Тропинин

      Из Остафьева брат Ваня привёз плуги и двух свиней непонятной породы. Плуги  украли, свиней зарезали и наделали из них колбас. Ваня снова почувствовал себя ненужным.
      В июле, когда в доме гостило особенно много женщин, в Добродеево из Нижнего прикатил Чебутарев.  Ему отвели свежевыструганный флигель, куда он стал заманивать Веру Александровну и Машу. Всеволод Ильич недовольно хмурился: своим темпераментом художник невольно пачкал девственно-райскую атмосферу этого лета.  Вера Александровна только что рассталась с Полухиным. «Это нимфоманка  до мозга костей,» -  написал Полухин Тропинину . Спустя два дня, проездом в Одессу, Полухин приехал в Добродеево.
      Роман Тропинина «Грязная весна» в начале июля вышел одновременно в «Европейском курьере» ( пять глав) и, целиком у Панкратова. Шевров написал по обыкновению кислую статью. Зато вечно мрачный Попович, вдруг оживился и выдал панегирик. «Попович учудил», - написал Тропинин Краевскому. На деньги, вырученные от продажи Краевским «Русскому сердцу» «Собачьего мыла», Тропинин купил австралийскую очёсывающую жатку.
       По-прежнему некто Мелезинда Нецелованная звала Всеволода Ильича на лиман. Она грозилась раздать богатство и уйти в пустынь,  «где монахи черствы как пемза, а еда скудна и безвкусна». Восьмого апреля, в день рождения Тропинина, она прислала ему чёрную розу. Но летом Тропинин решил оставаться в Добродеево. В Москве его напрасно ждала Козлова. В Санкт-Петербурге Онуфриев, чьи сексуальные аппетиты возрастали с каждым днём, делал визиты дорогим девкам и, устав надеяться, уверял и себя и их,  «деньги скоро будут». 
       Словно прознав про намерение Тропинина никуда не уезжать, в Добродеево валили гости. Арбеков привёз брату Ване нержавеющий немецкий чан для варения пива. Тот наварил пива из ржи. Пиво было невкусное, кислое. Ваня запил.
       Как-то вечером Вера Александровна пришла к Всеволоду Ильичу в кабинет. «Вы должны выслушать меня, -твёрдо сказала она. Тропинин кое-что знал про Веру Александровну . Это была красивая, властная, слабая мелкопоместная дворянка без средств. Она три раза была замужем. Первый муж её бросил, со вторым, прежде чем сбежать, она пробыла две недели. Теперь она считалась замужем за антрепренёром Марцевичем, который в Москве много интересовался балетом, и, по слухам, зарабатывал тем, что находил танцорам состоятельных покровителей. В тот вечер Вера Александровна призналась Тропинину в любви. Они выпили вина. Тропинин показал ей наброски новой повести. На другой день Вера Александровна уехала.  Полухин был вне себя:«Вы, Всеволод Ильич, пресыщены женским вниманием! Женщины вешаются на вас, как обезъяны на пальму! Ах, если бы я был знаменит!» - говорил он и ударял себя по колену
      Чебутарев, вместо того, что бы, как раньше, ходить в поле и писать пшеницу, укрывался теперь в тени лесных озерков, сидел там за мольбертом, раскуривал трубку и обнимал Машу за талию. Маше было восемнадцать.  Ей нравились зрелые мужчины с сединой. Ей, например, не нравился Тропинин. Он был хоть и пожилой, но выглядел как мальчишка. У Чебутарева же была большая благородная голова с седыми локонами и он быстро и очаровательно рисовал.  Кусты и деревья у него были  похожи на настоящие кусты и деревья. А озерко на его картине сверкало как зеркало.
       Тропинин заметил перемену в Маше и написал  Арбекову. Он хотел было поговорить с Чебутаревым, но видя, как тот каждый день энергично натягивает новый холст, при этом поёт что-то  немецкое, Тропинин, зная с каким трудом даётся вдохновение, махнул на Машу рукой. В конце концов женщины дуры и с чего-то должно у них начинаться, подумал он.
       На столе у него теперь лежала повесть. В повести он хотел вывести Полухина и Веру Александровну, их глупую страстную жизнь, их иллюзии, ложь. Он знал, что любовь всегда ложь и теперь хотел выразить это выпукло. Повесть работалась легко, в день он писал листов пять шесть.
       Брат Ваня, между тем, ездил в Тулу, там напивался, заваливался к девкам, буянил. В Добродеево его возвращал полицмейстер Карпов, всегда с припиской: "От пострадавшего вечно страдающему".  «Иван милый гад, - писал Тропинин Краевскому, -  он ходит по адвокатским, пытаясь доказать, что я сумасшедший и отнять у меня Добродеево. Все над ним смеются. Он же серьёзен как архирей».
       В августе, в первых числах выходит в свет повесть  Тропинина «Луг весь», Повесть о матери и сыне, - история злокачественной любви матери к сыну. Самое интересно тут – сын, недобрый, недовольный жизнью  человек, который не даёт денег на похороны матери и её хоронит деревня. Повесть вышла в «Городовом» и отдельной книжкой у Энгельса, девятьсот экземпляров. В это время  Краевский пишет Тропинину:»Сева, повесть стоит. Не знаю, может потому что все в Ницце».
       Мелезинда Нецелованная присылает в Добродеево венок из бархатных фиолетовых тюльпанов.
       Приехал Арбеков.  Любовь, которая разыгралась у его падчерицы со стареющим художником, застала его врасплох.  Он дал молодой женщине всё – образование, воспитание,  деньги, и сейчас, видя перед собой невменяемую дурочку, он глубоко страдал. "Я убью его!»,-  шептал он в ухо Тропинину, и от него пахло  коньяком и убийством.
       За ужином купец сказал, что желает влюблённым счастья.  Чебутарев сделал вид, что не понимает,  Маша же, бросив вилку, ушла к себе.
       На другой день Тропинин получил письмо от Веры Александровны. Он сидел и правил последние три страницы, которые написал перед ужином. Вера Александровна писала: »Дорогой Всеволод Ильич, забудьте, всё что я говорила Вам две недели назад ночью. Я Вас не люблю и никогда не любила. Я всегда любила Полухина. Вот он приехал, попросил прощенья и мы снова вместе. Простите и Вы нас».
       Тропинин, когда его поглощал рассказ, мог возиться с ним дни и ночи. Больше всего ему нравилось вычёркивать лишнее.  Рассказ  вдруг сделался не о любви, а об эгоизме. Добавились новые персонажи. Главные герои отошли на второй план. Работалось легко. Тропинин чувствовал, что избавился от каких-то пут.
       Утром, когда он вышел в столовую, на столе, рядом с тарелкой деревенского творога он увидел письмо от Вани. «****ь, как вы мне все надоели!» -  внезапно сказал Тропинин, прочитав и отшвырнув письмо, и все сидевшие за столом, и оживлённо обсуждавшие что-то из московской жизни, замолчали.