И такое бывает

В эпизодах житейских у меня два актера,
Есть короткая ось, треугольника нет,
Да, и трещин в дружбе не предвиделось скорых,
Ни разлада, ни ссоры вот уже пара лет.

В общежитии свадьба, пусть и скромная, была,
Не ломились от яств и напитков столы,
В белом платье невеста лебедушкой плыла,
И жених в день такой не терял головы.

Души юных чисты, и желаний немного,
Лишь бы в комнатке их бушевала весна,
И жене муж казался добрым ласковым богом
И богиней была молодая жена.

Черной кошкою тень между них пробежала,
Среди ясного дня и почти без причин,
Лик богини тускнел, она смертною стала,
Да и бог ее стал лишь одним из мужчин.

Повод есть, или нет – возникают раздоры, 
Он не сделал того, и забыла она,
Беспредметной и жесткой становилась их ссора,
То виновен был муж, то виновна – жена.

А потом разошлись, но еще не расстались,
И мечты еще есть, и надежды чуть-чуть,
Но телами друг друга уже не касались,
Нет тепла растопить замороженных чувств.

Он на поезд спешил, и она - провожала,
На перроне вокзала немного людей,
«Будь здоровым, счастливым!» она прошептала,
Без нее он несчастен, проживет много дней.

То ли робость пришла, то ли гордость схватила,
Только руку пожав, он потупил глаза,
То ли слеп был тогда, то ли время пробило,
Губ дрожащих не видел, и как была в слезах.

Он сидел у окна, ничего в нем не видя,
Что-то мимо мелькало, да слепило глаза,
Горько так на душе, он себя ненавидел,
На глаза навернулась скупая слеза.

Что бы к ней подойти, по головке погладить,
Вздохом тяжким втянуть запах чудных волос,
Что бы там, на перроне повиниться, загладить,
Все обиды страданья, пусть случайно, нанес.

Одинока она на перроне вокзала,
Что-то сжалось в груди, в горле тяжкий комок,
Увозил его поезд, а обида осталась,
Чувства в сердце своем заперла  на замок.

Ну, а дальше как жить? Все работа, работа,
У чертежной доски, дома – кухня, кино.
Кто о теле ее проявляет заботу,
Угасающих чувствах ее заодно?

Ну, а женщина – кто? Только цель для охоты?
Ночку с ней переспал и свое получил,
И расходы малы, и не нужны заботы,
Лишь на секс бы хватило и здоровья, и сил.

А куда ей податься, коль закон на бумаге?
От природы жестокой не поставить заслон,
Трудно правду раскрыть заклинанием мага,
И гаданьем узнать, где находится он.

День еще ничего, ничего еще вечер,
Ночь. Соблазны пришли, а холодна постель,
И его одного заменить просто нечем,
Что осталось ей делать, одинокой, теперь.

Грудь набухшую гладить, глаза закрывая,
И промежность лаская своею рукой,
Только эта замена примитивно простая,
Да и палец, конечно, не заменит живой…

Женщин он не нашел, хоть и видел немало,
Все слагалось так просто, когда рядом была,
Но теперь он понял, как ее не хватало,
Но остались мечты, да пустые слова.

Та ж пустая кровать, да подушки объятья,
И в фантазиях он у любимых колен,
Он лицом зарывается в женское платье,
Бедра голову сжали, изумительный плен.

С той поры пролетело туча черных денечков,
Нет ни звука оттуда,  и нет писем туда,
Ну, хотя б в день рожденья телеграммой
две строчки,
Словно в воду канул он, от нее нет следа.

Ей уже двадцать пять, четверть века уплыло,
Время быстро бежит, и его не унять,
Но о прошлом она ничего не забыла,
Ночь украдкой приходит, и он с нею опять.

Как-то вечером было особенно грустно,
Только вдруг на столе зазвонил телефон,
В трубке голос сказал осторожно, натужно:
«Позовите мне мужа, срочно нужен мне он!»

«Здесь такой не живет, я живу одиноко» -
Из груди ее вырвался вздох.
И ответила трубка с тем же вздохом глубоким:
«Вы простите меня, ошибиться  я мог.

Нет постойте, постойте, трубку вы не кладите,
Я, похоже, как вы долго был одинок,
Говорите еще, я прошу – говорите,
И прощенья прошу за внезапный звонок.

Слушал голос ее, все прошедшее всплыло,
На свидание женщину он приглашал,
И согласье ее, наконец, получил он,
Ночь ворочался всю, и свидания ждал.

Он стоял у моста, солнце ярко светило,
Здесь с букетом цветов свое прошлое ждал,
Время медленно шло, вот она появилась,
Улыбаясь, прыжками, как мальчишка бежал.

И она улыбалась: «Ну, не сказка ли это?»
На колени упал, ноги ей обнимал:
«Я с тобой расставался, было жаркое лето,
Три  тоскливые года я тебя ожидал!»