Хоррор от Жюля Верна

Евгений Дюринг

     Уже не вспомнить, с чего это началось. Может быть, просто с визита в гости. Когда тебе десять лет, или примерно столько, ты, конечно, не делаешь визиты, а просто заходишь в гости. Но сказать «началось с захода» было бы странно.
     Соседи жили в первом подъезде, а я – во втором. Соседей звали «дядя Боря», «тетя Катя» и «Митька». Дядя Боря преподавал автодело. Тетя Катя была домохозяйкой. А Митька учился в другой школе и был на несколько лет старше меня.
     В квартире еще жил кот Тимка – черно-белый, большой, ленивый.
     И еще там стояло пианино. И где-то, не помню уж, где, стоял книжный шкаф. Главным сокровищем того шкафа, было собрание сочинений Жюля Верна. Каких-то других сокровищ не вспоминается. Но все равно, это сокровище было главным.
     И вот я повадился брать у соседей тома этого собрания – почитать. В каждом томе было несколько романов. Хватало мне их, наверное, недели на три. Потом я шел к соседям и обменивал прочитанный том на следующий. Осилив последний том, я снова принимался за первый.
     Постепенно я выучил наизусть содержание каждого тома. Не так уж крепко. Мне, однако, не приходило в голову записать его на листке.
     После того, как я прочел все собрание раза три-четыре, соседка предложила матери купить у них для меня эти книги – со скидкой в двадцать процентов. Скидка была сделана не только потому, что книги были подержанными (а «держал» их, в основном, я), но и потому, что в собрании не хватало последнего, двенадцатого тома. Я хорошо это помню. Но помню также и то, что роман «Матиас Шандор», помещенный в этом томе, я читал, и не один раз. Но, наверное, это было уже позднее, и я брал книгу в библиотеке.
     Митька, похоже, не ценил главное сокровище и не понимал, чего он лишается.
     Предложение было принято. Книги перекочевали в мою комнату. И теперь я мог читать любой том, когда вздумается. И даже несколько томов сразу.
     Самыми любимыми были первые семь: от «Пяти недель на воздушном шаре» до «Гектора Сервадака». «Архипелаг в огне», «Вверх дном», «Драму в Лифляндии» и прочие вещи из второй половины собрания я читал реже и знал не так хорошо. За исключением «Пятисот миллионов бегумы». Посещение двумя французами города-призрака описано Верном вполне по-хичкоковски. А сцена с замерзшим герром Шульце в восемнадцатой главе казалась вообще жуткой.

«18. ТАЙНА РАСКРЫВАЕТСЯ

   Когда они поднялись на верхнюю  ступеньку  стальной  лестницы,  которая
оказалась на уровне паркетного пола, они очутились в большом круглом  зале
без дверей и окон. Если бы не  яркий  молочный  свет,  проходивший  сквозь
толстое стекло иллюминатора, вделанного  в  дубовый  пол  и  напоминавшего
светящийся диск полной луны, зал был бы погружен в полную темноту. Мертвая
тишина царила в этих глухих стенах, не пропускавших ни  звука,  ни  света.
Молодым людям казалось, словно они вступили в склеп.
   Там, за этим стеклом, скрывалась разгадка тайны. Они  чувствовали  это,
но какой-то безотчетный страх удерживал их, не позволял им приблизиться.
   Наконец,  стряхнув  с  себя  оцепенение,   они   медленно   подошли   к
иллюминатору и,  опустившись  на  колени,  заглянули  в  светящийся  диск.
Страшное и неожиданное зрелище открылось перед ними. Этот диск представлял
собой; сильное увеличительное стекло наподобие линзы, и из  него,  как  из
фонаря маяка, шел яркий свет от двойной электрической  лампы,  горевшей  в
стеклянном колпаке и питаемой гальваническим током мощной батареи. В  этом
ослепительном свете они увидели внизу чудовищную, увеличенную человеческую
фигуру, застывшую,  словно  каменное  изваяние.  Вокруг  все  было  усеяно
мелкими осколками снаряда.
   Да, теперь уже можно было не сомневаться - это был  стальной  король  в
своей  секретной  лаборатории,  герр  Шульце,  с  его  зловещей  усмешкой,
обнажающей  звериные  зубы,  но  герр  Шульце,  напоминающий   гигантского
сфинкса, герр  Шульце,  превращенный  в  ледяную  глыбу  действием  жидкой
углекислоты, распространившейся от взрыва снаряда.
   Он сидел за письменным столом, зажав в руке  громадное,  словно  копье,
перо, и казалось, еще продолжал писать. Если бы не эта застывшая  усмешка,
не этот неподвижный, остекленевший взгляд, можно было бы подумать, что  он
жив. Словно ископаемые мамонты, которых находят в зоне вечной  мерзлоты  в
полярных широтах, этот труп, скрытый от всех взоров, сохранялся здесь  уже
больше месяца. Вокруг него все  замерзло  -  реактивы  в  банках,  вода  в
сосудах, ртуть в чашечке барометра».

     В «Туманности Андромеды» тоже есть замерзшие мертвецы – незабываемая картина (особенно в том издании, где была иллюстрация к этому эпизоду).

Глава I. ЖЕЛЕЗНАЯ ЗВЕЗДА

     Наконец они увидели крохотную блестящую точку спутника. Звездолет
стал описывать орбиту вокруг планеты,  постепенно приближаясь к ней по
спирали и уравнивая свою скорость со скоростью  спутника.  "Тантра"  и
спутник  как  бы  сцепились  невидимым канатом,  и звездолет повис над
быстро  бегущей  по  своей  орбите  маленькой  планеткой.  Электронные
стереотелескопы  корабля  теперь  прощупывали поверхность спутника.  И
внезапно перед экипажем "Тантры" появилось незабываемое зрелище.
     Огромное плоское  стеклянное  здание горело в отблесках кровавого
солнца.  Прямо  под  крышей  находилось  нечто  вроде  большого   зала
собраний.  Там застыло в неподвижности множество существ, непохожих на
землян, но, несомненно, людей. Астроном экспедиции Пур Хисс, новичок в
космосе,   заменивший  перед  самым  отъездом  испытанного  работника,
волнуясь,  продолжал углублять фокус инструмента.  Ряды смутно видимых
под стеклом людей оставались совершенно неподвижными. Пур Хисс повысил
увеличение.  Стало видно возвышение,  обрамленное пультами приборов, с
длинным  столом,  на  котором,  скрестив ноги,  перед аудиторией сидел
человек с безумным, устремленным вдаль взором пугающих глаз.
     - Они мертвы, заморожены! - воскликнул Эрг Hoop.
     Звездолет продолжал висеть над спутником  Зирды,  и  четырнадцать
пар   глаз,   не  отрываясь,  следили  за  стеклянной  могилой  -  это
действительно была могила.  Сколько  лет  сидят  здесь  эти  мертвецы?
Семьдесят лет назад замолчала планета, если прибавить шесть лет полета
лучей - три четверти века...»

     Ну и жутью потчевали советских детишек!
     А сейчас катят бочку на американские слешеры-трешеры – мол, они виноваты в преступности и упадке нравов.
     Но куда там этому парню с бензопилой…