Любовь без парашюта

     Далеко не всегда служба в армии оставляет неприятные  воспоминания. Бывает, что тягости армейского времяпровождения сливаются  с ощущениями от  позитива настолько, что, как обычно, Добро побеждает Зло. В памяти остается только светлое  и хорошее. Все наносное, неприятное и тягостное уходит в дальние уголки памяти, откуда их не достать за всю последующую жизнью. Но, есть события, которые нельзя отнести к позитиву, или к откровенному армейскому злу. И все-таки, эти воспоминания  стараешься упрятать глубоко, глубоко, на самое дно хранилища памяти. При этом, какое-то сверхчувство заставляет сохранить, хоть и извилистый, но надежный путь к этому складу воспоминаний. И, тогда, среди своей обыденности, ты начинаешь искать его, мучительно вспоминая каждый эпизод, каждый взгляд, и слова того времени. И нельзя сказать, что ты сожалеешь о происшедшем или, рад тому, что произошло в эти «лихие годы».
     По сути, служба началась для Андрея  только в Германии, хотя за плечами уже было шесть месяцев учебки. Настоящий боевой самолет он увидел на первой же экскурсии по части. В первый  день  пребывания на новом месте службы он умудрился угодить  в санчасть, куда был определен по причине жуткой  простуды. Провалявшись пять дней, Андрей, наконец,  прибыл в третью эскадрилью. Первым его встретил старенький и полненький прапорщик, с хитрыми глазками, явно хохлятского происхождения. Он подошел к новобранцу вплотную и, глянув снизу вверх прямо в глаза рядовому, тихо произнёс:- прапорщик Кулибаба, помыться, постричься, привести себя в порядок и доложить, понял,- так, точно,- выпалил Андрей.
- фамилия, боец?- явно потеплел от уставного разговора прапор.
- рядовой Кравцов, разрешите идти, товарищ прапорщик? – этот прием они придумали  ещё в учебке. Когда разговор с начальством становился  опасен своим продолжением, то единственным способом его прекратить, было уставное  «разрешите идти». Срабатывает в девяносто процентов   случаев из ста. Чем тупее и злее начальник, тем рефлекторнее он реагирует на ключевую фразу.
- Идите! – попался на крючок прапорщик,- и не забудьте сдать парадку и получить обмундирование, - добавил он. Позже, Андрей понял, что старшина, который, по слухам, еще на танке въехал в Германию во время Войны, да так там и остался, далеко не так прост, как казалось при первой встрече. Он видел «бойцов» насквозь. Оставаясь жестким и иногда, даже, жестоким, всегда привносил некий родительский элемент в уставное общение, которого так не хватало, порой, мальчишкам.
У входа в сушилку его встретил парень с чистыми погонами. Вид у него был странноватый: воротничок расстегнут настежь, спортивные штаны, шлепанцы.
- Ты кто? - вопрос прозвучал нелепо,- рядовой Кравцов, служить здесь буду.
- Почему не стрижен, прибыли все уже, как неделю?! – с угрозой в голосе, спросил парень, недружелюбно глянув исподлобья.
- Я в санчасти был, простудился в дороге,
- Я тебя спросил, почему не стрижен, а не, где ты был! -  из-за его спины выглянул еще один рядовой, азиатской внешности, - что Петенька, кто тут огрызается на дедушек?
Андрей понял, что это те самые «деды», о которых сержанты предупреждали еще в учебке. Они самые злющие, о того, что ещё не «дембеля», но уже и не «молодые». Год позади, год впереди, жуть.
- Я не успел постричься, сейчас пойду в парикмахерскую,- решил не заводиться новобранец, почувствовав третьего бойца, подошедшего сзади. Вешая парадный пиджак на вешалку, чтобы переодеться в хб, он почувствовал сильный удар сзади по ногам в районе колен. Упав на них, тут же получил сбоку в челюсть. Рефлекторно прикрыв голову руками, он упал на пол и попытался свернуться  в клубок. Многолетний опыт уличных драк со шкапинцами еще в далеком детстве, мгновенно заставил его сгруппироваться и не раскрываться, пока не останешься один – на один. Били долго и грамотно. Уходя, тот самый  Петенька кинул,- теперь будешь знать, как разговаривать с «дедушками», - остальные заржали.
- стукнешь кому, зарежем! – напоследок, бросил азиат.
- Вот и служба началась, а я-то думал, что самое сложное будет обслуживать самолёты, - с долей иронии подумал Андрей.
***
     Дальше служба пошла своей чередой: полеты, дежурства, кухня, ночные полеты, подмена роты охраны, все это разбавлялось приятными событиями, как то: футбол, дежурство на лётной кухне, шефские выезды для помощи местным немцам. Первое же знакомство с дембилями, которое пугало Андрея не меньше чем «любовь» дедов, окончилось вполне нормально. Прочитав по очереди Приказ для дембилей, и оттарабанив, молитву, о том, сколько дней до дембиля, он был приглашен на аудиенцию к главному,  Славе Малышеву, - В какой учебке был?
- В Вапнярке, товарищ дембиль,- обращения было обязательным, если, конечно, рядом не было офицеров или старшины, которого дембиля уважали, хотя и не боялись.
- Знакомо, а Токазов служит?
- Да, я у него во взводе был.
- А, мы вместе начинали, хулиган был страшный, - расслабился Слава,- А. сам то, откуда?
- Из Ленинграда.
- О, зема! (сленг – «земляк»), - обрадовано вскинулся сержант, - а в каком районе жил?
- В Ленинском, у техноложки, шестая красноармейская.
- О, а я у Балтийского, на Шкапина, знаешь такую?
- Конечно, мы все время с Вашими воюем за варшаву, то есть за Варшавский вокзал, сорвалось с языка Андрея. После некой паузы, когда он уже пожалел, что не соврал, Слава, вдруг, улыбнулся и добродушно произнес: - не дрейфь, здесь мы все земляки, и шкапинцы, и красноармейцы. Зему не трогать! - громко для всей казармы объявил он и добавил: эй, там «помазки» слышали?
Из угла, где основались, ненавистные  деды, послышалось в разнобой:
- Так точно, товарищ дембиль!
- Что, что? Не слышу! - уже громче повторил Слава,- его поддержали еще два дембиля. Никола с Украины, здоровый, как бык, механик с самолета комеска, и одессит Лёнечка  даже привстали от удивления.
- Так точно товарищ дембиль, - вскочив с кроватей, вытянувшись по стойке смирно, в унисон, чётко и  громко проорали, напуганные «дедушки».
- Пойдешь с нами завтра в город! – безапелляционно сказал Слава,- как братаны, не против?
- Да, не хай иде!- зевнул Никола и, повернувшись на бок, громко сказал:
- отбой, салаги, дембеля спать хочут.  Валерка Перевертов, приехавший с Андреем из одной учебки, быстро подскочил к выключателю, и,  нажимая на кнопку, тихо произнес:
- Спокойной ночи, товарищи дембиля!
- День прошёл, ну и ….. с ним! - дружно пробормотали, засыпающие дембиля.
На следующий день, ребята  объяснили счастливчику, куда берут его с собой дембиля, и холодок предательского страха пробежал по спине, явно направляясь  к пяткам. Оказывается эти сумасшедшие, которым и служить то оставалось дней по сто, ходили в «самоволку» в гости к немцам. С молодыми немцами они познакомились на футбольной товарищеской встрече, еще год назад. Это было прерогативой только дембилей, и все считали, что молодому бойцу  несказанно повезло, хотя, если бы он мог, то предпочел наряд на солдатскую кухню. Спасти его могли только полёты, здесь уже не открутишься, служба, надо к самолетам. Но Андрей оказался в шоке, когда узнал, что в заявке на ночные полёты его не значится, за то, есть наряд на работы по разгрузке угля на станции.
- Ну, что – ж, уголь, так уголь, лишь бы не в самоволку, очень бы не хотелось попасться впервые же дни, и начать службу «на губе». Но он рано обрадовался. Фургон, в который загрузили дюжину бойцов, остановился, не проехав и ста метров от части. Молодой лейтенант вышел из кабины и, подойдя к бортику фургона, крикнул:
- Рядовой Кравцов, ко мне!
- Есть, - Андрей соскочил на землю и  отдал честь офицеру.
- Не есть, а пить, - пошутил лейтенант и, обернувшись к кампании, стоявшей поодаль, крикнул:
- Забирайте, только не опаздывайте и не напивайтесь, ждать не буду.
- Ясно, спасибо,- услышал я знакомый голос. Из сумрака вышли мои дембиля, все одетые в гражданку, причем, одеты прилично.
- На, переодевайся,- сунул мне пакет Малышев. Джинсы, футболка и кеды были новенькими. Пожалуй, и в Союзе это было бы дефицитом.
- А ты немецкий, случайно не знаешь, интеллигент? – спросил Женечка.
И с надеждой, посмотрел на новоявленного пижона в джинсах.
- Нет, я только французский знаю.
- Надо уточнить, по-моему, Макс, этот долговязый,  умеет говорить по-французски. Пусть переводят через него, - кивнул на меня Женя, и вопросительно глянул на Малышева. Слава выглядел необычно, от расхлябанности не осталось  и следа, одетый в строгий костюм, модные лаковые ботинки, причесанный, он стал совсем не похож на дембиля. Молодой инженер с картинки.
- Пускай попробуют, - не глядя в мою сторону, бросил новоявленный «денди».
Что там было, Андрей помнил смутно. Макс, который знал французский, так, что легче понять было немецкий. Вино «Булгаренгольт», которое бывший еще недавно, трезвенник, выпил не мереное количество. Обилие девиц, которые все, без исключения, знали немецкий, что тогда Андрея, почему-то, удивило.
Он не помнил, как и когда он оказался в своей кровати. Сквозь сон, он только услышал вопрос старшины по поводу сна в дневное время, на что дневальный четко отрапортовал:
- Ночная разгрузка угля, разрешено отдыхать до обеда!
- Ну, тогда не ори здесь, иди  и дневаль у себя на тумбочке!
Позже Слава, посмеявшись, рассказал, что с помощью Андрея они стали общаться через Макса на французском, но с каждой рюмкой, оба все меньше и меньше понимали речь и все больше доверяли жестам. Но, главное, что Малышев, наконец, смог нормально пообщаться с немкой, которая ему очень нравилась.
- Будешь с нами ходить раз неделю – две. Через два месяца будет карнавал, праздник, готовься. Что-что, а  праздновать немцы умею. Только пить будешь под моим личным контролем, понял?
- Я вообще то, первый раз, понурившись, произнес рядовой.
- Мы, так и поняли! – дембельский смех был слышен даже на улице. Андрея это не радовало.
***
     Секция настольного тенниса в части возникла стихийно. Когда замполит после занятий опрашивал, кто и каким видом спорта занимался на гражданке, Андрей выдал сразу три. Естественно футбол, шашки, которые увлекали его с малолетства. Ну и, конечно, настольный теннис. После собрания капитан подозвал Андрея и спросил:
- А, что в настольный теннис реально играешь?
- Так точно, товарищ капитан. По случайному стечению обстоятельств, семь лет занимался в СКА, в группе настольного тенниса. Кандидат в Мастера.
- Слушай, рядовой: тут стол есть теннисный в офицерском городке, и там детишки офицеров мучают его нещадно. Можешь взяться по тренировать их. Ну, хотя бы иногда. Там сынишка командира, мой охламон, сын майора метеослужбы. Как возьмёшься, а?
- Конечно, товарищ майор, было бы время.
- Обеспечу, и инвентарём, тоже. Только не сачкуй, буду проверять.
     Теннисный стол стоял в скверике, на краю офицерского городка. Рядовой состав здесь практически не появлялся, разве писарь проскочит, или шофёр пролетит на командирском уазике. Появление рядового было встречено, поначалу, настороженно. Офицерские жёны с извечной подозрительностью встречали каждое его появление. Однако, со временем, к нему привыкли, и мамаши, дети которых ходили на тренировки, стали даже здороваться.
Постоянно ходило человека четыре, все мальчишки, в основном ленивые, не желающие особенно учиться играть.
-Андрей, мы на счёт поиграем? Надоело по элементам, а? – регулярно канючили они. Один из них, лет двенадцати не без способностей, готов был играть от зари и до зари, как угодно. Им то и занялся Андрей в первую очередь. Витёк, сынишка начальника метеослужбы, майора Пивоварова отличался не только талантом и усидчивостью, но и хулиганством, впрочем, как и все мало-мальски способные ребята.
Однажды, месяца через два, после начала регулярных занятий, Андрей спросил мальчика:
- А, что у вас в части одни мальчишки? Девочек совсем нет?
- Да. У нас дефицит девчонок, к счастью. Или совсем маленькие,  или моя сестра,  Катька, она здесь на каникулах, но она уже старая для спорта, ей семнадцать лет, да ещё Алина, дочка командира ОДРСО. Алинка тоже только что закончила школу в Союзе. Она с нами не общается, она все время проводит с немцами. У нее там полно друзей, мне Катька рассказывала.
Еще несколько раз он вспоминал о сестре, как правило, жалуясь на ее вредность.
- Пригласи ее к нам! Настольный теннис успокаивает  нервы, может, вылечим.
- Ну, нет! Мне ее только здесь не хватало,- всё время отказывался Витёк.
- Правда, она немного играет, - добавил он однажды, когда партнеров для тренировки стало совсем мало, - может и позову.
     Она появилась в первый раз без предупреждения. Даже родному брату она не сказала, что собирается придти. На Андрея она произвела ураганное впечатление, как то сразу, неожиданно, заполнив собой все его сознание. Кроме нее, Андрей уже никого не видел. Шортики, футболочка и вездесущие шлёпанцы,  не оставляли сомнений, эта та самая сестра Катя, которой хвастался Витёк. С первого взгляда в её бездонные карие глаза, он понял, что лучше никогда и никого не видел. Волосы её, нежные каштановые волосы, легко спадали на плечи. Слегка ироничная улыбка озаряла всё и вся  вокруг. Неужели, это и есть та самая, первая любовь, бросило в жар от своих же мыслей. Испугавшись своих же нескромных взглядов, он подошел к столу и взял в руку ракетку. Девушка подплыла к брату, положила тонкую руку на его вихрастую голову, и с ухмылочкой  спросила:
- Ну и кто здесь тренер?
-Вот он, - Витёк показал пальцем на Андрея, который онемел, правда,
ненадолго:
-Ну, я тренер, зовут Андреем, хочешь научиться играть или так пришла?
- Это Катька, моя сестра,- кивнул в ее сторону Витёк.
- Не Катька, а Екатерина, а  насчёт играть, посмотрим.
-Я тренирую, а не дефилирую в качестве качка, - попытался сострить Андрей.
- Ну да, на качка ты не очень и похож.
Перепалка грозила уже перерасти в нечто скандальное, но Витёк вовремя вмешался:
- Ну, вы тут уже сами разбирайтесь, а мне  в бассейн. Ты остаешься? - взглянул исподлобья на сестру Витёк.
Она взяла ракетку, и уверенной походкой подошла к столу:
- Ну, раз ты тренер, что ж ты, учи.
     На самом деле, учить девчонку оказалось гораздо более увлекательным занятием, чем вдалбливать основы серьёзного отношения к спорту мелким хулиганам младшего возраста. Андрей и Катя быстро нашли общий  язык.  Занятия стали более регулярными, и не зависимы от наличия или присутствия мальчишек. Катя постоянно подшучивала над ним, считая его не далёким порождением советской армии. Однако, его начитанность, знания языков, умение декламировать стихи, все это сближало. Уже на вторую неделю они говорили легко и свободно, как будто были знакомы не один год.
На каждую тренировку он шёл, как на праздник. Неужели, с первого взгляда можно так влюбиться.
     Когда он брал ее за руку, что бы показать то или иное движение ракеткой, она вздрагивала и становилась скованной и серьёзной. Если он не видел её, хотя бы один день, настроение портилось, ничего не хотелось делать, и никого не хотелось видеть. Так прошло несколько недель. Вся служба превратилась в ожидание встреч с Катей на тренировках. Редкие походы в город с дембилями, слегка скрашивали тоску, но и там, глядя на податливых немок, он мог думать только о Кате.
***
     Кто сказал, что армия  делает из мальчишек мужиков, не верьте. Армия армии рознь. Когда глаза Жени Маляренко, которому служить то осталось три-четыре месяца, горели, как у ребенка, увидевшего ёлку, стало ясно, салаги поработали на совесть и костюмы для карнавала удались. И этот человек,  за плечами которого сорок два прыжка с парашютом, Тысячи парашютов, уложенных, как обереги на долгую жизнь и спасение летчиков. Не отставал и Слава, который с любовью примерял гусарский кивер и полумаску с блёстками. Единственное в казарме зеркало было занято напрочь. Костюм Андрея не отличался вычурностью. Полумаска рыси с хвостиками на ушках, короткий плащ, легкая рапира, бог весть каким образом, оказавшаяся среди спортивного хлама в кладовой спортзала. Там были еще и боксерские перчатки, но они странно смотрелись бы на Празднике средневековья.
«Переход границы» прошёл без происшествий. Встреча была бурной. Ребята из городка были уже навеселе, да еще и гости  притащили литр чистого спирта, который по поручению старших коллег, Андрей экспроприировал с последних полётов. Если бы самолёты летали на спирту, а не на керосине, то ни один из них, в жизни бы не оторвался от взлётки. Спирт был нужен всем. И хотя рядовой состав предпочитал местное вино, спирт хорошо выполнял роль валюты. Кампания собралась в доме у Макса. Надев костюмы, и приняв по рюмке хорошего болгарского вина, все двинулись на карнавал к центру городка. Кампания Макса была разношерстной. Молодые мальчишки, косящие под битлов, домашние мальчики и, как казалось, разбитные девочки, что впрочем, не соответствовало их реальному имиджу. Вся эта банда в один миг преобразилась в костюмах средневековья, став чинными и благородными сеньорами  и дамами, как минимум, века шестнадцатого.  Под музыку  из кассетного магнитофона, кавалькада двинулись к эпицентру праздника.
Веселье было уже в самом разгаре. Центральная площадь Вернойхена была украшена шарами, яркими гирляндами фонарями. Ощущение, что ребята попали в средневековье, не покидало их все время пребывания на Празднике. Город был основан в те времена, и каждый год отмечал это замечательное событие карнавалом.  На площади в палатках девушки одетые в старинные наряды,  раздавали напиток, впрочем, вполне безобидный. Нечто среднее между квасом и морсом. Выпечка, бутерброды, сосиски, фрукты лежали на лотках и манили запахами и прекрасным видом. Карнавал всё время  кружился по площади небольшими хороводами, со сцены по очереди пели исполнители разных времён и стилей. И, что характерно, пели все на немецком языке, что с сожалением отметил Андрей. Поскольку девушки среди немок он завести не успел, то оторвавшись от всей кампании, пошёл вдоль площади, с удивлением и мальчишеским восторгом глядя на то, как умеют веселиться люди, не принявшие «на грудь» и десятой части того, что принято на русских карнавалах. Маску он надел сразу, и по совету ребят, не снимал весь вечер. Шанс появления патруля, или знакомых офицеров, был высок. Вдруг, в толпе мелькнуло знакомое лицо, он опешил. Здесь, среди этого шума и веселья. Среди массы незнакомых веселых молодых и не очень молодых людей, он увидел, лицо, от которого его бросило в жар. Там в толпе весёлого хоровода он увидел Катю. Нет, не может быть, ей же запрещено сюда ходить.
Впрочем, он, рядовой Кравцов, тоже здесь не совсем с разрешения командования.  Попробовать подойти к ней, удобно ли. Как она, вообще, воспримет этот его отчаянный шаг. Музыка взяла паузу, и хороводы на время распались. Катя, в красном до пят платье, с шикарной диадемкой в густых нежно каштановых волосах, плыла по площади не замечая его. Почему то вспомнился последний фильм, виденный им в Союзе «Ромео и Джульетта». Не хватало, только, волшебной песни Леонардо. Вместе, с какой то девицей они подошли к колонне. Её    лицо в восторге от бешеного танца, было обращено к подруге,  глазки горели, и грудь вздымалась в ритм дыханию. Она что-то говорила рядом стоявшей девушке, но та, почти не слушая, смотрела в другую сторону. Наконец, высмотрев кого-то знакомого в толпе, она, извинившись, убежала.  Андрей подошел к колонне с другой стороны. Желание притронуться к Кате превысило допустимую осторожность. Он протянул руку и слегка коснулся её руки. В испуге, она отдёрнула её и повернулась.
- Ты?  Как здесь, зачем? – она его сразу узнала, под маской, в этом костюме.
- «Я Ваших рук рукой коснулся грубой.
Чтоб смыть кощунство, и даю обет:
как два смиренных пилигрима, губы
сотрут лобзанья святотатства след», - цитата была единственно возможным ответом.
Катя улыбнулась и, прислонив маску к лицу, ответила:
-«Любезный пилигрим, ты строг безмерно к своим рукам…» и,  не выдержав диалога, рассмеялась.
- Успел посмотреть «Ромео и Джульетту»?
- Конечно, и не один раз, - ответил он. Потом они кружились  в хороводе. Ни на секунду не отпуская рук. Пили напиток из одного бокала. Говорили обо всём, что интересовало только их. Любовались майским звёздным небом Германии, выискивая родные созвездия и планеты. Они не расставались всю ночь, пока Праздник не стал затухать. Андрей хотел уже признаться Кате как сильно он…, как вдруг, увидел приближающую пару:
- Смотри это Алина? А, кто с ней? - спросил он.
- Да, Алинка с начальником клуба, лейтенантом. Это за мной, - грустно сказала Катя.
- О! Ты не одна? – Алина была явно удивлена.
Андрей понял, что ему «крышка».
- О, мадмуазель! Ауфидерзейн! – перепутав все языки со страху,  он мгновенно скрылся в знакомом переулке. Город он уже знал хорошо.
- Ну, что, познакомился с кем-нибудь, чудик? – первое, что спросил его Женечка, известный в местных кругах ловелас из Одессы.
- Познакомился, только сказать ничего не успел.
- Ерунда, вон Слава уже два месяца ухаживает, а сказать до сих пор ничего не может, - рассмеялся Женька. Взгляд Славы его осадил.
- Молчу, молчу.
     Утро было тяжелым. Лежа за капониром на дневных полётах, Андрей вспоминал прошедшую ночь, и то, что он так ничего и не сказал Кате! Рёв движка на тесте форсажа он, почти, не заметил. А, ведь, момент вчера был идеальным. Где еще можно было объясниться? Нигде.
***
- Конечно, лейтенант догадался, - думал Андрей, когда его вызвали к начальнику клуба. Но разговор пошел не о том.
- Скоро праздник, будет начальство. Ты Кравцов, говорят, хороший чтец, так, что готовься, покажешь завтра мне вот это стихотворение. Утверждено в особом отделе, имей ввиду,- Андрей вздохнул, взял листок и повернулся к лейтенанту
- Слава Богу, не узнал. А это ерунда, прочитаю, не в первый раз, -  подумал он.
- Разрешите выполнять?
- Идите и учите,- Андрей подходил уже к выходу, как  вдруг, услышал  за спиной:
- Опозоришься, доложу про Вернойхен и карнавал, - рядового бросило в жар, он повернулся к лейтенанту.
- Иди, иди! Зубри, и чтобы с выражением прчёл, артист. Завтра буду принимать, как на экзамене.
- Вот те на! Пропал боец!
***
     Праздники подкрались незаметно, концерт неотвратимо приближался.
- Смотри, подойдёшь сюдой, повернёшься тудой,  встанешь намёртво. Шаг влево, шаг вправо…, ну,  сам понимаешь. Ори не  громко, но четко. Дыши по тише. Не дай Бо… граблями зацепишь, убью! – молодой сержант - сверхсрочник, со смешной фамилией  Бухало,  инструктировал будущую театральную знаменитость  прямо на сцене. С трудом  сдерживая улыбку, Андрей, молча, кивал, тщетно пытаясь сохранить серьёзный вид. Микрофон держался на стойке еле-еле и, действительно вызывал опасения в своей дееспособности.
– Ну, усё понял?
- А, як же, - не сдерживая улыбку, кивнул рядовой.
- Я, те по ржу, я те по ржу! – сержант начинал серьёзно злиться.
- Разрешите идти! -  Андрей, как на параде вытянулся в струнку и отдал честь.
- Шо? А, идите,- козырнул радист.
- Всегда срабатывает,- уже про себя подумал рядовой, и мысленно вручил себе медаль, как минимум за отвагу. Резко повернувшись, четким шагом он дефилировал со сцены, прямо на улицу. Весенний майский ветерок приятно встретил его. После душного актового зала, просто рай. До начала оставалось еще больше часа, можно и в чепок сходить, так на местном сленге именовалось солдатское кафе, в котором можно было перекусить тем, чем в столовой и не пахло, правда, за деньги. Но, немецкий лимонад и немецкое печенье того стоили. Выступать он должен был после матросского танца. До чего же бывают дурацкими эти традиции. Здесь не то, что моря, драного пруда  нет в радиусе пяти километров, но матросский танец это «святое».
- Андрюха! Катька здесь, вместе с батей, - лысая голова Перевёртова высунувшись из-за занавеса пробормотав последние новости, мгновенно скрылась за пологом.
- Вот, дьявол! Позорище! Выступать с этим перед Катюхой. Гад  «Перевёртыш» чёртов, как всегда, всё испортил. О, Господи, не дай мне опозориться! Как там: «Нам в эти лихие годы, стоять на железном ветру, … на железном ветру, под какой-то там, шквал непогоды подставлять неокрепшую грудь…, блин. Тьфу, черт, где же шпаргалка?
Матросский танец был уже в самом разгаре.
- Стихи о «Чекистах Революции»  читает рядовой третьей эскадрильи Андрей Кравцов, - объявил лейтенант, и ОН ПОШЁЛ.
     Ноги ватные, во рту всё слиплось, руки мешают. Как-то все вокруг расплылось. Походкой  дефилирующей по подиуму модели, он, наконец, добрался до места, где должен быть микрофон и встал перед ним. Андрей, то есть рядовой Кравцов, поднял голову. Лучше бы он этого не делал. Две сотни взглядов, две сотни пар глаз, внимательно  смотрели на него, как бы говоря:- ты сейчас упадешь, ты забудешь текст, ты опозоришься,
Ха…, Ха…, Ха!
- «Стихи, посвященные чекистам Революции», - начал он:
- Нам в эти лихие годы стоять на железном ветру…
     Уверенность пришла сама собой, страх улетучился, звонкий голос ровно и уверенно звучал поверх бритых голов.  Читая без запинки, он смело оглядывал зал. Да, надо найти «своего» зрителя, которому он доверительно поведает этот замечательный стих, кого-то своего, которого он хорошо знает. Друзья на последних рядах, не видно никого, на первых все начальство, им не интересно…. Вдруг, как обухом по голове. Там в третьем ряду справа Она. Глаза открыты широко, широко. Ни малейшей улыбки. Только Глаза,  любимые глаза. Он, вдруг, замолчал на полуслове, зал замер. Слева от него из-за кулис  выглянул лейтенант и стал громко шёпотом суфлёрить, сверкая глазами. Андрей не слышал и не видел ничего, кроме этих больших бездонных глаз, давно ставших близкими и родными. Что он хотел ей хотел тогда сказать, что он сейчас мелет? Какую фигню он читает для любимого человека? Зал нервно зашевелился, но он уже не замечал никого, кроме неё. Не было никого ни перед ним, ни позади. Только он и она. Он должен ей всё сказать. Зал замер в ожидании провала. Паника за кулисами достигла апогея.
     Андрей неожиданно уверенной походкой подошел вплотную к микрофону, ни капли  не сомневаясь, выдернул его из стойки, приложил к губам, и как учили:
- Выткался на озере алый свет зари.
На бору,  со звонами плачут глухари.
Зал замер так, что даже выдох его в микрофон был слышен на последних рядах, но он этого не видел, он читал любимые стихи для любимой:
- Плачет где то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется - на Душе светло.
Катя сидела, не шевелясь, не моргая, глядя только на него.
Сложив руки и прижав их к груди, она, как будто, о чем-то молилась.
Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.
Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.
Лейтенант, наконец, очнувшись от шока, стал громко шептать, чтобы он уходил со сцены, Кто-то рычал за сценой о том, что надо закрыть занавес, а Андрей на одном дыхании  продолжал:
Ты сама под ласками сбросишь шёлк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты,
И пускай со звонами плачут глухари,
Есть тоска весёлая в алостях зари.
     Наконец, занавес, поехал, но закрылся за спиной Андрея. Он очнулся, как от сна, повернулся к правому выходу, и уже только спиной почувствовал шквал оваций с галерки, даже не услышал, а почувствовал. Выбежав на улицу, он присел на поребрик. Опустив голову, Андрей стал, наконец, приходить в себя.
- Артист, хренов. Что наделал?!  Мало того, что прочитал не утвержденное произведения, так еще и какое! Губа - это минимум. Ну и черт с ней, за то, Она, наконец, услышала и, наверное, поняла, что хотел он сказать ей в тот вечер карнавала, - подняв голову, он увидел лейтенанта, вид которого мог озадачить любого. Рубашка спереди была вся мокрая, галстук, держался на одной заколке, глаза…, нет, в глаза Андрей посмотреть не мог.
- Ты понимаешь, что наделал, рядовой?
Андрей встал, поправил галстук, надел фуражку,- так точно, товарищ лейтенант.
- Нет, ты не понимаешь, я тебе потом объясню. При командире полка, при заместителе командующего, сорвать торжественный концерт. Здесь даже не губой пахнет, это…, это, не знаю, с особистом будешь общаться.
-Разрешите идти, - Андрей решил воспользоваться проверенным способом, но на сей раз, не сработало.
- Стоять! Ладно, -\вдруг успокоившись, вздохнул лейтенант, - читал, конечно, здорово, но думаю, на сцене в армии тебе уж не «петь». Надо что-то делать. Так,
-  Рядовой Кравцов!
- Я! – Андрей, наконец, посмотрел в глаза лейтенанту.
- За нарушение порядка и утвержденного текста выступления, объявляю Вам дисциплинарное взыскание: три наряда вне очереди. Это всё, что я могу для тебя сделать.
- есть три наряда в не очереди! - пробормотал, удивленный рядовой.
- Идите в расположение казармы, и не покидайте её, вплоть до моих распоряжений.
- Есть! - повернувшись, Андрей зашагал в сторону эскадрильи, ничего не понимая, наконец, осознав, куда он влез. Опытные ребята объяснили, что лейтенант спас его от более сурового наказания, потому, что за один проступок, по уставу, нельзя наказывать дважды. Вот, что теперь будет с самим лейтенантом, не обеспечившим порядок  на торжестве, было неясно.
     Катя пришла на следующий день сама, через дневального вызвала Андрея, они ушли через лесок к санчасти, на скамеечку.
- Меня отправляют в Союз, голос её срывался, - Андрей, как мог, успокаивал любимую, лаская ее и целуя. Взяв ее руку, он приложил к своему лицу и, доведя до губ, нежно поцеловал в самую ладошку. Катя рассмеялась, то ли от щекотки, то ли от удовольствия, - Андрюша, я же серьёзно. Он отправляет меня к своей маме, в Союз.
- это ты так бабушку называешь? – улыбнулся он, глядя в родные глаза.
- Да, нет, никакая она мне не бабушка, он отец то мне не родной, я же тебе  говорила.
- Да?  Не обратил внимания, А где же твой отец?
- Он умер, когда мне было шесть лет, так что, Витек мне родной только по маме. У меня и фамилия его.
- Какая, я так ни разу и не спросил тебя, улыбнулся Андрей.
- Барклаевская. Знаменитая древняя фамилия, - у Андрея по спине пробежал холодок.
- Ты, Барклаевская, Екатерина Барклаевская? А, отчество твоё как по родному отцу?
- Чего ты испугался,-  нормальная фамилия, имя. А, отчество Юрьевна.
Возникла пауза, но Андрей уже начал  что-то понимать. Паралич сковал его лицо, оно стало каменным и неуправляемым.
- Андрей, не пугай меня, что с тобой? – Катя положила голову ему на грудь.
- И я, тоже, Юрьевич!
- Ну и, что? – Она еще ничего понимала, а Андрей, чуть не теряя сознание, пробормотал:
- Кравцов я,  по маме, а если бы по отцу, то …Барклаевский! Был бы Барклаевский  Андрей Юрьевич,- он, вдруг, осознал всю чудовищную несправедливость. Ведь, он нашёл её, единственную на всю жизнь.
Катя  медленно отстранилась от него, убрала руки, и на что-то ещё надеясь, спросила:
-А, как же теперь?
- Он ушёл от нас, когда мне было два года. Они с мамой не были расписаны, и мама записала меня на свою фамилию. Мы слышали, что он уехал в Ригу, завел новую семью, и что у меня есть сводная сестра….
- Да, я родилась в Риге, а когда он умер, мы с мамой переехали в Киев, к бабушке. Андрей, а что же теперь будет с нами, я люблю тебя не как брата, что мне делать?
- Не знаю, - внутри него, как-то всё упало, провалилось в никуда. Пустота, как будто, оборвалась какая-то нить. Жизнь потеряла смысл, сердце не желает больше  биться. Да. Сестра, - надо хорошо подумать, осознать. Давай до завтра не будем ничего говорить.
Катя встала, и ни слова не говоря, пошла в сторону городка. Только, у поворота, почти скрывшись из вида, она обернулась и махнула ему рукой.
Наутро, их подняли по тревоге, и на неделю отправили с переброской самолётов в Финов. Командировка затянулась. Когда они вернулись в часть, Катя уже уехала в Союз. Неожиданно, Андрея вызвали на метеослужбу. Ну, вот! Сейчас будут «лечить», подумал он, но уверенно двинулся мимо ПДС-ки  по рулёжке  в сторону  купола метеорологов. Майор Пивоваров, отчим Кати,  сидел в своём кабинете и что-то писал.
- Разрешите войти?
-Входи, входи,- он встал рядовому навстречу, - как слетали? – по-отечески спросил майор.
- Я, обратно своим ходом, только туда летели на Яках, в спарке.
- Ну, и хорошо. Вот и славненько. Катерина оставила тебе письмо. Если хочешь, я дам её адрес?
Андрей раскрыл маленький листок:
- «Не пиши мне, если смогу, напишу сама. Прощай!» – и, неровным подчерком внизу прибавлено: - «Целую, братик».
Слёзы наворачивались сами собой:
- Нет, не надо адрес, разрешите идти?
- Да, да! Конечно, ступай.
***
Больше с Катей они никогда не виделись.
***
PS  Все совпадения имён и фамилий являются случайными