Послевоенное...

Откуда же мир,  непонятный мне?
Случилось родится  в  страннной стране,
Где всё не просто и жизнь не проста,
И красок нет для её холста.

Архитектор из слов
Строит город отчаянья.
И, когда запятую поставит нечаянно,
Не в нужном месте, и случится чудо,
Будто сквозь ушкО  провели верблюда,
Солнце лизнёт конструкцию слов,
Картинки родятся,  будто,  из снов.

Везут меня в лодке к берегу Волги.
Свет озаренья – первый путь долгий.
Ручонкой пытался достать  до воды –
Смотри, мамаша, а то, - беды!
Потом  море тьмы и грохот Победы.
Мне было три года;  так было ли это?
Знает об этом, разве что Бог,
Я же тогда говорить не мог.

Старо - уютный переулок московский.
Булыжник с  колонками – Колобовский;
Тюрьма, пожарная и ментовка.
Расту в «коммуналке»;   я – полукровка.


Соседок мужья?   Эти сразу погибли.
Ведь, в ополчении, что скажешь,
                «фигли»?
Теперь  Соколова - вдова она;
Там на троих – винтовка одна!
А,  по дороге предзимнего свея
Осколком скосило соседа Фрея.

Много в тех семьях убило мужей.
Бедность кричала из многих дверей,
Окон,  ревущих  радио- точками,
Парадных, исписанных сынками
                и дочками.
Моей семье повезло вдвойне –
Отец не погиб на проклятой войне.
И,  до него,  хотя он – еврей,
Не докатилось дело врачей.

Пятьдесят третий,  марта пятого,
Рухнула, к счастью, эпоха «усатого».
Рыдала страна , когда хоронили,
Сколько на Трубной людей задавили,
Помню воочию – рядом жили.

Но!  Впереди, вдруг, забрезжил свет!
Было тогда  мне одиннадцать лет.