Ю. М. 3, 4-а Света, Ванда

III.

А вдруг пойдут неспешно по Руси
мои стихи, мои неспетые стихи…
Они, как мною пережитые грехи.
Писать их бросить не проси!..
До их триумфа вряд ли доживу я,
тогда со мной останутся, тоскуя,
что не пустил в далёкие края,
оставил их, под сердцем, затая.
               
Три недели назад:
Что не сделает любимая,… сделает подруга,… ну а если возьмутся обе, то!..


На одном из широких проспектов, в уличной кафешке, каких много  в летней Москве,
чисто случайно встретились давным-давно знакомые и, также давно, чуточку взаимно влюблённые, редактор некоего толстенького литературного журнала и стареющая актриса.
Они сели за столик визави и, с нескрываемым удовольствием, посмотрели друг на друга…

Пожилая женщина была ещё очень миловидна и, несмотря на многое пережитое ею, а может быть и благодаря этому, глубиною своего, проникающего внутрь любого человека,
взгляда, привлекала внимание многих посетителей кафе. Впрочем, начала она разговор настолько тихо, да и её знакомый так подстроился под её манеру, что никто не смог бы услышать содержание их беседы.

- Не может быть, чтобы ты ничего не знал о нём. Хотя бы немножко. От своих коркоедов.
Да он мне сам, почти год назад, брякнул: послал, на твоё имя… И позвонила журнальная литмышка: слава богу, мол, вы не слышали, нечто весьма непечатное, от Главного,
в ваш адрес – не надейтесь и выбросьте свои...
Актриса пересела на, стоящий рядом с редактором, стул и продолжила:

«Когда поэт… душой бывает болен,
Ты слишком не брани, ты береги его,
Не будь с ним строг и непреклонен –
Душа поэта, как богемское стекло…»

- Вот, - говорила седоватая артистка, глядя редактору почти в висок, придвинувшись к нему, интимно… близко, - почувствуй драму неподдельных строк:

«И, что горя, в прошлом, было много,
И что скоро… ждёт его закат.
Хоть извилиста житейская дорога,
Встретиться с любовью снова – рад».

- Неужели ты, Свет, думаешь, я опускаюсь до графоманов…и виршеплётов. Редакторская «шестёрка» или даже «восьмёрка», глянула… и то, под большим вопросом… Сразу в мусор.
А мышка, как ты говоришь, звякнула тоже, просто так – может, в его книжонке, ей
что-то «съимпонировало» и она его, блин, пожалела. Он ей благодарен должен быть…
Сколько ему?.. Так, седина в лысину, а Пегас в ребро - зуд трёх пальцев!
- Он не лысый, а чуть лысоватый… И вообще – не урод!..
- Значит, ни девки, ни бабы его не любят… вот он и изливается, чем может… А ты то, Свет, с какого боку с ним знакома?..
- Ну,… несколько случайных встреч, звонков… несколько листков стихов, в дар, неопределённые слухи, рекомендации знакомой – жены дипломата.

- Слушай, да пошли ты его… в Интернет. Там ему самое место…
- Именно.  То есть, он про вас так и говорит: вы всех гоните туда, а ему в этом г…
скучно, лучше вы его сразу на... посылайте – ему это поприятнее. А место там, для
вашего брата (кроме, конечно, присутствующих), и прочих - Мельковатых и Горбошенко…
- М-да, про брата это лучше к Туляковскому. О’кейно, Свет, я подумаю но, только
для тебя. Напиши вот здесь, контакт… Да, как его?.. Николай?.. Николай Иванович
Зиновьев?.. Трудновато ему будет на ниве и стезе. Почему?.. Потому, что слишком
низковат. Говоришь – выше среднего? А ты, инициалы сложи-ка… Н.И.З., поняла. Ну,
шучу, шучу. Дай, лобызну, на «короткую» память…

Закон 3-й: ДЕЛАЙ ДОБРО! НЕТ ЖЕЛАНИЯ – ДЕЛАЙ ДОБРО, НЕТ СИЛ – ДЕЛАЙ ДОБРО, НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ – СОЗДАЙ ВОЗМОЖНОСТЬ И ДЕЛАЙ ДОБРО!

IV.-а

Даришь ласку… И взором светлея,
будто прежде – на день молодой.
Чувство к женщине, в сердце лелея,
весь я в нём, хоть давно уж седой.

Пять недель назад:

Ванда, которая почему-то стала Аурикой..


Поэт спустился на лифте вниз и вышел на улицу. У подъезда стояла темноволосая,
невысокого роста женщина, с мобильником в руке: - Это я Вам звонила. Я – Ванда…
Не вдаваясь в подробности, он буркнул что-то похожее на «пойдёмте» и поднял руку,
в неопределённом, но приглашающем жесте. Поднимались на лифте и проходили по
этажу они молча, словно давнишние знакомые, или… заговорённые. Замок двери
щёлкнул за ними.

Она крутанула головой, знакомясь с обстановкой, прислушиваясь и
подстраховываясь.

Поэт разглядывал, введённую им в Славкину квартиру женщину и
размышлял, что его несколько лоханули с возрастом «девочки», лет эдак на 10,
а вот кассательно «масти и экстерьера» не кинули и что, несмотря на затрапезный
вид, она ему подходит, даже очень нравится… Но, зачем он всё-таки позвонил?..
Зачем вызвал себе эту женщину и, почему прислали именно её… Понравилась она
ему сразу...

Десятью минутами ранее:                (вариант)

К тротуару подкатила  небольшая, серебристая, но, по виду, довольно поношенная
иномарка, в которой, вышедший из подъезда, Поэт заметил  двух коротко стриженых парней  и темноволосую женщину. Номер машины был подмосковный. Сидевший рядом с водителем «бригадир», кратко оглядев Поэта, кивком дал команду женщине: «На выход!». Смуглянка, выбравшись из авто, подошла к Поэту и, несколько развязно, попыталась обнять его за шею, но он резко отстранился… Женщина, виновато улыбаясь и юля глазами, как провинившаяся собачонка, тихо сказала: «Я – Ванда. Вы, Николай?.. Это я Вам только что звонила…» и  ожидающе взглянула на него.

Двадцатью годами (о чём он говорил при заказе) тут конечно не пахло – по крайней мере раза в полтора старше. Дешёвый джинсовый костюмчик, чёрная водолазка, неопределённого цвета башмачки… Ну, да ладно. Мягко и приглашающе взмахнув рукой, он пропустил её вперёд, к подъезду.

Иномарка тут же завелась и, мерно урча, тронулась от обочины. Следуя за женщиной к лифту, Поэт мельком, для себя, отметил:
широкие бёдра, в сравнении с узкими плечами и рельефно узкой талией, чуть тяжеловатый,
но не портящий её красивого лица, подбородок, общую соразмерность, не вызывающую, плавную походку (он не был физиономистом, но линию её происхождения провёл бы от
Гуцульщины, до Удмуртии или Башкирии). Замок двери закрылся за ними… Понравилась она
ему…

Да, понравилась. Потом, «а-ля натюрель», без этого страшного джинсового костюмчика – совершенно (ему вообще нравились южанки).  Поэтому он изменил своим правилам и
позволил ей действовать «по стандарту». После довольно незатейливой прелюдии, она перешла к оральным «шалостям». Но, к ним то он был совершенно равнодушен, абсолютно
и, увы…

Закон 4-й: НЕ ПУСКАЙ ЭТО ДЕЛО НА САМОТЁК, ИБО ТЫ И ЗДЕСЬ ВОДИТЕЛЬ!