Шрамы

Ты всегда так ценил эти страсти земных персонажей, что не понял, когда же они укатились туда же - к этой поздней зиме, где гуляют по льдинам на море, твердо зная: под ними – безличное, злое, дурное, что проглотит и выплюнет тех, кто сильней и порочней. Но ты в тайне надеешься: лед не такой уж и прочный. Вдруг во рту его трещин, разодранном ласками ветра, для тебя сберегли в глубину тридцать три километра?

К этим дням с запредельным дурманом из дел и досуга, где мудак каждый третий и каждая первая – сука, где, вставая с утра, размышляешь, во что бы пуститься – то ли выпить сначала, а то ли хотя бы умыться. Где не враг никому, но и друг ты сегодня никчемный – на любой телефонный твердишь: «Отвалите вы к черту», или просто гоняешь до хрипа истерзанный плеер, чтобы даже не слышать, как кто-то колотится в двери.

К этим песням, которые «ваши», но вас не бывает. К лабиринту метро, к взбаламученной сетке трамваев, где гастрит поджидает гурмана счастливых билетов. Где в ночной тишине чьи-то руки снимают браслеты, опускаясь на гладкую спину кого-то чужого, оставляя в любви или боли на память ожоги. К недомытой посуде, несказанным: «Я ненавижу». К марафонному бегу воды по слезящейся крыше.

К этим стенам китайским, стихам, недописанным книгам (и уже не допишешь, не ври, здесь лишь двери на выход). К этим шрамам, которых не вывести и не коснуться. К ледяному молчанию в адрес чужого занудства. Где на рваной строке между страстью земных персонажей, между медом и кровью, словами, кострами и сажей ты срываешься в море, с разбега в его мерзлоту. Кстати, шрамы не портят. Они тебе даже идут.