Попили чайку

Как-то даму на чай пригласил,
Та была, как девчонка, несмелая.
-Что ты выпьешь? - её я спросил,
-Мне всего пол фужерчика "белого".

Я смеялся, резвился, шутил,
Мне казалась она недотрогою,
Лишь случайно потом ощутил,
Как меня за коленочку трогала.

Свечи те, что горели для нас,
Разговор весь о жизни услышали,
Нам играл ненавязчиво джаз,
Мы лишь ноты отдельные слышали.

Твой румянец не сходит с лица,
Губы пухлые вдруг облизала:
-Мне сейчас бы стакан "портвейн"ца! -
Между делом тихонько сказала.

Через двадцать минут на столе
"Три семёрки" ко дну продвигались,
Вроде скромной казалась ты мне,
Только в губы взасос целовалась.

Захмелел... И не в силах считать,
Сколько дальше и глубже вливалось,
Я пытался газету читать,
Только всё почему-то сливалось.

Дальше - секса порочная связь,
И под душ шёл матросской походкой,
Ты ж - крепка! Не ударила в грязь,
Сочетая с усладою водку.

Полоснулись потом коньячком,
Всё кружилось во мне и летело,
Напоследок сходить за пивком
Ночью тёмной ты вдруг захотела.

Помню только, как хлопнула дверь,
Мысли тучно во мне заходили,
Захрапел, будто загнанный зверь,
Не надолго... Звонком разбудили.

Уж не помню, как двери открыл,
Очумев от хмельного кошмара,
Я совсем невменяемый был,
Вижу только, какая-то шмара.

"Близнецы" у неё за спиной,
Почему-то с кокардой фуражки.
Где я? Кто я? И что, бл....ь, со мной?
В нос суют протокола бумажку.

Я пытался взглянуть на часы,
Но меня эти гады скрутили,
И порвали мне сбоку трусы,
Когда на пол ударом свалили.

Ничего я не помню потом!
Открываю глаза - всюду нары,
Вроде я возвращался домой,
И со мною какая-то шмара.

А потом снова в чреве провал,
"Добивал", помню, чей-то окурок,
Сальный опер бумажку совал,
-Подпиши! - говорит мне, -придурок!

Я читаю - не верю глазам!
Там такое написано, Боже!
Что не били, упал, мол, я сам,
Двум ментам угодивши по роже.

Умыкнул у гражданки часы,
Изнасиловал, бил, издевался,
Аж порвал на себе все трусы,
И глумился над ней, и смеялся.

И откуда свидетеля три???
Нас вчера вроде было лишь двое!..
-Ты глазёнки, паскуда, протри! -
Услыхал строгий голос конвоя.

На суде я пытался внушать,
Мол, клевещут, послушайте, братцы!
Но уже приговор оглашать
Стали в зале, заставив подняться.

Накидали на уши лапшу,
Но душой я себя отодвинул,
Ведь другую на чай приглашу
Я теперь через пять с половиной.

Третий год на груди с номерком,
Время срока остаток измерит,
И пишу эти строки тайком,
Может кто-то и правда поверит!