Портрет

Наш дворник имярек
Был человек как человек.
Он мёл и мёл своей метлой
И был на мир на целый злой.
Ну, и, конечно, сильно пил
На сколько их хватало сил,
Когда ж на выпить был без денег,
Он мог продать последний веник.
А за душой имел тот грех,
Что не любил со зла он всех,
Такое просто наважденье
С ним было с самого рожденья
И как нормальный патриот
Он не любил не свой народ.
Но не любил не злобно, в меру
И брал всегда кого к примеру?
Конечно, их кто «под рукой»,
Кто рядом был и был кто свой.

Он не любил евреев неспроста,
Кричал: «Куда ни глянь
Все наши заняли места.
Они пусть убирают срань,
В цехах завёртывают гайки,
Асфальт долбают на морозе,
А в наших тюрьмах наши пайки
Пускай жуют их мафиози.

А нет, гляжу, они с утра
Стакан засодют коньяку,
Конечно, на голову шляпу
И едут – все профессора,
А мы – народ «ку-ка-ре-ку»-
Соси «медвежью лапу».
Я – будь правительством – метлу
Им дал и стой с ней на углу».

С утра будил дом сонный криками,
Опорожнив стакан,
Что не терпел грузин с таджиками,
А вспоминая про армян,
Кричал, мол, шумною толпою
Они талдычат меж собою
И нет нигде от них отбою,
Все упомянутых при том
Отборным крыл их матерком .
/Знал, поминанье шумной бранью
Влекло от власти к наказанью./

Он каждый день, ну, просто каждый,
Был от похмельной мучим жажды,
И от страдания не человечьего,
Наплевав на свой дворницкий сан,
Тем лечился, что с прошлого вечера,
Чуть добавив, приятно пьян.

В полдень часто, слегка трезвея,
Рассуждая в безденежье сам с собой,
Говорил: «Одолжу-ка я рупь у еврея,
Он сосед над моей головой.
Не профессор хотя, он доцент
На текущий в стране момент,
Но похоже в школе высшей
Под еврейской ихней крышей,
В арифметике горазд,
Не откажет – рупь он даст.»

Но время шло, меняла лики,
Хирела славная страна
И в дворники пришли таджики -
Такими стали времена.

На радостях, продав метлу,
В отставке пил за перемены в мире,
Он был неглуп, он видел шире
С метлой таджика на углу.
И рассуждал: «Что спину гнуть,
У нас другой, особый путь
И мы – народ другой – великий,
С метлой пусть бегают таджики.»

Но выпив, он кричал: «Смотри-ка,
Такое неспроста,
Страна завозит к нам таджика
На наши хлебные места.
А скажет кто, что я не сею,
А не сею, то не жну,
Я зато люблю Рассею –
Мне любезную страну!»