красный

красный синий волосатый,
чешую совал в карманы, пальцы птиц набиты синеватой ватой

деревья треплют вепря веткой
медведь и три картины у камина,
орлы орали песню родины потопов и котов,
роняя краски стали мысленным монахом
в тарелке гордых городов себе пернатым
их волосы тряслись за пазухой ворот.

Все праздники в поту.
В их теле волка мусульманин,
вершины шерсти покрыли уши ноги и цунами..
узлами разошлись в седеющем тумане.

Вот так и черти пировали,
носили кувырки хорьков мохнатых память
хватая за руки совят просили спать и потерпеть.

Тут мимо леса, сосны пробегали
спасая родинки земли, питая мокрыми корнями
дышали глубоко, глазами выворачивая дули снега
пронизанные звуком резвых, робких, меховых пернатых

Всё Лезем лезвием к вискам,
чушь, чешет, ноет о погоде и рогатках
в голове змеи. хвоста и пятки.
жиреет знать звериной соли,
по вкусу розовеет и растет нуга разлук
вспухая в полон рот молчаньем прикрывая бред,
кусая вены ясных мыслей глотая умирающий обед.
 
Лисицы - лопухи на весь живот лесной волали
всех одиноких жирный нос сюда завел.
Рычали пленники природы писали иклами, когтями,
виднелся первый голос, несущих рыбный хвост потерь.

К чертям собачьим собирал дрова
попутно картами томя ладони хлеба.
Закусывал бродивший месяц полою луной,
чихал вельветом на дорогу тенью плети.

моргая небом распустились тучи цвета
акулы зубы щекотал безрукий птицелов.

милея в мутном плене глаз колодцев
шагал испуг за пеленой серены в бровь.
шурша в сереньевой свирели
роняли зёрна и жуков жужащих на ручей голов
росли , жевали, спали ровно год.

со свистоми скипки рваного железа снов,
рожали петли новых слов в побег.

Все реже спите отморозки,
опешив резко, свесили слонов игривых вверх ногами,
серенам дети серое топтали слово.
к идеям подбирались с высока и тени
с разрезом у виска с медвежьей бровью, мух
упав пчелиной кровью осторожно
без знаний потолка, прославило потом..

все замерли оглохли, не верили перилам облаков
сходило небо с корабля в горящий волосатый бал.

Седеющих рассветов сыпь на нежном теле,
в толпе волной затмилось ватой реки крови,
звериная молва и запахи сиреневых домов

гуляли день и ночь, трясли мосты,
в конце стола жеманно поджигали гнева гривы