Исповедь городского сумасшедшего

Лету тоже когда-то приходит финиш.
Августишься в кунсткамере-одиночке,
Где нет окон, в которые ты увидишь:
Боль тупеет, засахариваясь в строчке
"Счастье, кажется,всё-таки невозможно" -
Не серьезней саднящего заусенца!
Двери закрываются, осторожно.
Следующая остановка - сердца.

Ни черта не успел, зря бренчит в подкладке
Четверть века разменною мелочевкой.
Сердце щемится в прятки, находишь в пятке -
И, видать, в этот раз оно там с ночевкой.
Страх бежит по тебе в этой холодине
Электрическим током - ты замкнут благо.
Чтоб с ним справиться, надо бы быть Гудини -
Да и тот бы не выпутался, бедняга.

Ни черта не успею. Достала гонка.
Снова "жить" на потом отложить не сдюжить.
В стоге сена заржавленная иголка
Никогда не найдется. Меня утюжить
Будет эта провинность до самой точки,
Ну и ладно, пошлю всё к ветрам осенним!
Что там было, в той строчке? "Как сельди в бочке,
Не бывает напихано счастья всем нам"?

Он не успевает привстать из грязи -
Впрочем, и не торопится - ведь усталость! -
До потери совести, пульса, связи
С тем последним, что в сердце его осталось:
"Счастья нет". Стало кратко, а было длинно...
Осень без объявленья войны оплачет
Пулеметным огнем новобранцев сплина.
Ничего он не значит. Призыв не начат,
Но уже желтый лист у него в петлице,
В цвет измены знамена. Или знаменья.

Я стою под часами.
Един в трех лицах.
Приглядись:
Я.
Ты.
Он.
Местонеименье.

1 августа 2013