Громово-Могилка Катрана

     Озеро при каждой встрече вызывает ощущение вечного природного спокойствия. Только здесь, на берегу, можно почувствовать силу и уверенность в себе. Такое случается не часто. Надо попытаться понять это озеро, лес, валуны, небо, как нечто единое с собой, неотрывное и вечное.
     Лодочные походы студентов спортлагеря – это, всегда, стресс. Конечно, прежде всего, для персонала, который их сопровождает. Поэтому, разными правдами и неправдами, персонал филонит их. Единственный человек, который не может отказаться это начальник лагеря. Лучше уж видеть всё своими глазами, чем переживать «как там они, в палатках», нервно шастая по базе, и не в силах что-то сделать при острых приступах ощущения чрезвычайных ситуаций, которые роями проносятся в озабоченной голове начальника, то есть моей. Причём, фантазия, пославшего эту «банду» малолетних, от семнадцати до двадцати пяти лет отроду, хулиганов, превышает все существующие страшилки на порядок. Само собой, лучше уж лицезреть и пытаться предотвратить на месте потенциальные «СНТБ» самому. «СНТБ» - это уже страшилка для начальников, «Случаи нарушения техники безопасности». Уже, находясь в лодке и ощущая глубину озера, его течение по силе гребка, понимаешь, на что ты пошёл, но пути назад  нет, по крайней мере, до завтра.
     Естественно Машка, моя восьмилетняя, взрослая дочь села в лодку раньше всех, и конечно, «загребным» в ней был Катран, лучший спортсмен и мечта всех девчонок лагеря Саня Катричко, величайший чемпион по всем видам спорта, правда, только лагеря. 
     Мысок, до которого мы дошли к вечеру, был замечательным. Небольшая лагуна достаточно удобна для стоянки наших пяти лодок, да и купаться здесь было безопасно, насколько, вообще, может быть безопасным купание данного контингента. Старый, полуразрушенный  финский дот, стоящий на мысе, отделял от подветренней стороны, небольшую полянку. Здесь было идеальное место для разбивки лагеря.
     Палатки поставили быстро. С костром вышла заминка, мокрый, после дождика лес, никак не хотел дать нам достойный очаг. «Опытные туристы», не раз ходившие с мамами и папами в турслёты,  быстро отвалились, и костёр пришлось зажигать нам с Катраном.
    - Почему я  должен дать тебе лодку? Во-первых, они у нас наперечёт, во-вторых, одного тебя отпустить не могу, в-третьих, вообще, отпустить тебя не могу. Не дай Бог «Что»! Шестнадцать студентов приплыли со мной, шестнадцать студентов должны уплыть со мной обратно в лагерь на тех же пяти лодках, - Катран начинал раздражать. И так, проблем невпроворот, так еще этот нахал требует лодку, чтобы уплыть по своим срочным личным делам в город.
- Что случилось, говори честно? Фигне какой-нибудь не поверю.
- Она не приехала,- его, почти срывающийся голос не дал мне ни капли сомнений в  искренности и реальных переживаний парня.
- Может, не смогла, опоздала. Может, случилось что,- сорвалось с моего недальновидного языка.
- Вот, и я думаю, что-то  случилось!
     Все ребята разбрелись по палаткам. Августовский вечер, уже немного прохладный, быстро окутался предосенними сумерками. Опустившийся на озеро туман быстро скрыл лодку с одиноким гребцом. Как только я его отпустил, сомнения в правильности решения стали сверлить мои мозги, которые, всегда подчинялись чувствам, нагло забывая про логику и дисциплину.
     Маша, видимо немного подремав, вылезла из нашей палатки и подошла к костру.
- Доча, а что ночью то делать будешь? - С обычной, для нашего общения иронией, спросил я.
- Как, что? У костра сидеть, огонь беречь. Ночью в нашей палатке не уснёшь.
- Это, почему ж?
- Папа! Если бы ты, хоть раз послушал свой храп, ты бы, вообще никогда не спал.
- Странно, мне казалось, что я вообще, не храплю.
- У Фляжки своей спроси, она и то, норовит ночью из палатки выбраться. Па, а где Катран?
- Не знаю,- соврал я, желая от всех, включая разговорчивую дочь, сохранить тайну моего  явно неправомерного решения.
    Маша весь вечер не отходила от меня, назойливо канюча на тему местонахождения Катрана. - Ну не знаю, где он, может быть в лесу, грибы, ягоды собирает.
- Пап, уже темно, - резонно возразила взрослая дочь.
- Может, пошёл на озеро, порыбачить.
- Он не любит ловить рыбу!
- Что-то ты много о нём знаешь? Ну, значит пошёл купаться и, и… утонул, испарился, улетучился, - не выдержав, сорвался я.
- Папа, он, что умер?
- Ну, да,- схватился я за мысль, как мне тогда казалось, спасительную.
     Волшебное состояние детства, воспринимаемое через много лет, идеализирует греховные поступки родителей. А мы, совершившие эти проступки, становимся дальнозоркими памятью, которая не даёт забыть грехи наши. И чем дальше мы от событий, тем больше и чётче осознаём и вину свою, и бессмысленность сомнений в грехе совершённом.
     Машка сразу отстала и, погрустневшая отошла к палатке. Наконец, я смог полноценно заняться своими непосредственными обязанностями и быстро забыл о сказанном. Накормив всех, взятым еще на базе ужином, кормящий начальник СОЛ «Громово» пошёл прогуляться по берегу прекрасного озера. Условия похода впечатляли. Шли, всего то, часа четыре, лодки полные еды, фирменные палатки, по два одеяла, одно из которых, выполняло функцию матраца. Бред, а не лодочный турпоход. Подушек не хватает только. Конечно, дети домашние, но всё же, хотелось что-нибудь посерьёзней. Не поход, а санаторий какой-то.
- Зря я его отпустил,- как всегда «задним» числом стукнуло в голову. Самое время пообщаться с фляжкой. Да, да! Это та самая фляжка, постоянно неизвестно как, наполняемая жидкостью под названием «Удар ослиного копыта в печень…». Перекинуться с ней парой слов можно уже после второго глотка. Сама начинает балаболить так, что не остановишь. Эта философская посудина знает много такого, о чём мы люди даже и не догадываемся. Но сегодня, даже третий глоток не разговорил эту сварливую и ужасно наглую  посудину.
     В камышах, не далеко от стоянки лодок послышался плеск:
- Явно не рыбы. Как минимум, русалки…
     Ну, конечно, сразу за камышами оказался совсем маленький пляж.
- Вот черти, всё разведают,- уже вслух сказал я.,- кто там купается ночью, без разрешения? Как мне казалось строго, крикнул я.
- Это мы. Сан Саныч, плывите к нам,  вода тёплая.
     Вода действительно тёплая, однако, зрелище оказалось не для слабонервных. Конечно, две закоренелые подружки, Маринка и Ленка плескались, словно русалки, в чём мать родила, нагло хихикая в мою сторону. Третью, которая плавала вдоль камышей, я не узнал, да и неудобно было вглядываться. Будь я лет на двадцать по моложе, может и полез бы искупаться, впрочем, что я несу…!
- Чтобы через десять минут были в лагере, - как можно строже проорал я, пытаясь побыстрее уйти от этих грешников к тем «праведникам», возле костра. От туда уже слышался хор, исполняющий местный шлягер про танкиста. Как минимум к нему вернуться ещё  раз, пока не уложу всех по палаткам.
     Возле костра пахло куревом. Нет! Это, ни в какие ворота! Просто, явно пахло куревом. Я начинал раздражаться, что впрочем, последнее время, становилось моим естественным состоянием.
- Кто курил? Ведь договорились, в поход сигареты не берём. Последний раз предупреждаю: ещё унюхаю эту отраву, наркоман пойдёт домой пешком, - и после небольшой паузы, деликатно добавил,- Джюс, ты меня хорошо понял?
- А, чего сразу я? - его  честные глаза балагура источали саму невинность. За этот взгляд, и умение, якобы петь и «завести» любую кампанию, ему многое прощалось, но курево, в походе, это слишком.
     Стас и Игорь предательски заржали. Андрюха Лапшин скромно промолчал, но он единственный из этого «криминального квартета», который не курил, по крайней мере, табак.
     Из палатки вылез Костик - Большой, - что случилось, кто со мной идёт домой? Здесь невозможно спать. Какая зараза подложила мне весло под матрац? – Теперь уже заржала вся кампания. Своё прозвище «Большой», этот низкорослый толстяк получил лет пять назад, когда в лагере появился мальчик, Костик. Сынишка воспитателя,  ещё ниже нашего, но худой до невозможности. Чтобы не путаться в Костиках, ребята и прозвали их Костик- Большой, Костик-Маленький. Однако, время сделало своё дело, Костик- Маленький вымахал под два метра ростом, но кликухи приросли намертво. На шум народ стал выползать из палаток к костру, и Джюс, снова принялся терзать гитару. Из-за дота показались две «русалки», Маринка с Ленкой.
- А где третья? – Спросил я.
- Мы купались вдвоём, честное слово!
- Но, я же видел троих, где она там прячется, ругать не буду.
- Ага, всё-таки видели,- захихикали подружки.
- Если не скажете, кто был третьей, пойдёте домой пешком вместе с Джюсом.
- Ну, всё, я пошёл рюкзак собирать,- обиженно пробормотала «звезда эстрады».
- Александр Александрович, честное слово, мы были вдвоём,- уже серьёзно пробормотала Лена.
     Так, придётся срочно пересчитать девчонок. Всего студенток было шесть. Четыре здесь. Захарова отпущена под ответственность Леши.
- Алка где?
- Дрыхнет в палатке, она и на весло не обратила внимания,  - вяло пошутила Рита. Мистика, какая то, я ведь точно видел девушку с распущенными волосами. Она плыла вдоль камышей, изредка выныривая из-под воды. Я видел это своими глазами, Господи прости, неужели…, тьфу, глупость, какая то. Может не наша, но до посёлка восемь километров, странно всё это, странно.
     Стоп! А, почему не слышно  звонкого смеха моей  Машули, самого благодарного слушателя студенческого трёпа? Как правило, приходилось сопровождать её на эти тусовки, иначе наслушается такого, что даже, и мне слушать неудобно. В моём присутствии, естественно, мальчишки сдерживали своё «вольное» общение, да и девушки враз становились скромными и воспитанными. 
- Ребята, Машка у Вас,- заглянул я в большую палатку. – Нет, ее здесь не было.
- Сан Саныч! – Подошедшая «сладкая» парочка, Лёшка и Катюха Захарова были чем – то озабочены. Я даже знаю, чем.
- Дети! – Строго, но с долей иронии, начал я, - я вас отпустил до одиннадцати, сейчас начало первого. На горшок и спать, - пытаясь быть строгим, проворчал я.
- Там Маша! Наверху, на самом мыске, у большой берёзы.
- Ну, и что?
- По-моему, она плачет, - дрожащим голосом пролепетала Катя.
 - Всё, спать, - уже на ходу, крикнул я и побежал вверх к одинокой берёзе.
     Осторожно выглянув из-за кустов, я остолбенел. Мой ребёнок, стоя на коленках и сложив ладошки, смотрел в звездное небо и что-то шептал. Распущенные волосы спадали по худеньким плечикам до пояса. В свете яркой лунной дорожки, на фоне тёмного леса, были хорошо видны не большой холмик, и вставленный в него, крест из веток, у берёзы, прямо перед ней. Я понял всё! И свою беспечность в общении с ребёнком, и всю непосредственность и остроту её понимания взрослого Мира. То, чем можно было бы пошутить с взрослыми оболтусами, для неё было чистой правдой и настоящей трагедией.
- Господи, - подумал я, задрав голову к звёздному небу,- сколько ж я глупостей совершил в один день, причём из той серии, которой не могла предвидеть вся моя изощрённая фантазия. Что же делать?
     Я отошел метров на двадцать от берёзы в лес и, повернувшись лицом в другую от неё сторону, стал звать дочь, как - будто не видел её, просто искал в лесу. Она вышла, прямо ко мне, грустная и заплаканная. Ошмётки моей совести разрывали сознание на части. Так отбрехаться от родной дочери, не подумав о её чувствах, не просчитав возможные последствия, это позорище, воспитатель, психолог хренов! Здесь, в Громово я совсем не уделял ей внимания, вечно озабоченный делами студенческого «табуна».
- Доча! Ты не переживай. Я сам отпустил его в город. У него срочные дела. Просто, я подумал, что Саня поплыл на лодке и мог утонуть, но, скорее всего, всё будет в порядке, он завтра вернётся. Извини, я глупо пошутил, просто, было много дел и, я не подумал, что ты так расстроишься.
- Сегодня!
- Что, «Сегодня»? -  Не понял я.
- Он вернётся сегодня, я знаю.
     Ничего не поняв, я взял её за руку, на удивление, тёплую и уверенную, и мы пошли к лагерю. Не став тусоваться, как обычно, в студенческой кампании, она сразу пошла к палатке.
- Па, приходи побыстрее, как только Он вернётся, хорошо?
- Да, конечно «Зайка», - согласился я, так ничего толком и не поняв, а ты не купалась?- Спросил я, на всякий случай.
- Нет, не хочется, - ответил ребёнок, залезая в палатку.
- Да, все это более, чем странно. Девчонки все на месте, ребята, тоже. 
  Кого же я видел в камышах, не понимаю,- подумал я.
     Около двух часов ночи, я остался, наконец, у костра один. Прохладная августовская ночь не позволяла надолго отойти от костра. Озеро стояло тихое и безветренное. Даже мелкой ряби на поверхности не было видно. Гладь его манила мнимой безопасностью. Тихие всплески русалок, а может быть, просто, рыбёшек побольше, изредка нарушали мистическую тишину. Был бы июнь или июль, пошёл бы окунуться в это «парное молоко». Где то вдалеке послышался  звук мотора. Постепенно он стал  усиливаться, явно приближаясь. Я встал посмотреть, кто там идёт в ночи.
     Моторка, пройдя наш мысок, неожиданно повернула по широкой дуге и направилась к пляжу. Из-за дота появились тени двух фигур. Выйдя к костру, они остановились. Яркие сполохи от  подброшенных мной еловых веток осветили лица гостей. Вот те - На! Катран! Какой-то помятый, побитый, и как обычно, чем-то недовольный, но это он!
- Кто начальник, - только сейчас я обратил внимание на второго. Крепкий высокий мужик в рыбацкой робе исподлобья смотрел поверх костра.
- Странный парень, - подумал я, - у костра я сидел один.
- Ну, я, - пришлось подняться.
- Рыбинспектор Козлов, представился он. Я поздоровался, едва сдерживая улыбку от вспомненного анекдота. Оказывается, у них ещё и рыбинспектора есть!
- Твои ребята сети поставили в камышах ниже по течению?- угрюмый басок немного насторожил.
- Да, нет! Мы же студенты, у нас и сетей то нет.
- А, ну ладно, смотрите, ловите рыбку, но без злобЫ, - смягчился великан и повернулся к Катрану, - Твой боец, начальник?
- Мой, - холодок пробежал по моей спине, - Что натворил-то?
- Чуть не утонул, паршивец. Хотел мне статистику за сезон испортить. Но у меня не забалуешь. Правда, лодку утопил, но мы её завтра с туристами поднимем, неглубоко села, на порогах. Остальное сам расскажет. Докладывать на первый раз не буду, но ты с ними будь построже, и не пускай по одному, надо шобы была страховка, шобы по одному не гуляли по реке. Дай мне пару бойцов с ведрами.
Я подошел к палатке мальчишек и, наугад, толкнул кого-то из них.
Недовольная, заспанная физиономия Костика-Маленького появилась и, глянув в мою сторону, недовольно сморщилась, - Ну, Саныч, я с четырёх дежурю!
- Иди, инспектору помоги, чего там надо, ведро захвати.
- Ну, ладно, начальник,- инспектор, протянул мне ладонь размером с хорошую лопату. Крепко пожав, буркнул,- Ты с ними поосторожней, дети все ж, да ещё, небось, городские! Да, и местные говорят, что русалки появились, смотри, и сам аккуратней, стервы они,- то ли в шутку, то ли всерьёз добавил он.
- Да, - вздохнул я, - городские. Катран с Костей ушли за инспектором к лодке, а я начал себе фантазировать, что же произошло. Одна версия была страшнее другой. Девять лет без ЧП, и тут надо же, Катран, да еще лодка-подлодка. Затарахтел мотор. По лунной дорожке замелькали блики, лодка ушла вверх по течению. Бойцы, подойдя к костру, поставили ведра, полные рыбы.
- Во, хмыкнул Катран, и денег не взял. Мужик!
- Ты, мужик, садись к костру, согрейся, - я протянул ему фляжку, но та и не подумала открываться. С норовом фляга, непредсказуема. Катран с чертыханьем вернул мне ее обратно, - не надо, меня там уже растерли и снаружи, и изнутри.
- Ладно, рассказывай! А, ты – спать! Костик обиженно посмотрел на меня, потом на Катрана, - Спать, спать, в четыре подыму на вахту, соврал я, - и двухметровый обиженный гигант поплелся к палатке.
- Сначала, я, как и договаривались, пошел к нашей пристани, - начал свой рассказ Саня. Но, потом вспомнил, что после десяти, поезда от Громово на город уже не ходят, а от Сосново ходят.
- Вот паршивец, - я начал понимать, к чему идет дело.
- Тут, я подумал, подумал…
- Интересно, чем ты подумал?- Вздохнул я.
- И пошел вниз по течению, к Сосново.
- Это мимо порогов, что ли?
- ……Ну, да, видимо, к порогам, - опустил голову новоявленный слаломист, - Все было бы нормально, я же не псих. Я хотел подойти вдоль берега к стоянке ребят, оставить у них на день лодку и сгонять до города и обратно, как договаривались. Когда стал подходить ближе к порогам, течение резко усилилось. Я пытался держаться у берега, но неожиданно сломалось весло. Лодку бросило на ближайший бурун, нос её задрало, и я черпанул хорошо воды. Одним веслом ничего не мог сделать, меня бросило на следующий камень, лодка перевернулась, зацепив мне правое плечо. До сих пор болит. Кеды тянут на дно, правую руку не чувствую, думаю ну все, хана! Начинаю захлёбываться, вся жизнь прожитая, как на ладони, хотя чего там я жил, и вспомнить то нечего. Обидно, страшно! Вдруг, чувствую, кто-то тянет вверх. Причем, не пойму как. Рук моих никто не касался, снизу никто не подталкивал, а, просто, тянет и всё. Когда вынырнул, отплевался, стал оглядываться. Никого на воде вокруг нет, с берега вводу прыгают ребята ко мне на помощь. А, рядом никого!!! Не знаю, кому обязан, но точно, не сам я  выплыл. Я уже точно тонул. Сан Саныч, это какая-то мистика! Потом, уже, у костра, когда ребята байки травили, кто-то сказал про русалку, которая Игоря спасла. Уже по народу наши байки ходят. А, может, и правда, русалка помогла, ну, та, самая? Не знаю, но что-то было, точно. Я верю в это, - балаболил он  не переставая.  Я не перебивал его, затаив дыхание. Вот тебе и первое ЧП за всё время существование лагеря.
Я дослушал его до конца молча, хотя комментариев у меня с ненормативной лексикой хватило бы на каждую фразу  монолога. К концу, я немного успокоился. Парень жив, урок получил на всю жизнь, лодку достанем, а административные неприятности – ерунда, переживем. Вот, насчет русалки…?
     Неужели, есть дети, которые действительно знают и понимают, что-то такое, что недоступно нам, простым смертным взрослым безбожникам. Весь этот Мир, который недоступен несчастным атеистам, манит человека всю жизнь. Его в детстве приучают, что вся наша жизнь  существует только благодаря сказкам, легендам и мистике, а потом, всю жизнь бьют по мозгам критическим реализмом, отбивая от веры в Надежду на Чудо, на волшебство и чародейство в реальной жизни.  И, те, кто сумеют сохранить эту Веру, становятся Избранными, схимниками. Им доступно общение на другом уровне, Знания другого порядка, о котором мы даже не можем догадываться.
     Жаль, я не вхожу в их число. Ничего, за то у меня есть волшебная фляжка, с которой я обязательно поговорю на эту тему завтра, или послезавтра, или.…
- Пойдем со мной.
- Что, бить будете? Сан Саныч, не педагогично, тем более что я и так весь побитый?
- Пойдем, дурашлёп, - Я потянул его за здоровую руку к своей палатке. Откинув полог, и включив, еле дышащий, фонарик, я увидел спящую дочку. Ребенок дышал ровно, как будто и не было вечерних переживаний, ночных молитв и терзаний. Спокойная поза, разбросанные по подушке волосы, крепкий детский сон.
- Ну, что Саныч? - втиснулась под полог кучерявая голова Катрана.
- Смотри, охломон! Вот она, твоя русалка, её благодари, чучело, - прошептал я, и выставил обалдевшего «утопленника» из палатки.
    

PS. Мысок, в пяти милях вверх по течению  от «Золотого пляжа» студенческого лагеря, обозначен на карте, как «Могилка Катрана», хотя человек, давший своё имя этой стоянке, жив  и здоров до сих пор.