Бродяга

Есть женщины, к которым абсолютно не хочется возвращаться.
Ни с работы, ни с фронта, ни просто вынося мусор.
Вот и сейчас, я вышел за пачкой сигарет, и голову стали окутывать печальнейшие мысли.
Я не успел понять,  когда именно возвращаться к тебе, в наш теплый и уютной дом, для меня стало в тягость. Когда же, (черт подери!) ты из возлюбленной превратилась в обузу?!

Ничего ведь не изменилось.
Ты по-прежнему, как в самом начале, спишь как ангел, прячешь лицо в локонах и топишь меня в любви. Ты, по-прежнему, непроходимая, неизвестная, неопознанная. Минутами, ты, как прежде, желанная.
Но возвращаться к тебе не хочется.
И вся твоя нежность, будто чувствуя это, сжимается в серый клубок и прячется от меня по углам. Прячется в фото, привезенном с отдыха, прошлым летом. Прячется в твоем зеленом шарфе, который тебе подарил не я.
Кстати, кто тебе его подарил? Впрочем, не так уж важно.
Нежность с криком бросается в открытые окна балкона. И мне хочется прыгнуть следом. Чтобы стало пусто вконец. Здесь. Чтобы дом опустел, как опустело все, к чему мы прикоснулись. Опустело и потеряло смысл.
Сейчас бы ты сказала, что я утрирую, цокнула пальцем по моему носу (который почему-то тебе нравится) и определенно сморозила бы какую-нибудь ерунду, а может, напротив, изрекла нечто непостижимое. Очень трудно тебя понимать, а предугадать, как ты поведешь себя, или что скажешь, еще трудней.
Я стою на твоем пороге. Я пока еще возвращаюсь к тебе. Я возвращаюсь в дом, прихожую, спальню. В твою душу. Я возвращаюсь.

-"Ну чего ты так долго, ты же знаешь, я без тебя совсем замерзаю"- все, что ты можешь сказать. Чертова фраза, за которую я цепляюсь, как за спасательный круг. А ты цепляешься за меня. Удавкой сжимаешь руки на шее, шепчешь что-то.
Если бы ты знала, какие бурные океаны в моей голове, какие необъятно смертельные ураганы там.
Но ты не знаешь. Ты просто спишь. Спишь, как будто тебе шестнадцать и ты сбежала с последнего урока, чтобы дать утомленной голове отдохнуть пару часов. Безмятежно. И я не чувствую себя взрослым мужчиной, который лежит рядом с женщиной. Ты кутаешься в моих руках. Говоришь, так тепло тепло. А на улице 35 плюс. Я закрываю все окна наглухо, чтобы задержать немного оставшуюся нежность.



«-Мне бы хотелось рассказать тебе…» - неуверенно начиная, ты размазываешь по тоненькому тосту ярко красный джем.
«-Так рассказывай»- произношу без тени сомнения, сидя напротив и сдержанно наблюдая за этим.
 «- Я прочла вчера ту книгу, о которой говорила. Она оказалась сущей ерундой, но в ней было пару интересных мыслей…»
«-Ты о Пелевине?Продолжай » - чуть вздернув брови, я скрестил на груди руки, приготовившись выслушать порцию твоих размышлений, которые (я заранее знаю) не поместятся в моей голове.
«-Ты же помнишь эту книгу, да? Вот, я выписала немного, чтобы напомнить подробнее»- и тут ты  пальцем пододвигаешь ко мне листок бумаги, который до этого покоился рядом с твоим кофе, и я его даже не замечал. Когда обе мои руки коснулись белоснежного листа, я приподнял его, и глаза невольно пробежались по первой паре слов. Выписано было много, но я и без того помнил смысл этого диалога. Это были слова Суры, одной из основных персонажей.


«— Мой маршрут нарисован внутри меня программно, — сказала она, — а твой маршрут нарисован внутри тебя химически. И когда тебе кажется, что ты идешь к свету и счастью, ты просто идешь к своему внутреннему дрессировщику за очередным куском сахара. Причем нельзя даже сказать, что это идешь ты»


 « -И что ты этим хочешь сказать?»- я все- таки дочитал, и поднял на тебя взгляд.
 «- Если все действительно так? То есть я действительно уверенна, что все именно так. Что мы заложники, такие же безвольные, как и все вне и вокруг нас. Но ведь это никак не изменить, верно? Я думаю, может с этим можно справиться? Медитации или что-то подобное, для контроля своего внутреннего дрессировщика так сказать... Может можно вынести из этого пользу. Если мы тоже своего рода программа, то можно научиться не обращать внимания на боль и отрицательные эмоции… Может можно перепрограммировать себя?  »

О чем это она? Справится с болью? Закрыться? Перепрограммироваться? Я шумно выдыхаю, и ложу лист бумаги на стол. Я не знаю, чего она хочет от меня, какой реакции, или может ответной реплики, я не знаю.

«-Послушай, это всего лишь дурная книга, тебе, верно, не стоило ее читать, и уж тем более цепляться за фразы»- смотришь на меня открыто, поджимаешь губы, я вижу, как напрягаются твои скулы,  и несколько раз моргнув  отвечаешь

«-Да, верно. Ты как всегда прав»-  ты легко улыбаешься, и в секунду становишься безгранично усталой. Целуешь мою щеку. И уходишь.
Я так и остался сидеть, с этим надкусанным тостом, недопитым кофе и листом бумаги, на котором ты, старательно выводя каждую букву, выписывала эту никчемную фразу.

Быть может, нет, определенно, в этом что-то есть.
Мы с тобой точно такие же безвольные животные, которых ведет на поводке чья-то рука. Мы с тобой мертвы.
Конечно, не физически. Физически я самый здоровый, а ты одна из самых прекрасный девушек, которых я когда- либо видел. Но вот именно это «мы» умерло еще до того, как родилось. А ты и я  почему-то пошли дальше. С этим трупом на руках, радуясь ему, радуясь друг другу. Мы как будто потеряли что-то прежде, чем научились понимать всю серьезность происходящего.Потеряли самую суть.
 А теперь то что? Теперь ты , как загнанная в угол, цепляешься за все, что попадается в руки. Цепляешься как за лекарство от страшной боли. За книги, музыку, работу, друзей. За их драмы. Хотя самая шокирующая и жестокая, в своей безысходности, происходит прямо перед тобой. Чувствуешь ли ты то же, что и я? Что ты чувствуешь? И почему я так редко задаюсь этим вопросом.

«-Я чувствую боль… - будто прочитав мои мысли ,шепчешь мне в шею, стоя сзади и окутав меня  руками.- …а хочется чувствовать море. Синее- синее море. Теплое и простое. Хочется его видеть».
Я обнимаю твою талию, и усаживаю тебя на свои колени. Ты закрываешь глаза. Ты дрожишь. Я знаю, что еще секунда, и из твоих глаз покатятся слезы. Это единственный выход для тебя. Для меня же выходов нет.
Я целую твой нос. Целую глаза. Целую щеки. Ты держишься и не плачешь. Но через секунду я натыкаюсь губами на соленую дорожку возле губ.
Твои слезы я ненавижу. Я ненавижу, когда ты плачешь. Потому что ничего  не могу с этим поделать, кроме как успокаивать тебя, хотя отчего-то не делаю и  этого в последнее время. Не делаю этого и в этот раз.
Кажется, мы оба поняли что происходит. Пришло время оплакать «нас», и отпустить все это.



     Что над твоей головой? То же небо. Небо чистое, безмятежное, безграничное.
     Что под твоими ногами? Те же листья. Листья желтые, красные или зеленые.
     Что вокруг тебя? Вокруг осень. Осень важнее всего остального  вокруг.
               
                Кто рядом с тобой?

А рядом с тобой никого. Или все - таки кто-то есть. Я не могу этого знать, сегодня, впервые за долгое время, моя осень – без тебя. Моя осень одинока, и потеряна в улицах. Потеряна в лицах прохожих, которые бегут прочь, прикрываясь зонтами и прижимая крепче свои сумки. А следовало бы прижимать руки близких. Я бы хотел защищать тебя в этот ветер. Спасать тебя от этой холодной влаги. Я бы хотел, наверное, вернуться в ту осень, когда все еще было иначе. И застыть там.
               
                Кто рядом с тобой? К-т-о-р-я-д-о-м-с-т-о-б-о-й-?

                А рядом с тобой не я, и это факт.

«-Бродяга!» - крик за спиной заставляет невольно обернуться. Мужчина натягивает поводок, и вынуждает собаку повернуть на другую сторону улицы. Пес сопротивляется, но тугая петля на шее не позволяет ему долго дергаться, и вот уже, он повернулся, и с опущенной головой следует за хозяином, а тот в свою очередь, сжимает поводок крепче.
Я, поднимая глаза к небу, вспоминаю твои слова о том, что мы лишены воли, вспоминаю твой почерк, цвет волос, улыбку. Бесконечную усталость в глазах.
 Верно, вот так и меня кто-то тянет за поводок, заставляя поворачивать куда следует. И я быть может своего рода «бродяга». Я чувствую доселе мне неизвестное. Я чувствую осознание, которое не приносит покоя, а только сильнее жалит. Истина порой более ядовита, чем незнание. В истине нет ничего, кроме истины, а за нею часто и вовсе следует пустота.

 Может быть, тот, кто ведет меня и сам сбит с пути? Может быть я поводырь слепца? Или же     просто, бродяга.
Одинокий, ненужный пес, ведет которого лишь желание обрести теплый дом.
Совсем не хочется, чтобы моим домом была дорога,а близкими - каждый встречный.

       Я все еще смотрю в это проклятое небо, а на губах застыл  немой вопрос
                – «куда дальше, хозяин?»