Однажды весной

Была весна. Воздух благоухал свежестью, чистотой, ароматами распустившихся цветков миндаля, яблонь и абрикосовых деревьев.
Влюбляться в такое время неосознаваемая необходимость. Горящие глаза и излишняя суетливость моих сверстников свидетельствовали об этом.
Такое чудесное состояние души становилось еще более чудесным и оттого, что мы, сами не понимая толком сути вещей, стали как-то иначе смотреть на наших сверстниц. Они вдруг невероятно изменились. Откуда ни возьмись выросли бугорки грудей, подобно созревшим, набухшим, готовым взорваться почкам фруктовых деревьев. Узкие блузочки, не помещавшие «новообразования», притягивали наши глаза, юбки приподнимались при ходьбе, открывая взору аппетитные колени.
Словом, все вокруг было слишком возбуждающе-волнующим, и доселе незнакомое чувство щекотало душу, доводя до приятного головокружения.
И, естественно, не было сомнения, что любить, «как я», не может никто. И так думал о себе каждый из нас.
Возможно, многие девочки и не догадывались о том, что происходило с нами, так как никто из мальчиков с возлюбленными не говорил о своих чувствах. Поэтому говорить о взаимности или об ответной любви было бы неуместно. Нам было достаточно, что есть наше чувство и объект его проявления. Это новое, сверхмощное чувство было настолько  ошеломляющим для неподготовленной юношеской души, что мы наслаждались лишь его платонической стороной...
ГончГево* наводил на нас ужас и страх, и мы всячески старались избегать общения с ним. Он был старше нас лет на десять. Широкоплечий, коренастый, с тяжелой походкой и крупными кулаками, Гонч производил впечатление злобной, беспощадной обезьяны. Шеи как таковой у него не было, оттого голова его казалась слишком большой. Взгляд суровый и жестокий. Он никогда не улыбался и держался, как подобает «авторитету» этого района-- с достоинством всемогущего и всевластного.
Мы знали, что он непримирим к тем, кто не покоряется и не угождает ему. С такими он расправлялся, жестоко их избивая. Поэтому мы боялись его и старались не попадаться на глаза.
Младший брат Гонча был нашим сверстником и часто с нами играл в футбол. Предчувствуя, что это чревато последствиями, мы старались не конфликтовать с ним.
Был среди нас прекрасно сложенный, высокий, красивый юноша по имени Гокор. По характеру был добрым, отзывчивым и неконфликтным. Единственным его недостатком была плохая успеваемость в школе.
Тогда я, по наивности, делил людей на тех, кто хорошо учится, и на «двоечников». Гокор был для меня исключением, поэтому, узнав о его любви к двоюродной сестре моей возлюбленной Астхик, я обрадовался возможному родству с ним в будущем.
Однажды, во время игры в футбол, Гокор повздорил с братом Гонча и проучил распоясавшегося нахала «по полной программе». У нас было смешанное чувство: с одной стороны, мы гордились, что, наконец, среди нас нашелся хоть один, посмевший наказать придирчивого и гадкого сопляка, каковым был брат Гонча, который, чувствуя свою безнаказанность, становился все более и более невыносимым. С другой стороны, никто из нас не сомневался, что все это плохо кончится.
И действительно, недолго пришлось нам находиться в гнетущем состоянии от ожидания неизбежной беды.
Чтобы не нарушать традиции и еще раз показать и напомнить окружающим, кто правит бал, Гонч свою мерзкую акцию возмездия совершил прилюдно и хладнокровно, по заранее обдуманному сценарию.
После школьных уроков, в полдень, он демонстративно взял Гокора за шиворот и медленно потащил его к деревянному полукругу амфитеатра парка, находившегося рядом со школой. За ними шла толпа школьников, и я среди них. Гокор не сопротивлялся. По-видимому, он был готов к такому ходу событий. Гонч расправлялся с жертвой молча, без объяснений или брани. Он даже не удосужился потратить лишние эмоции на ерунду.
У нас, в Армении, даже драка с мордобоем содержит элементы ритуала. Здесь больше слов, жестов, брани, театральности и разных других атрибутов, рассчитанных больше на зрителя, чем ударов кулаками.
Гонч, не обладая юмором, не имея никакого художественного дара и малейшего интеллекта, делал свое "дело" вопреки традициям. Он загнал Гокора в самую даль полукруга амфитеатра и молча, спокойно и невозмутимо своими крупными кулаками стал наносить тяжелые удары по его лицу и голове. Гокор, слегка нагнувшись, локтями прикрывал голову, не предпринимая никаких попыток к сопротивлению. Он молчал, даже не издавая ни стонов, ни криков боли.
К тому времени площадь у амфитеатра заполнилась любопытными зрителями и зеваками. Было чудовищно несправедливо, что даже взрослые не пытались остановить или хотя бы вмешаться в эту кровавую бойню.   
Со стороны это смотрелось как премьера хорошо отрепетированного спектакля, где каждый участник гладко обкатывал свою роль.
Гокор продержался недолго и скоро, весь окровавленный, оказался на деревянном полу.
Гонч, убедившись, что "работа" выполнена качественно, повернулся лицом к публике, вытер большим пальцем пот со лба и сплюнул сквозь зубы. Не спеша, с чувством человека, "достойно" выполнившего свой долг, подошел к краю помоста, медленно, ступенька за ступенькой, спустился вниз и гордо пошел на толпу, бросив тем самым вызов всем: «Вот я -- такой изверг… Знаю, многим не нравлюсь, но попробуйте только моргнуть...».
Толпа посторонилась, образовав коридор, по которому Гонча, ни разу не оглянувшись, шел так же медленно и чинно, как и спускался со сцены.
 К тому времени Гокор пришел в себя, привстал, шатаясь, подошел к стене и, держась за нее рукой, тяжело дышал. Бровь и губа у него были рассечены.    
Нервным движением рук он отверг наши робкие попытки оказать ему хоть какую-нибудь помощь. И, еле переводя дух, слегка шатаясь, удалился...


***

Прошел месяц, а может, и больше. Гокор не появлялся во дворе и всячески избегал общения с нами. Только поздно вечером, с наступлением темноты, выходил подышать воздухом.
Я глубоко переживал случившееся и очень хотел хоть как-то проявить участие к Гокору, поддержать его, но сам не представлял, как именно.
Однажды, теплым ереванским вечером, напоенным чудесным ароматом цветущих роз и фруктовых деревьев, когда умиротворяющая вечерняя тишинапериодически нарушалась лишь треском кузнечиков, я, подкараулив Гокора, подошел к нему и стал говорить о том, как сочувствую ему и казню себя, что ничем не попытался ему помочь. Спрашивал, как он себя чувствует, было ли очень больно тогда, как долго заживали раны.
Все это время Гокор прятал взгляд, отводя глаза в сторону, всем своим видом показывая, что на беседу он не настроен. Потом, не поднимая головы, посмотрел на меня исподлобья и попробовал отшутиться: «Да ерунда это все. Для настоящего парня обычное дело, и вообще...»
Не закончив фразу, тяжело вздохнул, нижняя его губа задрожала, на глазах появились слезы, и, чтобы спрятать их, он обнял меня. По тому, как вздрагивало его тело, я понял: делает тщетные попытки сдержать свой плач.
У меня опустились руки.  Беспомощно стоя в его объятиях, я почувствовал, что сам с трудом сдерживаю слезы. 
 Гокор стал дрожащим голосом, сквозь слезы говорить что-то невнятное. Когда он успокоился и дрожь прошла, я стал различать отдельные слова: «Не мо-о-о-гу больше любить, не могу, понимаешь? Этот изверг поломал во мне все. Как красиво я любил! А теперь не могу. Потерял всякие нежные чувства, запахи куда-то пропали, краски не те. Мне больно, очень больно, и эта боль не проходит...»

***
С тех пор прошло много лет. Сейчас Гокор проживает в Соединенных Штатах, стал состоятельным и предприимчивым  бизнесменом, все время выдумывает какие-то новые проекты...
Говорят, его любимая фраза: «Time is money».
Иногда, в минуты отчаяния, когда воспоминания о детстве без спросу посещают и наполняют душу, я с тоской, искренним сочувствием, симпатией и нежностью вспоминаю Гокора.
Гонча тоже вспоминаю и думаю: не случись однажды весной того, что произошло много лет назад, кто бы вспомнил про Гокора, а тем более про Гонча? И  до сих пор не могу понять, кто из нас, участников тех событий, пострадал больше и кто большая жертва – избитый Гокор или я, который был свидетелем, как умирает любовь?!

* Гонч (арм.) — тупой головастик; Гево-- сокращ. от  армянского имени Геворг.

Авторский перевод с армянского А.А. ПАШАЯНА
Брянск, 12 августа, 2000г.

P.S. Прочитав этот рассказ, многие мои читатели обращаются ко мне с просьбой «наказать» Гонча.
Однако в такой редакции рассказ уже находится в печати в составе моего сборника.
Тем не менее я позвонил в Мурманск, где живет мой одноклассник, сосед Гонча по Еревану. Он сообщил, что Гонч жив-здоров, хотя, естественно, постарел и уже не такой агрессивный и злой.
Если моя книга будет востребована на Родине и возникнет необходимость ее переиздания, тогда обещаю вернуться к этой теме.
Думаю, к этому времени я придумаю достойное наказание для Гонча. Хотя бы так, как в сказке.
Я благодарен моим читателям и вполне солидарен с ними.
Зло должно быть наказано.