудно себе представить более несовместимые характеры, чем у Леопольда и Дитриха, но, попав на Восточный фронт и оказавшись в одной русской избе, они как-то умудрялись ладить друг с другом.
   На войну они попали не по своей воле. Что поделаешь: повестка, непривычная форма и страх перед офицерами, которые казались представителями другого мира.
   Леопольд был весёлым парнем. Девчонки по нему с ума сходили. Так в свои 22 года он и не женился. А Дитрих тосковал по своей Марте, с которой его разлучили через две недели после свадьбы. Он писал ей нежные письма, которые наполовину вымарывались военной цензурой. Однажды его даже вызвали к командиру полка и сделали замечание, что он пишет своей жене слишком грустные письма:
     - И ещё: Вы должны поддерживать арийский дух, а не хныкать из-за временных трудностей. Вот Вы получаете письма от своего брата Арнольда…
     - Да…
     - Он тоже пишет Вам письма, которые не способствуют поднятию воинского духа. Напишите ему бодрое письмо. Мы, арийцы, не должны унывать. Конечно, под Сталинградом сейчас не сладко, но фюрер лично занимается этим направлением. Война скоро кончится и всё будет хорошо!
   Но Дитрих часто плакал. Леопольд его убеждал:
     - Русские женщины ничуть не хуже твоей Марты. И вовсе это не измена. Вот если бы ты спутался с какой-нибудь немкой…
Интимные связи с местным населением не одобрялись командованием. Тем не менее, у Леопольда всегда были русские девушки. Их покоряла необыкновенная вежливость Леопольда, помогало и то, что он сносно изъяснялся по-русски, ведь до войны он некоторое время работал на Урале.  Из-за девушек Леопольду пришлось уехать домой. И всё из-за красивой Настеньки, которая была от него без ума. Он не смог от неё уйти во-время, сильно опоздал на завод, а дисциплина была жёсткая.
Его и уволили…
   Разумеется, на войне Людвигу приходилось стрелять в русских, но не потому, что он их ненавидел. Он хотел жить и любить женщин, а для этого приходилось отстаивать своё место под солнцем.
   На следующий день после расквартирования в русской деревне Леопольд и Дитрих проснулись очень рано и стали искать чего-нибудь съедобного. Казённый маргарин и джем им уже изрядно надоели, а тут, как на грех, подвернулся вишнёвый пирог, испечённый хозяйкой накануне. Хозяйка встала ещё раньше и хлопотала по двору, занимаясь обычной крестьянской работой.
   Пирог оказался таким вкусным и так напоминал родной дом…
Правда, Леопольд сразу высказал Дитриху предположение, что они съедят только по маленькому кусочку и всё. Дитрих с набитым ртом немедленно с этим согласился. Но видно встали они слишком рано и времени для полного съедения пирога было уж очень много. Короче говоря, ничего от пирога не осталось. Когда хозяйка вернулась со двора, ей осталось только показывать на то место, где был большой пирог и говорить всякие слова, мало похожие на комплименты. Леопольд и Дитрих сидели на лавке, всем своим видом показывая, что сами не понимают – как это всё могло случиться…
   Отругав как следует пришельцев, хозяйка велела наколоть дров и принести воды. Чувствуя себя виноватыми, немцы согласились оказать помощь хозяйке.
   Леопольд взялся колоть дрова, а Дитрих, выглянув за калитку, и, убедившись, что офицеров поблизости нет, пошёл к колодцу.
     Утро принесло ещё один сюрприз. Когда Дитрих и Леопольд блаженно переваривали вишнёвый пирог, проснулся 2-летний русский карапуз, некоторое время  разглядывал немцев и, наконец, торжественно провозгласил:
     - Смерть немецким оккупантам!
Он недавно приехал с матерью из Москвы и вот теперь решил, что самое время проявить свои московские познания.
Все русские замерли. Пауза…
   И вдруг Леопольд начал дико хохотать и ударять по коленям. Аж слёзы на глазах.
   Дитрих смотрел на него с удивлённым видом и, слегка его толкая, спрашивал:
     - Was?  Was?
   Леопольду, понимавшему по-русски, эта сцена показалась настолько комичной, что он никак не мог остановиться. Наконец, вытерев рукавом слёзы, он сказал Дитриху:
     - Да это у русских приветствие такое…
На следующее утро карапуз просыпается, радостно улыбается и, вспомнив, как развеселил вчера взрослого дядю, восклицает:
     - Смерть немецким оккупантам!
На этот раз Дитрих, знающий, что это приветствие такое, одобрительно кивает:
     Gut. Gut…
Леопольд опять хохочет до изнеможения.