Мой Пушкин

При всей любви к Пушкину, граничащей с поклонением, нам как-то затруднительно выразить, в чем его гениальность и почему именно ему, Пушкину, принадлежит пальма первенства в русской литературе. Помимо величия, располагающего к почтительным титулам, за которыми его лицо расплывается в сплошное популярное пятно с бакенбардами,- трудность заключается в том, что весь он абсолютно доступен и непроницаем, загадочен в очевидной доступности истин, им провозглашенных, не содержащих, кажется, ничего такого особенного. Позволительно спросить, усомниться (и многие усомнились): да так ли уж велик ваш Пушкин?...

Некоторые считают, что с Пушкиным можно жить. Не знаю, не пробовал. Гулять с ним можно.
(Абрам Терц «Прогулки с Пушкиным»)

Мой Пушкин самых честных правил,
Когда случайно занемог –
Писать стихи себя заставил,
И лучше бы никто не смог!
Его пример другим наука,
Но, боже мой, какая мука,
Всем доказать, что Пушкин мой -
Не догматический герой.

Мой Пушкин, кстати, очень скромен.
Он – вездесущ и всеобъемен…
Перо парит в его руках,
С ученым видом знатока,
Огнем нежданных эпиграмм
Он возбуждал улыбку дам.

Имел счастливый он талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
Хранить молчанье в важном споре,
Пока трепали вы бока.

Он так же мог скормить не глядя
Вам пару сотен рифм дурных,
Все потому что, глупый дядя,
Вы мало знаете о них.

 Пора, красавицы, очнитесь,
Вы в звезды вовсе не годитесь!
Открой залипший негой глаз
И ты – никчемный  человек.

 Глядите все – Он Царь и Бог,
И Раб витиеватых строф,
Петра преемник африканский
И декабристов друг опасный.

Мы помним чудное мгновенье,
Когда Державин захрапел
На царско-сельском испытанье…
Но вдруг, очнулся и осел!
И голову посыпал пеплом
Своих стихов и эпиграмм,
Узрев талант достойный лавров,
Которых сам всегда желал….

И вот теперь за школьной партой,
Каким-то предапрельским мартом,
Сидит несчастный ученик
И головой совсем поник.
Угрюмо он зубрит посланье:
«Храните гордое молчанье…»
А сам его хранит давно,
И мыслит: «Лучше бы в кино»…

Меж тем дух Пушкина витает
Над ним и шепчет: «Мальчик мой,
Мне самому давно приелось,
И твой зубреж как геморрой:
Ни легкости, не чувства такта,
Ты – разлагаешься за партой,
А Мариванна давно
С любовником ушла в кино…

И мнит себя Людмилой страстной,
О Боже, дети, как опасно
Вот так, бессмысленно учить,
То, что могли вы сохранить
Навечно в памяти, как знак
Любови к слову….
Как варнак, бегущий лесом ото всех
Не знал я, что такой «успех» наступит у моих стихов…
Не налагал же  я оков на ваши мысли и пристрастья???
О, Боже… Нет на свете счастья!»

Вмиг сокрушенна думой этой,
Летит душа Земли Поэта
К  Александрийскому столпу,
Полоть «народную тропу»…

Мой Пушкин самых честных правил
И самых смелых он идей…
Насильно школоту заставят
Учить стихи и ночь и день.
К чему нам праздное стремленье?
И против воли наставленье?
Не принесет оно плодов,
Брожение скупых умов
Увы, над нами тяготеет,
Да, измельчали грамотеи…

Давно, нет, это был не сон:
Явился он – и мудр и черн,
Во всей красе своих кудрей,
(Припомним и «красу ногтей»).
И, словно Солнце над Невою,
Зажег своею глубиною
Умы потомков и отцов…
А   в чем секрет? А он таков:
Читайте Пушкина друзья,
Он - наше все, соврать нельзя!