Рассказы отставного генерала МВД

Случилось так, что какое-то время мне довелось работать вместе с генералом МВД в отставке Виктором Петровичем Гудковым. Было ему тогда больше 80 лет. Ныне он покоится на Николо-Архангельском кладбище…
Некоторые его рассказы я записал.          


                Из рассказов отставного генерала.

 

                Заблудился…

Вызывает меня командир полка:
     - До 5.00 поставишь артиллерийскую батарею вот здесь!
И по карте показывает.
      -Есть!
Собрались, прицепили пушки к тягачам, двинулись. Темно. Фары зажигать нельзя, а то немцы догадаются, где их танкам заслон ставят. Иногда ракеты вспыхивают. Пока горят, осматриваюсь. Только чувствую, что местность какая-то незнакомая. Понимаю, что заблудился, а признаться стыдно. Уже и рассвет приближается…
   И решил я сделать вид, что всё идёт по плану:
     - Всё, приехали!
Поставили мы противотанковую батарею, а я думаю:
     - Хорошо ещё трибунал. Тогда может в штрафную. А ну как подполковник психанёт, да и расстреляет к чёртовой матери… Такое уже было. Ещё бы – невыполнение приказа!
   Начало светать. Настроение хреновое. Смотрю в бинокль, пытаюсь понять – куда меня черти занесли. И вдруг вижу – немецкие танки идут, целая колонна, причём не на меня, а как-то сторонкой. А это его в лоб трудно подбить, там броня толстая, а сбоку он беззащитный, как кролик.
Короче говоря, подбили мы последний танк, потом первый, а остальным уже деваться некуда. Так всю колонну и расколошматили.
   Уже потом выяснилось, что нормальный человек в этом месте колонну подстерегать не может. Только ненормальный. Немцы это учли и решили обойти те места, где их могут ждать. На ненормального и наткнулись.
   После боя вызывает меня подполковник. А у меня поджилки трясутся. Он смотрит на меня:
     - Что, заблудился?
     - Так точно…
     - Ну и дурак, что соврать не можешь, а я тебя к ордену хотел представить.

                Радио

После тяжёлых боёв нашу дивизию вывели с передовой на отдых. Вообще-то говоря, от дивизии осталось несколько сот человек, уставших до невозможности. Перед этим мы целую неделю штурмовали хорошо укреплённую немецкую высоту, несли огромные потери, а в окопах даже поговаривали об измене. Надо сказать, что на передовой люди высказывались гораздо смелее, чем в тылу. Иногда такие разговоры вели, что хоть к стенке ставь, а не то, что в штрафную. И колхозы ругали и начальству доставалось. Главное, мы никак не могли понять – на кой чёрт нам эта высотка. Войск собрали видимо-невидимо и всё на эту высотку. Артиллерия лупит, самолёты бомбы кидают, а всё без толку. Немцы, конечно, тоже дивились нашему упрямству, стали снимать фрицев с других участков. Уж потом мы узнали, что в это время готовился прорыв на соседнем участке, но там никакой стрельбы не было, только потихоньку силы накапливали. А немцев с того участка к нам заманивали, отвлекали от главного удара. А когда отвлекли, то тут всё и случилось. А нас – на переформирование…
   Конечно, все сразу спать повалились, даже есть не хочется.
Заходит ко мне Сашка-лейтенант из особого отдела. А я был тогда начальником связи.
-Ну как?
-А что как? Ребят жалко…
-Что поделаешь, война. Включи что ли какую-нибудь
                музыку.
Я покрутил ручку настройки. Танго…
-Ну вот пусть хоть эта будет. Всё не так тоскливо.
Как-то Сашка по секрету рассказал мне, как в начале войны, работая в «Смерше», приходилось ему творить правосудие:
-Сначала отступающих судили не спеша: кого в штрафбат, а
                кого и к расстрелу. А потом как немцы прижали, мы
                драпали впереди всех, ведь особистов немцы в плен не
                брали..
Под музыку, разомлев в тепле, я и уснул. Снился дом, жена накрывала стол и что-то рассказывала…
   Проснулся я от резкого толчка:
-Выключай скорее радио!
   Я вскочил и резко повернул регулятор громкости, не дав диктору договорить. Только успел услышать: «Победоносные войска германского рейха, уничтожая очаги сопротивления русских…».
   Меня бросило в жар. Я даже не сразу понял – где я и причём тут войска рейха. Постепенно до меня дошло, что была включена немецкая радиостанция. Посмотрел по сторонам: четверо спали, а рядом со мной стоял испуганный Виктор. Мы были с ним в неплохих отношениях. Остальные четверо то ли спали, то ли вид делали.
   В Викторе я был уверен – мы с ним часто вели откровенные разговоры. Я надеялся, что никто ничего не слышал, но утром за мной пришли.
-Вы понимаете, что натворили? Фактически, Вы вели
                фашистскую пропаганду…
-Я спал и никакой пропаганды не вёл.
-Но Вы организовали эту пропаганду.
-Лейтенант Зайцев попросил включить какую-нибудь
                музыку. Я и включил… Спросите его, он подтвердит.
-А Вы нам не указывайте, кого спросить. Вы за свои
                действия отвечайте!
   Короче говоря, это были не лучшие дни моей жизни.
   Через два дня меня опять вызвали на допрос:
-Итак, Вы уверяете, что лейтенант Зайцев попросил
                включить немецкую радиостанцию?
-Нет, он попросил включить какую-нибудь музыку..
   Ещё несколько раз вызывали и задавали провокационные вопросы
о Зайцеве. Вскоре меня освободили. Оказалось, что Зайцев всю вину взял на себя. Его наказали, но не сильно. Просто объявили выговор по партийной линии.


                По ленд-лизу

После взятия Кенигсберга нас какое-то время держали в Восточной Пруссии, где мы бездельничали и мечтали о будущей счастливой жизни. Был я тогда Ванькой-взводным, как в то время говорили.
   Отдыхали мы, отдыхали, а потом уже после капитуляции Германии нас погрузили в вагоны и отправили на Дальний Восток разбираться с японцами. Не успели мы к этой разборке приступить, как всё кончилось. После этого нам объявили:
     - Вам поручается ответственная задача: готовить к передаче американским представителям технику, которая получена по ленд-лизу. Всё, что осталось после войны мы должны вернуть в исправном состоянии. Всё подогнать, отремонтировать, покрасить и привести в надлежащий вид. Приёмка будет строгая.
  Ну и начали. Находили необходимые запчасти, проявляли смекалку, если их не находили. Шутили:
     - Нам лишь бы сдать, а там пусть сами ремонтируют. Что мы их – не перехитрим что ли?
   Наше начальство тоже беспокоилось, иногда заставляло что-то переделывать, перекрашивать. Одной краски извели чёрт знает сколько…
   Начальство торопит:
     - Чем скорее сдадим, тем быстрее по домам!
   И вот, наконец, пришёл огромный американский сухогруз с весёлыми американцами. В тот же вечер они перепились и слонялись, обнявшись, по городу. На следующий день в наш штаб прибыли военные представители, немного там поговорили и потом началось то, чего никто из нас не ожидал. Мужики плевались и ругали матом своё начальство:
     - Вот, твою мать, перехитрили американцев называется. А всё наши перестраховщики. Строгая приёмка, строгая приёмка, мать их…
   Оказалось, американцы поднимали краном исправный джип, тщательно отремонтированный и пахнущий свежей краской, клали его под огромный пресс, тут же сплющивали и опускали в трюм. Их интересовал только металлолом.



                ЛЕСОСПЛАВ
                (рассказ начальника лагеря)

После войны направили меня в МВД организовывать лесоповал. Дело в Сибири было, поэтому за сезон надо было всю древесину спустить по реке. А дальше уже не мои проблемы. И вот как-то накануне морозов получился затор. Тут мороз и ударил… Нагромоздилось брёвен целая гора и смёрзлась, а из Москвы уже грозные окрики:
     - Где древесина?
Мы и толом её и с самолёта бомбили. Ничего не получается. Сел я на вертолёт и полетел в соседнюю зону. Начальником там был хороший знакомый, мы с ним на фронте вместе были. Рассказываю ему.
     - Да, хреновое дело… Могут и вредительство пришить.
Дело было ещё при Сталине.
     - Вот что. Пригласи к себе самого влиятельного пахана и пообещай ему всё, что он попросит, кроме свободы, конечно. Лишь бы затор ликвидировал.
   Так я и сделал. Приглашаю к себе пахана. Спрашиваю:
     - Знаешь, что у нас на 60-ом километре затор вышел?
Кивает. Меня всегда удивляло, что заключённые всегда всё знают.
     - Сможешь?
     - Смотря за что?
     - Твои условия?
     - Мне надо 200 человек. Отберу сам. Оцепление можете делать какое угодно, но чтобы внутри оцепления были только мои люди. Затор разберём…
Каждому три дня отгула, по литру водки на брата и свобода внутри оцепления.
   Я согласился. А что делать? Нельзя было этого делать. Но план по древесине тоже нельзя срывать. Приходилось выбирать лучший вариант из двух плохих.
   Они разобрали затор, я выполнил свои обещания. А не выполнить я не мог, в зоне  такого  не прощают. Я боялся, что они во время   пьянки перережут друг друга. Но нет. Только один оказался с подбитой  мордой. Вызываю:
     - Кто тебя?
     - Не…, это я упал неудачно…
Вот такая история.


                Ночной звонок.

Домой я пришёл очень поздно. Вернее не пришёл, а был привезён своим водителем с дня рождения одного из своих заместителей. Посидели хорошо. Я и сам не заметил, как порядочно набрался. Видно, расслабился. И вот что обидно – другой раз случится неприятность какая-нибудь и хочешь успокоиться – пьёшь стакан за стаканом и ни в одном глазу, а тут… Словом, редко со мной бывает, чтобы я так набрался. Даже не помню, как меня домой доставили. Хорошо, что на следующий день у меня выходной был.
   Утром просыпаюсь. Голова, понятное дело…
   Спрашиваю жену:
     - Я вчера как был?
     - Я тебя таким первый раз видела. Сначала всё шутил, над чем то хохотал, вспоминал своё детство. Долго не мог угомониться. Потом зазвонил междугородный телефон. Я взяла трубку. Звонили из Москвы. Ты тут же схватил трубку и начал нести какую-то ахинею. А под конец стал раздражаться и ругаться матом. А потом бросил трубку.
   Этого мне только не хватало! Я ведь тогда уже был начальником большого сибирского леспромхоза и подчинялся непосредственно Москве. Стало быть, звонить ночью домой могло только начальство. Теперь жди неприятностей…
   День проходит, другой. Ничего не происходит… Хуже нет, как ждать. Через неделю решил сделать разведку и позвонил в Москву. Вопрос был самый пустяковый и можно было обойтись без этого звонка. Трубку снял начальник. Меня аж в пот бросило. Но вот чувствую, разговор идёт нормально, никакого недовольства не чувствуется. Приободрился я, а червячок всё равно гложет. Ведь был же разговор с Москвой, отматерил же я кого-то. Не выдержал, при случае выписал себе командировку и поехал в Москву. Обошёл все кабинеты руководства, со всеми поговорил, но так ничего и не выяснил. И я догадался: мне спьяну звонил один из начальников, который утром тоже не смог вспомнить – кому он ночью звонил и с кем ругался.

                За тебя и сижу.

Прихожу утром на работу. Смотрю, секретарша моя сидит заплаканная.
     - Что случилось?
     - Ничего…
     - Ну ничего, так ничего. Попроси ко мне начальника планового отдела.
     - А… его… арестовали…
Странно, вроде мужик нормальный. Что он мог натворить?
     - Тогда главбуха.
     - Его тоже…
     - А ещё кого?
     - Обоих Ваших заместителей.
Так. План под угрозой срыва. Городок у нас маленький, все друг друга знают. Звоню в районное НКВД:
     - Василий Дмитриевич! Ты чего всех арестовал?
     - Это не телефонный разговор. Заходи, потолкуем.
Прихожу к нему:
     - У меня план горит!
     - Обожди со своим планом. Тут дело серьёзное.
     - Что значит: со своим планом. Это что – мне одному надо?
     - План планом, а врагов – до чёртовой матери! Ты за планом ничего вокруг не видишь. Кадровую работу запустил. Врагов пригрел. Верхушку мы разоблачили, обезвредили, но, по нашим сведениям, среди ИТР притаилось семь врагов народа. Они такую диверсию могут устроить, что весь твой план насмарку пойдёт.
     - Да откуда у меня столько врагов? Я же всех по много лет знаю.
     - Ладно, хватит пустых разговоров. Иди к себе, посмотри личные дела с пристрастием, а утром принесёшь мне список на семь человек, кого подозреваешь. А уж мы их проверим…
   Вернулся на работу, стал автобиографии перечитывать, анкеты смотреть. Ничего подозрительного нет. Какие к чёрту враги-диверсанты? Обычные работяги. Работают с утра до вечера, план вытягивают. Махнул рукой, кое-как до вечера доработал, а утром пошёл в НКВД.
     - Ну что, принёс?
     - Ничего я не принёс. Нет у меня никаких вредителей…
     - Плохо твоё дело. Не хочешь помогать органам… Последний срок тебе – до завтрашнего утра. Не будет списка, приходи с вещами. Пусть следователь с тобой разбирается…
   Я и на работу не пошёл. Взял бутылку и с горя напился. Как ночь прошла – не помню. Утром лежу и думаю:
     - Ну что делать? Занести в список кого попало – совесть замучает. Бежать? Куда от НКВД убежишь?
   Собрал кое-какие вещички. Что будет, то и будет. От судьбы не уйдёшь. Пошёл в НКВД. Смотрю – незнакомый милиционер.
     - Вы к кому?
     - К Романову.
   Он куда-то позвонил:
     - Тут к Романову посетитель пришёл. Что делать? Да… Хорошо…
   А после этого и говорит мне:
     - Разоблачили Романова. Ночью арестовали. Оказался врагом народа. Так что идите домой…
   Прошло несколько лет. Я уже руководил большим лагерем заключённых. Лес валили, мебель делали, доски всякие. Заключённых – тысячи. Как-то иду по лагерю и вижу, какой-то заключённый от меня прячется – лицо загораживает. Номер я запомнил. Вызываю. Смотрю, а это Романов, который меня чуть не посадил.
     - За что сидишь?
     - А вот за тебя и сижу.
     - Как за меня?
     - А вот, если бы ты дал мне тогда список на семь человек, меня бы не посадили. С меня ведь тоже списки требовали. А ты мне не дал. За это меня и посадили.

                Справедливость

Был у меня один заключённый. Сидел он большой срок за растрату казённых денег в особо крупных размерах. Я уж сумму точно не помню, что-то вроде 200 тысяч. Это по тем деньгам – 1200 или 1300 месячных окладов. Так он все инстанции засыпал жалобами, требовал справедливости.
   Надоело это Москве и они потребовали, чтобы я провёл воспитательную работу. А жаловался он на то, что сумма кражи завышена. На самом деле он истратил не 200 тысяч, а 198,7 тысяч, что и подтверждается материалами следствия.
   Я говорю:
     - Так чего ты жалуешься. Тут даже 50 тысяч роли не играют, не то, что 2,3 тысяч. Всё равно приговор прежним останется.
   А он мне с возмущением отвечает:
     - Ну и пусть! Я хочу, чтобы справедливость была!