Николаю II Романову

Мой кумир ушедшей юности
Позже стал ты весь кровавым
Поражённый женской хрупкостью
И смиреньем в сердце алом

Николай ты мой Романов
Был последнею надеждой
Но Россия с крепким станом
Отдана была невежде

Ты отдал её ведьмовству
Истерички Александры
И берёзовым отцовством
Проиграл Россию в нарды

Гришка, Плеве и Столыпин
Это ты ли, ты ли в воле?
Не покрыт позором сыпью
С кровью братской на престоле?

Ольга, милая, родная
Ты могла отца наставить?
Нет же, нет-жила ты раем
Во дворцах за тенью ставен

Ты, Татьяна, ты ли краше?
Иль мудрее старшей очень?
Пуля смерти в души ваши
Забыванье праху прочит

И Мария, ты-невзрачна
Просто тень всего семейства
Как отец, насквозь прозрачна
Как отец-венок бездейства

Настя, настенька, настёна!
Ты одна была надеждой
Шаловлива и смышлёна
Как принцессы крови прежде

Алексей, чудесный малый!
Ты-предтеча смерти скорбной
Знак ты бренности усталой
Знак недобрый меж придворных

Все вы, дети, были милы
В доброте, в смиреньи, в счастье
Но отец ваш шаловливо
Управлял страной в ненастье

Но отец истек ваш кровью
Кровь в губах, глазах, на пальцах
И нахмуренные брови
При видении страдальца

Не могу смотреть я в очи
Этот изверг свят и жалок
Он Россию в темной ночи
Удушил, сорвав забрало

Царь Ваш бедный, Николашка
Как испорченный святоша
Он страною, словно с чашкой
Волочился с тяжкой ношей

Ты святой, как страстотерпец
Как кровавое знаменье
И я рад, что Янкель дверцу
Приоткрыл для пляски тления

Порт-Артур, Мукден, Цусима
Портсмут-отзвук Воскресенья
Ты стрелял всё время мимо
Заслужил чреду презрений

Войны, смерти, пораженья
Взрывы, бомбы и пожары
Не бывать уже сомненью
В том, насколько ты кровавый

В том, насколько ты бездушен
Жалкий отрок дней ушедших
Ты ль имел такие уши?
Чтоб не слушать сумасшедших?

Чтоб не слушать сплетен грязи
Не смотреть всё время набок
Не считаться с пошлой мразью
Сахар лести очень сладок?

Мне не жаль тебя, презренный
Мой кумир ты дней ушедших
И в грязи благословенно
Твоё имя меж умерших.

За Великую Россию.