Место из Писания

     Божий человек Алексей Зуев нервно топнул по заводной ножке, сел на мотоцикл и, газанув так, что двор наполнился клубами сизого дыма, вырвался за ворота и помчался к храму. По сельской улице было бы короче, но он поехал по большаку, в объезд – не хотелось видеться с людьми, разговаривать было не о чем и не за чем – душа рвалась к Богу, в тишину Его безмолвной спасительной обители…
     Остановился у источника перед храмом, заглушил мотор, спешился, поставил «коня» на «парковочные копытца», трижды перекрестился на купола, спустился к святому источнику, попил студёной, сладкой, как райская жизнь, водицы, умылся, полил на голову…
     Несколько отлегло – теперь он мог и видеть, и слышать… Огляделся, прислушался: сгущались краски летнего вечера, воздух становился плотнее, прохладнее, душистее… многоцветие трав на полях перекликалось с многоцветием неба озарённого закатными красками… над лесом поднимались пары, словно дымы костров – рисунок короткого ливня… работы селян завершались: смолкли бензопилы, электрорубанки, топоры и молотки… и только у Васьки Жилина, мелкого предпринимателя, ещё гудела язвительно пилорама – допиливали брус на доделку нового дома… Это в дали, а вблизи промычала корова – почтальонка Настя Лаврова вела свою бурую Смокву домой…
     «Гармония у Господа… благодать… а у человеков беда беспросветная…» - подумал Алексей и пошёл по тропинке к храму, обращаясь то к Христу, то к Богородице – он каялся в грехах, жаловался на себя, скорбя и сокрушаясь о своём несовершенстве: «Надо же так, а – только вчера исповедался, причастился – чистоту и свободу едва ощутил, порадоваться толком не успел – а сегодня уже опять, на тебе – грудь полна – сердцу тесно – хоть волком вой… прости Господи, прости… Пресвятая Богородица, услыши мя грешного…»
     В молитвенном плаче, трижды обошёл храм, потом сел на лавочку ближайшей к запертым вратам могилы и, глядя, как высоко-высоко, над куполом колокольни и крестом, в розоватых разводах вечернего неба вьются стрижи, пытался осмыслить происшествие дня…

     Это был понедельник. Проснулся, по обыкновению рано: в окошко струился серый, ещё без золота солнечных лучей, свет… Соседский петух, словно бензопилой, резал ухо… «Как не надорвётся, - думал Зуев, - ведь до вечера будет так орать… и где они его взяли?.. А приснилась опять дурнина – редкостная дурнина, прости Господи… и знать бы к чему?..» Он лежал на спине и глядел в потолок, весь утыканный пятнами от мух и комаров – строгих правил мамаша не позволяла пользоваться фумигатором – самодельной шлёпалкой били… Всегда, когда приснится что-нибудь эдакое, особенное, каверзное, он не сразу вставал, но полежит-полежит так вот на спине, глядя в потолок и пытаясь рассудить, к чему ему дан такой сон, потом прозвенит будильник в соседней комнате, он быстро вскочит и побежит во двор: в туалет, умываться… везде опережая свою сердитую, особенно по утрам, старуху-мать…

     Каверзный сон Алексея Зуева:
     Едет он в электричке в Москву… электричка старая-престарая, сиденья ещё деревянными рейками обитые… напротив сидит пожилой мужчина с корзиной, а в корзине грибов с верхом… и грибы-то всё благородные, чистые: белые, подосиновики, грузди…
- И откуда у вас такие грибы? – интересуется Зуев. – По времени вроде рановато ещё…
- Во-первых, вы бы сперва поздоровались, - возмущается мужчина, - а во-вторых, я же не спрашиваю, что у вас в портфеле…
- Простите, Христа ради… здравствуйте… известно что – деньги… - уверенно отвечает Зуев, хотя только теперь заметил, что в руках держит портфель…
- И много?.. – живо интересуется грибник.
- Во-первых, вы не ответили на мой вопрос – это не прилично, во-вторых…
- Да будет вам дуться… - попутчик разволновавшись не даёт договорить. – Из Муромских лесов грибы… а у вас тут какая сумма?
- Три… - легко отвечает Зуев, и, в утверждение, выставляет три пальца.
- Три чего, простите?
- Миллиона…
- В рублях?..
- В евро…
- Солидная сумма… Вы что же, бухгалтер, или того хуже – банкир?..
- Нет – козье молоко продал…
- К войне… - неожиданно заключает грибник и отворачивается к окну…
- Это вы о молоке или о деньгах?.. – удивляется Зуев.
- О грибах… - не поворачиваясь, поясняет грибник. – перед войной всегда грибов много…
     В этот момент сюжетная линия сна изламывается и Алексей Зуев стоит уже на Красной площади в Москве… смотрит и не может понять – вместо мавзолея заведение с надписью «Общепит»… «Чудеса!» - удивляется Зуев и переступает порог заведения… Сразу перед дверью касса, перед кассой роскошное кресло, деревянное, морёного дуба, искусной резьбы, за кассой весьма известное – лучше сказать, весьма публичное лицо, но не президент и не из правительства, а некто из юмористов-сатириков, но не Хазанов и не Задорнов…
- Присаживайтесь… - предлагает лицо, указывая на кресло.
- Спаси Христос… - Зуев садится и чувствует, что утопает в роскоши.
- Вы что же, старообрядец? – интересуется кассир.
- Нет – просто пообедать зашёл… у вас можно пообедать?..
- Заказывайте.
- Стакан вина и две котлеты…
- Жить на вершине голой, писать простые сонеты, и чтобы люди из дола, носили вино и котлеты… - с выражением продекламировал кассир, при этом, кассовый аппарат,  неприятно тарахтя, высунул белый язык чека…
- Простите, не понял… - Зуев, в стиле сельского интеллигента, сморщил лицо.
- Во-первых, Саша Чёрный, во-вторых, вино вам выдадут, согласно нормы, а по поводу котлет я бы вам так посоветовал: приобретите микроволновую печь, пока они ещё остались на складе…
- Вы что, сомневаетесь в моих покупательских возможностях? – возмущается Зуев и зачем-то потрясывает портфелем перед носом кассира.
- Нет – я сомневаюсь в ваших умственных способностях – обернитесь и посмотрите, кто стоит в очереди за вашей спиной – чтобы вы, неизвестно кто, нам тут ещё драгоценные котлеты заказывали…
      Зуев обернулся, за его спиной стояли, видные политические деятели, бизнесмены, учёны, популярные артисты, акулы пера и шоубизнеса… словом, весь бомонд родного отечества… причём, на дворе лето, а они одеты по зимнему – все в дорогих шубах, манто, шапки самых невообразимых фасонов и мехов, на некоторых даже унты, расшитые бисером, и бриллианты, бриллианты, бриллианты… не говоря уже о блистательных образцах зубопротезирования и пластической хирургии…  Однако, Зуев не растерялся – едва сдерживая смех, он вскочил на кресло и пропел речитативом:
- Вот здесь, в портфеле у меня, три миллиарда!.. не хухры?..
- В рублях?.. – так же пропели из толпы. В ответ Зуев покрутил пальцем у виска, и, глиссируя по-ленински, заявил:
- Товагищи! В то вгемя, как наша стгана увегенно шагает к окончательно газгушительной победе демокгатического капитализма, у нас в селе годился мальчик с удивительными данными: гост – метг двадцать, вес – полтога пуда… удивительно, не пгавда ли… пги том, что его мамочка невыгодно посгедственна в гезультатах антгопометгических измегений… но чудесно даже не это…
     Тут из толпы вышел самый богато и вычурно одетый господин, вынул из кармана сундук и поставил на кассу:
- Покупаю вашего мальчика… я из него бойца без правил сделаю…
- А вот и ошибаетесь, догогой товагищ – мы наше чудо ни за какие деньги не пгодаём…
     Кассир вскочил, выхватил из-за пояса травматический пистолет и, трижды выстрелив в потолок, истерично, срываясь на фальцет, прокричал:
- Все вон! Заведение запирается на обед! А вас, господин хороший, я прошу остаться – сейчас вам котлеты вынесут… - и, подмигнув, добавил. – Из стволовых клеток размороженного мамонта… Деликатес, скажу я вам, отменнейший – более того, генеральный академик страны утверждает, что это эликсир вечной жизни – то есть бессмертия… видите, как далеко шагнула современная наука, пока вы там коз доите… и техника, да… Между прочим, они все только за этим и приходили… - тут кассир взял микрофон и крикнул в него так, что в динамиках послышался хрип. – Таланбеков, что вы там возитесь!
     Вошёл официант в чалме и полосатом халате и поставил перед Зуевым крохотную тарелочку с голубой каёмочкой…
- Но где котлеты? – Зуев удивлённо вскинул брови и развёл руками.
- Вот прибор… - официант подал Зуеву нечто похожее на швейную иглу.
- Что это?
- Лазерная вилка… всё изготовлено по нанотехнологиям спецзаказа… наведите ушко на центр аутодиска…
- Минуточку… - вмешался кассир. – Прежде чем вы приступите к вечной трапезе, я бы хотел получить оплату…
- Вот возьмите… сдачи не надо…
- Я понимаю ваш жест, но здесь недостаточно…
- Да вы в своём уме ли?! – у Зуева от возмущения даже губы затряслись. – Три миллиарда евро недостаточно?!.
- Вот если бы вы рассказали о чудесном мальчике поподробнее… только рассказали, и всё… остальное мы сами…
- Хорошо… - Зуев почувствовал раж. – Но у меня тоже есть небольшое условие…
- Мы вас внимательнейшим образом прослушиваем…
- Вы берёте деньги, я съедаю одну котлетку, затем оглашаю чудо, после чего съедаю другую, а потом, на десерт так сказать, открываю главный секрет нашего коммюнике… согласны?..
- Самым решительным образом… а также прошу прощения и беру обратно свои слова об отсутствии у вас умственных способностей…
     Зуев проглотил половину вечной жизни, даже не почувствовав её вкуса.
- Итак, слушайте…
- Минуточку, я включу дополнительную аппаратуру… - кассир опустился под кассу и чем-то пощёлкал. - Готово, можно начинать…
- Чудо в том, что у нашего мальчика на указательном персте правой десницы отсутствует крайняя фаланга… - выдержал паузу, наслаждаясь нетерпением кассира и официанта, которые не спускали с него архизаинтересованных глаз. – Вместо неё… - опять пауза.
- Да перестаньте же, в конце-то концов! – не выдержал кассир. – Знаете, как это мучительно… вы же христианин… и пожалуйста, без архаизмов – держитесь современной славистики…
- Ну, хорошо – больше не буду… а вы опустите глаза – вы же меня бурите, точно пираты-нефтяники сибирские недра…
- Принято… продолжайте…
- Продолжаю… так вот, вместо фаланги отверстие, которое мироточит… да-да, вы не ослышались – миро-точит… причём, по средам и пятницам мёд, а в остальные дни молоко, такое же сладкое и душистое…
- А жирность?.. какова жирность молока?..
- Не спешите – теперь, по условиям договора, я должен вкусить остаток вечности…
- Возражений нет… приятного аппетита…
- Спаси Христос… а теперь, господа могучие и алчные, главный секрет праздника: суть в том, что никакого мальчика нет – наша вера крепка не чудесами…
- А чем?
Зуев молчал.
- Если вы не ответите, я вынужден буду вас арестовать, и тогда стволовые котлеты вам уже не помогут…
     В этот момент в сознание ворвался крик петуха и Зуев проснулся.

     Открыл глаза: в окошко струился серый, ещё без примеси червонного золота зари, свет… Соседский петух, точно бензопилой, резал ухо… «Как не надорвётся, - глядя в потолок, думал Зуев, - ведь до вечера будет так орать… и где они его взяли?.. Ну к чему, такая дурнина приснилась, к чему?..»
     Прозвенел будильник у матери… Алексей вскочил, натянул штаны, рубаху, вышел в зал и опешил…
- Доброе утро, сынок… - мягко сказала Елизавета Ивановна, стоявшая перед ним, как икона.
- Доброе утро, мама… - сконфузившись, ответил сын – первенство было утрачено, а это уже серьёзное событие.
- Что-то мне не спалось нынче… небось полнолуние…
- Может быть… я ночью не вставал, на небо не глядел… - пробурчал Алексей, обходя улыбающуюся чему-то мать.
- Вёдра захвати – в доме ни капли… и потом, тебе дрова сегодня колоть – забыл?..
- Поколю…
- Не успеешь… а завтра берёзу привезут – куда будешь сваливать?.. ещё в пятницу говорила – «начинай»…
- В пятницу другие дела были… Успею, мама, успею – чурки короткие, осина легко идёт…
- Шесть кубов, Лёша…
- Мама, вы меня с кем-то путаете… - раздражаясь, он всегда переходил на «вы», стараясь придать голосу шутливые нотки…

     Прочитав утреннее правило и назвав имена всех живых и мёртвых, о которых болела душа, Алексей приступил к чтению Евангелия – Лук. 16, 19-31. Это место он прочёл несколько раз, и всякий раз удивлялся, будто читает впервые – «Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон, и каждый день пиршествовал блистательно. И был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его…»
     «Ну, хорошо, «одевался в порфиру и виссон», – рассуждал Алексей, – ещё как-то понять можно, но «каждый день пиршествовал блистательно»… каждый день… это какое же надо иметь сластолюбие-себялюбие-чревоугодие-тщеславие… Господи помилуй!.. а Лазарь в струпьях весь лежит у ворот и ждёт крошек с его стола… то есть два образца поведения… но кто согласиться в наше время добровольно следовать второму?.. ну там, пропил квартиру, объегорили, бомжует – понятно, но чтобы добровольно, Христа ради…» Даже слёзы выступили на глазах…

     С этими мыслями, он взял колун, вышел за ворота, где были свалены осиновые чурки, выбрал самую большую, в качестве плахи, и дело двинулось. Солнце, скрывалось за облаками, было прохладно, дрова шли легко… Алексей радовался погоде и удачному ходу работы… но время от времени в сознании возникали слова из Писания и он, задумавшись, останавливался и мучительно переваривал потрясающий ум и душу текст…
     Горка дров уже была приличной и умиляла сердечко, когда скрипнула калитка и послышался голос матери:
- Лёша, завтракать!
     Он помыл руки, умыл лицо, прошёл к столу. Помолились. На столе стояли две тарелки с рисовой кашей, сваренной на козьем молоке… Они держали коз – она любила коз, по той причине, что с ними хлопот меньше чем с коровой…
- Мама, опять вы мне положили молочную кашу в понедельник… или я вас не предупреждал, что в понедельник, равно как в среду и в пятницу я не ем скоромного…
- Это монашеское правило, сынок, а у тебя нет на то благословения…
- Опять вы за своё, мама, сколько можно уже…
- Да, опять – неверный в малом, неверен и в большом… Смиряться надо, сынок, смиряться… гордыня – матерь всех неприятностей…
     «Неприятностей… как аккуратно выражается…» - он съел кашу, запил чаем с мёдом и продолжил колку дров… Погода, тем временем, изменилась: выглянуло солнышко, припекало… работник вспотел, стали донимали слепни и овода…

- Здорово, Константиныч! – приветствовал Зуева проезжавший на велосипеде плотник Дорохов. – Ударно бьёшь…
- К вечеру надо успеть – завтра Савельев берёзу привезёт…
- Успеешь – чего тут – осина, она сама идёт… и чурки короткие – у тебя что, котёл?
- Котёл…
- Ну, Бог в помощь… поеду, а то меня Жилин уже костерит небось… корова отелилась, провозились…
- Послушай Петя, если бы у тебя было достаточно денег, ты бы смог пиршествовать блистательно каждый день?..
- Ой, не дразнись, Константиныч – я в долгах, как в шелках… побегу – сердцем слышу, как Васька меня по матери кроет – ему окосячку надо делать, а лучше меня, сам знаешь, никто не может – шустрых дельцов много, а хороших плотников – раз и обчёлся…
     «Молодец Дорохов – видит суть процесса – успею… - думал Зуев, - треть уже махнул, ещё треть махну до обеда, а там отдохну и остаток добью – в аккурат к ужину…»

     На обед Елизавета Ивановна приготовила гороховый суп и рыбные котлеты с гречневой кашей, на третье – кисель из свежей смородины и малины…
- Что это ты, мама – рыбные котлеты – к какому празднику щедрота? – удивился сын.
- Ешь, что Бог послал и не рассуждай… у тебя работа тяжёлая…
- Спаси Христос…
     Пообедав, минут сорок вздремнул и опять за работу…
     Солнце уже миновало зенит и покатилось в закат… Алексей распрямился, вытер пот со лба, взял бутылку, стоявшую в тени сиреневого куста, попил колодезной воды – «Хорошо… куб осталось… от силы, полтора…» В лазурной вышине плыли изумительные барашки, пахло свежей осиной, цветущими травами и сельским двором… соседский петух орал беспрестанно, словно это он нёс яйца, а не куры, опекаемые им… В это время, из-за поворота показалась большая чёрная машина, сверкающая новизной – «Ух, ты – кого это к нам?..»
     Машина притормозила и свернула к воротам Зуевых… Заглох мотор, дверь открылась, глазам Алексея предстал элегантный господин в белом льняном костюме, сильно смятом в спине и ниже, в белых туфлях в дырочку, и чёрных солнечных очках… «А вот и война… - понял Алексей. – Вот и человек из притчи, одетый в порфиру и виссон… сейчас начнёт демонстрировать блистательное пиршество…»
- Здорово, брат! Или не узнаёшь?.. – господин, широко улыбаясь, снял очки.
- Здравствуйте… с трудом, но узнаю…
- И я узнаю брата Иакова – как всегда, весь в трудах и молитвах… Понимаю, в будущем веце хоть в крапиве, но в раю… - из машины вышла молодая женщина, тоже вся в белом. – Вот, познакомься, Яша, это моя новая жена… между прочим, Глафира – редкое имя…
- А старую куда дел?..
- Яша, Яша, Яша, разве так можно – это тебе не дрова колоть…
- Прости, брат, вырвалось…
- Бог простит… а где мамулёк – в храме небось?..
- Нет – дома… проходите… - Алексей посмотрел на дрова и понял, что мать была права – доколоть сегодня не удастся: «Или она знала о приезде Геннадия?..» – Тогда я по, такому случаю, в магазин смотаюсь – сам знаешь, мы живём скромно…
- Яша, не суетись – или не видишь, какого класса гости к вам пожаловали…
- Уж вижу, Гена, вижу… и содрогаюсь всем своим существом…
- Ты по прежнему колок, Яша, а ведь подвижником себя мнишь… достиг ли смирения, брат?..
- Да кто ж его может достигнуть, при таких атрибуциях…
- Ой, Гена, посмотри какая прелесть… - Глафира присела и хотела погладить котёнка, вынырнувшего из-под ворот.
- Осторожно! Он лишаистый, блохастый и поносить не перестаёт… и вообще, у нас тут, за что ни возьмись, всё опасно – голимая природа кругом, а на вас вон какой белизны порфира и виссон…
- Алексей, вы о чём?.. – изумилась молодая женщина…
- Всё понимай через юмор, Глашенька… - упредил немолодой муж. – Яша большой шутник…
- Странные шутки… и почему Яша, а не Лёша…
- Потому, что он еврей…
- А ты?
- А я русский…
- Надеюсь, это тоже шутка?..
- Нет – это сущая правда – его отец был еврей, а мой русский…
- Ну и что, у меня бабушка на половину еврейка…
- Что же ты раньше не сказала?..
- А если бы сказала – не полюбил бы?..
- Да шучу я, шучу… Это долгий разговор, Гларик, а я так проголодался – продолжим за столом… Открывай ворота, брат, водворим колесницу в пределы чертога…
     Открывая, а затем и закрывая ворота, Алексей напряжённо твердил в себе: «Чтобы брата не убить, надо брата полюбить… Господи, как это трудно…»

     Стол ломился от яств. Тут были: и коньяк, и виски, и дорогая водка, и шампанское, и прочие вина, и всякая рыба, и всякое мясо, и всякие фрукты, и всякие овощи… мать только отварила молодой картошки и нарвала с грядок зелени…
- И каждый день пиршествовал блистательно… - ввернул Алексей, когда Геннадий разлил напитки.
- За встречу! – не скрывая нетерпения, и делая вид, что не заметил иголки старшего брата, провозгласил младший.
- Погоди, Гена, у нас так не принято… - сердито сказала мать. – Или забыл? Алексей, вознеси молитву и благослови трапезу…
     Алексей подошёл к образам, затеплил лампадку и стал читать молитвы…
- Странно, на дворе двадцать первый век – электроника, интернет, клонирование, космос – а тут, как при царе Горохе… - прошептала мужу Глафира.
- Ничего, пусть помашут перстами… я четыре года махал, потом образумился…
     Напряжение удвоилось – Елизавета Ивановна тоже не одобрила «новинку» младшего сына, и этот шепоток во время молитвы…
- Венчаться будете, или как? – спросила мать, после того как сыновья выпили и стали закусывать.
- А ты что, мамулёк, с нами не выпьешь?.. в кои-то веки собрались…
- Ты не увиливай – отвечай прямо.
- Понял – начинается… Глаша, ты хочешь пойти под венец?..
- Если без этого не обойтись… главное ведь любовь…
- Любовь, любовь… - улыбнулся Алексей. – Сперва любовь, потом морковь… точнее, ботва…
- В каком это смысле… - молодая женщина отложила вилку.
- Не принимай к сердцу – я же тебе сказал, это у нас такой юмор… семейный…
- Да – интернациональный…
- Яшя слушяйся мамочку… - съязвил в ответ Геннадий, налил пол бокала виски и махом опрокинул в себя. – Ну, хорошо, давайте конкретно поговорим… Вы знаете, я четыре года вместе с вами следовал примеру святых отцов: постился, молился, читал книги, смирялся, уничижал себя, практиковал нищелюбие – может быть даже больше вашего – разве что, струпьями не покрылся, как тот Лазарь…
- Ещё как покрылся – только не снаружи, а внутри… ты же ничего не понял: слушал да не услышал, смотрел да не увидел… Помирать-то как собираешься?..
- Яша, я тебя не перебиваю – дай договорить… Итак, следуя церковным правилам, я стал безвольным, желания во мне угасли, сон не приносил бодрости, а пища не давала сил… я раздражался по пустякам, уволился с одной работы, с другой, от меня ушла жена – не вынесла моего «благочестия»...
- Меру надо было соблюдать и лучше в грехах каяться... – вставила Елизавета Ивановна.
- Да-да, меру… потом я её узнал – умные люди говорят: «жить бедным глупо…»
- У этой фразы есть продолжение: «а умирать богатым стыдно»… Но эта мысль  пришла в голову масонам, как некое оправдание их собственной дикости… 
- Масоны построили самое мощное в мире государство, да будет тебе известно, придумали автомобиль, и паровоз, самолёт и электричество, и телефон, и телевизор, и мотоцикл, не к столу будет сказано, и прочее – и весь мир пользуется этими благами и никого не тошнит… кстати, и ты Яша тоже – каноны свои и акафисты читаешь не при лучине, и спутниковая тарелочка у вас висит, как у всех… между прочим, двести каналов, и почти все масонские… и священники ваши не пешком ковыляют на службы и требы…
- Не всё придумали масоны, Гена, не всё… и кое-кого от них всё же подташнивает… и тарелка эта висит благодаря тебе, и повесил её ты для себя, чтобы, когда приезжаешь, раз в пять лет, на недельку, тебе тут скучно не было… работать по хозяйству ты не любишь уже – как же, учёная степень, бизнес, оффшоры – денег отвалил и делу конец… рыбалкой-охотой не увлекаешься, грибами тоже – а больше тут и заняться не чем – в бане париться, виски хлестать, да телевизором ржать-разжигаться…
     Алексей видел, что раздражение его растёт и вот-вот вырвется гневом, но остановить себя не мог. Он сильнее стиснул зубы: «Чтобы брата не убить, надо брата полюбить… Господи помилуй! – не получается…»
     За окном громыхнуло, поднялся ветер, по кровле забарабанили крупные капли дождя… Елизавета Ивановна поднялась, закрыла окно и ушла в свою комнату. Глафира не знала куда себя деть – она молча сидела, потупившись в свою тарелку, ногтями теребя край клеёнки… Геннадий налил себе ещё пол бокала виски, и, проглотив, продолжил:
- Эх, Яша, Яша… возлюби ближнего… думаешь не видно в каком раздражении ты пребываешь – вон как желваки играют – осуждаешь… возлюби ближнего… думаешь я не знаю – ты ведь только и ждёшь, когда маменька ко Господу отойдёт, чтобы на следующий же день после похорон бросить всю эту канитель и умыкнуть куда-нибудь на Валаам… разве это любовь?.. допускаю даже, что ты и молишься о скорейшей её кончине…
     У Алексея померкло в глазах – но самооправдание грех, даже если тебя оболгали… Он, вскочил, выбежал из дома, вывел из сарая мотоцикл, нервно топнул по заводной ножке и, газанув так, что двор наполнился клубами сизого дыма, вырвался за ворота и помчался к храму…

     Когда он вернулся, машины во дворе не было, на крыльце стояли две коробки: немецкая бензопила и японская электрокосилка – подарок брата…

     В воскресенье на исповеди Божий человек Алексей Зуев стоял первым…



22.07.13
9:45