Сибирь

Сибирь моя, суровая красавица,
ты на весь мир своим богатством славишься!
Своей красою, вольностью своей,
приковывала ты сердца людей.
Свободною и гордою была:
людьми обласкана, не позабыта богом,
детей своих кормила, как могла,
за честный труд, платила им сполна,
пока не сделали тебя острогом.
И, словно кОлокола погребальный стон,
цепей кандальных раздавался звон.
Кресты, как вехи, версты отмечали,
этапы шли дорогою печали.
Непроходимо-девственные тропы
кровавые лизали языки,
передвигая скованные стопы,
брели к востоку каторжные толпы -
тебя тюрьмой свободы нарекли...
Под староверческим испытанным крестом
дремала ты, и этот мирный сон
не нарушался ходом бытия:
рекой равнинной жизнь текла твоя.
Так шли года, свой век сопровождая,
к тебе тянулись светлые умы
твою красу и славу умножая,
твои просторы в край цветущий превращали,
и ты их принимала, как родных.
Но, вот пришли иные времена:
вулканом забурлила вся страна.
И ширь твоя бедой была объята:
брат поднял руку против брата...
Стонала раненой медведицей, скорбя
по тем, кто кровью твою землю напоили...
Но труженица милая моя,
ты птицей Феникс поднималась из огня
и вновь свободно расправляла крылья!
Перевязала раны кумачом
и в новый мир пошла за Ильичом.
Во имя равенства, свободы, братства
раскрыла людям ты свои богатства.
Да разве знала ты тогда,
ждала ли черной, грозной вести,
что новая, великая беда
на крови и костях построит города,
когда в стране ударит гром репрессий?
"Отца народов" получив благословенье,
Ужас и Смерть входили во владенья.
Пот, кровь и слезы, как вино вкушая,
на пир кровавый приглашали.
И, словно, стая дикой саранчи,
как вороны со смертной тризны,
слетелись крикуны и палачи...
Хлестали лозунги, как пастухов бичи,
ломались прежние устои жизни.
Там, где была непроходимая тайга,
лишь облака и звезды видела река,
и, лишь след зверя помнил снег,
цивилизованный явился человек.
Твоих детей прогнали из лесов,
лишив веками добываемого хлеба,
разрушив родовой очаг и кров.
Здесь сотни тысяч дымных факелов
теперь коптят лазоревое небо.
Взахлеб напились нефти реки,
и гнойным смрадом задыхаются просеки,
кружит зола над черным пепелищем,
где "временщик", как зверь голодный рыщет!
Где трудятся не покладая рук,
а морозы, до седьмого пота,
когда железо стынет на ветру,
за Родину, за Счастье, за Мечту
вокруг горячая кипит работа!
Здесь, разгрызая жилы нефтяные
вцепились в недра челюсти стальные,
остервенело лязгая, скрипя,
ни красоты, ни жизни не щадя...
А рапорты, как молнии летят
от самых дальних северных окраин:
"Не пожалей, страна, своих наград,
прими очередной, досрочный вклад!
Земли сибирской покоритель и хозяин".
Но, отгремела слава бурных лет,
бездумных, опьяняющих побед,
казавшихся великими когда-то.
За легкомыслием всегда идет расплата.

В полночной тьме, когда в высоком небе
угарный смрад глотает искры звезд,
и сладкий сон нашептывает небыль,
а совесть, словно беспокойный стебель,
к раздумью тянет и покоя не дает,
к тебе, прекрасная, великая земля,
душой и сердцем устремляюсь я.
Непостижимое понять пытаюсь,
к людским умам и душам обращаюсь:
"О, человек, зачем ты на Земле?
Что оставляешь ты своим потомкам?
Какой воздвигнешь памятник себе:
пожарище, пустыню, тлен,
цивилизации своей обломки?
Чем твоя совесть успокоила тебя:
быть может тем, что это не твоя
земля родная под ногами стонет?
Пустую душу красота не тронет,
глухого сердца боль не обожжет
и глаз слепых, слезами не умоет.
Лишь тот, кто смотрит далеко вперед,
кто красоту Отчизны бережет,
лишь тот, великой памяти достоин".
               1988-89