Цикл Шутливые объяснения названий сёл Подмосковья

АКРИ

Дружил с девчонкою мальчишка,
любя задор весёлый той.
За Ирку пламенный ковбой
готов таскать был в школу книжки.

И в честь неё платформу «ИРКА»
придумал паренёк назвать,
весёлую девчонки стать,
отметив, лёгкой подковыркой.

Но вдруг семья, а с нею Ира
уехали жить в новый край,
исчез рождённый дружбой рай.
Как будто рухнуло полмира!

Пацан стонал душой, устами,
и он отчаянье и крик
в почти похожее АКРИ
в названье станции представил.

Парнишка в ней души не чаял,
грусть прописалась в тех местах,
вот почему уже в сердцах
он буквы в слове переставил.

АНЦИФЕРОВО

Здесь не хотели знать цифирь –
туга была смекалка.
Читая наизусть псалтырь,
здесь рисовали палки.

Из них составить нужный ряд –
задача не простая.
Люд выдыхался, говорят,
писать, изнемогая.

Проставить их не все отцы
могли, когда считали.
Любой скорее выдаст стих,
там их легко слагали.

Которые ж могли самцы,
того считали бабы
в деревне, где не знали цифр,
что он мужик не слабый.

В системе лишь из единиц
нуль просто не запишешь.
А как покажешь, что ты нищ,
иль женщину не сыщешь?

И если выразить вдруг «0»
кому-то было надо,
то рисовалось там на то
фрагмент из голой бабы.

Конечно взятый пиктограмм
на цифру – не похожий.
В Анциферово ж мужикам
он что-то скажет всё же.

АПРЕЛЕВКА

В одном селе, аль городе
Был женщин недород.
У мужиков от горева
на то страдал перёд.

Без женщины неделю? Вы
засохните с тоски!
Так холодом там веяло!
а прели – мужики!

Поэтому мужчины
на девичий народ
огромный грампластинок
отгрохали завод.

И ждали полупьяные,
что те придут вот-вот.
Но женщины в Иваново
сбегали каждый год.

Перегорает орган,
как грудь дам, без дитя.
Одни мужские морды,
иной пейзаж хотят!

Ни дать, ни взять, а прели
Интимные места,
Поэтому – АПРЕЛЕВКА,
Названье – неспроста.

БАРВИХА

В деревне, раз под новый год
открыла бар красотка Вика,
вдруг овдовевшая купчиха.

То заведение народ
естественно от жён и тихо
стал посещать, заначки лихо
неся закусочной в доход,
прозвав харчевню, как бар Вики.

Саму ж хозяйку-повариху,
жуя под пиво бутерброд,
порою перебрав там дико,
прозвали меж собой барвихой.
Такой вот вышел оборот!

ВЕРЕЯ

Там, где Протва бежит ужом,
жила одна мадам бомжом.
Звалась та Верой, в неглиже
жизнь коротая в шалаше.

Добрейший молодец Иван
не мог терпеть такой изъян
и Вере даром, нипочём
из камня выстроил сам дом.

Народу заявил добряк,
витиевато не мудря,
что дом построил Вере я.
От этого и ВЕРЕЯ.

ВОЛОКОЛАМСК

Речушка в том краю текла
С лекарственной водицей,
почто скотина из села
любила ею спиться.

Да и скотина – экзотична,
она от коз весьма отлична.
В хозяйствах лам всяк разводил,
пил молоко ламовье
и в шубах ламовых ходил
зимою на здоровье
без всякого озноба,
как господин особый.

Когда народ не занят был,
из шерсти их верёвки вил.
Ту речку даже мной не знамо,
Когда назвали в честь их ЛАМОЙ.

Одна беда стрясаясь там,
уж коль скоты сбегали
к реке, то оторвать тех лам
крестьяне как – не знали.

Ведь превращались от воды,
какой спивались в дрыску,
в бессилье приподнять зады, –
они в большую сиську.
Порой скот просто волокли
за хвост к своим местам.

Селенье, где таскали лам
с реки домой и как могли
Теперь ВОЛОКОЛАМСК.

ГАЛИЦИНО   (прочтите сначала стихотворение ХРИПАНЬ)

Узнав, что стоны в бане Ань
терроризируют Хрипань,
толпа подвыпивших парней
направилась на пару дней
из распутаненной столицы
к обиженным судьбой девицам.

Вокзалы спутав, эта пьянь,
увы, попала не в Хрипань:
помчались к Анкам веселиться,
а встретили лишь Галек лица.

Однако парням повезло:
хотя не Ань – Галь лица, но
те тоже маются давно
в бесчисленном количестве
от нудного девичества.

Часть девок из ГАЛИЦИНО
теперь живёт в Царицыно.

ДОМОДЕДОВО

Хвалились все до одного
Внучата в этом городе
Друг перед другом родом, де,
Что ихний дома деда – Во!

Чей лучшим дед был у кого,
Вопрос, конечно, спорным был.
Но град, как ДОМОДЕДОВО,
На карте Подмосковья всплыл.

ДУБНА

Речушка эта средь дубрав
текла, и вдоль полей.
Покладистый речонки нрав
Устраивал людей.

И чисто, просто от души
она народ любила,
дарила рыбу для ушиц,
святой водой поила.

Лишь по весне, набрав воды,
как дети баловала,
порой столетние дубы
собою подмывала.

Но исправлялась вдруг она,
неся до Волги слом.
Журчала каждому: «Дуб на!
Бери, построишь дом».

С единым именем: ДУБНА
река и град науки.
Сейчас в построенных домах
живут учёных внуки.


ЕГОРЬЕВСК

Поверить трудно, что сей город
Назван в честь некого Егора.
И вот в одной древнейшей книге
Я нечто в письмене увидел.

В нём постоянно были моры,
С чем город знался, как «Эх, горе!».
Со временем, не знав историй,
Народ прозвал его: ЕГОРЬЕВСК.

ИКША

Там ловелас однажды жил
и в городке в себя влюбил
тогда всех дев весной в садах,
Потом на сеновале.
Подружки многие года
его всё вспоминали:
любили больно паренька!
Да так, что он всю жизнь икал,
раз было от чего,
до той поры, пока его
прибывший лекарь к нему в дом,
используя крутой приём,
не осадил вдруг дышлом.
И ЧУДО сразу вышло:
недуг из парня вышиб!
Страдалец выдал антраша –
конец пришёл: иканью – ша!
А град прозвали: ИКША.

КИМРЫ

Кто называл «шишиморный»,
Кто «мыморно-кикиморный»
Тот край, где жил огромный бык,
Которого не всяк привык
Терпеть почти что клистирный
Зверино-страшный злой к им рык.

И, кто в сей край заглядывал,
Заслышав рядом крик,
В штаны тотчас накладывал
Увесистый «кимрык».

Цветы в краю нехоженом
На почве унавоженной
Роскошные цветут,
А люди с ближней местности
Те «Кимрами» окрестности
С улыбкою зовут.

КЛИН

Когда-то, взгляд куда ни кинь,
вблизи одной деревни,
где ныне вырос город Клин,
Был вид весьма плачевный.

В коровьи ляпы и навоз
сбегала неба синь,
а кто сего туда навёз,
не ведал прежний чин.

Он, сократив, словесный тын,
как Пётр, КЕМЬ склоняя,
в бумагах местность ту, как КЛИН
(Коровьи Ляпы И Навоз)  –
экологический курьёз,
Писал, упоминая.

«Ты – фантазёр, – сказал старик,
– Так оскорбить округу!».
Однако смрад порой стоит,
когда идёшь к Ямуге.

КНЯЖЬИ  ГОРЫ  –  Княжьи горы

Одно из мест двух: «Княжьи горы»,
не то, что мыслит стар иль млад.
Скорей всего когда-то воры
добычи там держали склад.

Холмы, подросшие на кладах,
окружены цветеньем трав.
И Шаховской церквей наряды
с них видятся шарами глав.

В похожем месте, но не воры –
князья катались с плавных гор.
Два нарицанья: «Княжьи горы»,
вёрст с десять разделяет бор.

КОЛОМНА

К Москве ломился хан Гирей
с ордой из Крыма и степей.

Был словом проклят супостат,
и, применяя злющий мат,
отшить противника скорей
Русь встала с колом на чертей.

Богатыри из битвы той,
зовясь «коломенской верстой»,
врага послали крепко «На…!».
У русских брань, когда война!

Но как их слала старина:
аль ХоДом на…, аль КоЛом на…,
ведь «Хэ» и «Ка», да «Дэ» и «эЛь»
писаньем очень близки?

Возможно, сделанной отсель
писарчуком опиской,
в бою том переломном
и родилась КОЛОМНА.

КОНАКОВО

Раньше из дубовых пней,
из свеклы и желудей
здесь у Волги для людей
и для избранной элиты
самогонный гнал напиток
один русский прохиндей.
Самогонных дел мастак
называл его «коньяк».

Оттого и получилось,
что французы возмутились.
Даже ихний Шарль Ширак
подал в суд на наш «коньяк».
Но ловкач не лез за словом,
свою местность «Коньяково»
вовремя успел назвать,
посылая всех на мать.

А в честь местности, раз так,
пойло можно звать «коньяк».
И его изрядно пили.
Крепко жидкость полюбили!
Когда ж трезвость наводили,
имя града изменили.
Но «коньяк» в названье новом
слышен в славе Конакова.

КРАСНОВИДОВО

Когда-то Грязновидовом
звалось сиё село.
И вряд ли кто завидовал,
как с грузом по кило
ходили его жители
В туфлях иль босиком,
ногой-грязеносителем
неся всю нечисть в дом.

Когда Можайским озером
река здесь разлилась,
за быт, чтоб стал он розовым,
община принялась.
Лопатами да вилами
грязь люди извели,
и вышел в Красновидовы
клочок родной земли.

КУБИНКА

Колумб ещё ходил под стол,
А на Руси в заимках
Играли с русскими в футбол
Друзья из Перу – инки.

Как появлялись здесь оне,
Доподлинно не знаю.
Похоже те в один момент
Сквозь Землю прилетали.

Но что тянуло их сюда,
Американских инков?
Леса, особая вода?
Аль в нас кака новинка?

Видать, понравилась друзьям
Брусник и клюкв кислинка
И даже у рябин изъян
С калиною – горчинка.

А наши, верьте мне, тогда
Всё время побеждали
Индейцы ж проигрыш всегда
Увы, переживали.

Однажды подмосковный клуб
За поселковым рынком
На приз: на полный водки куб
Играл с индейским "Инком".

На этот раз, я не шучу,
Произошла заминка.
С трудом, но всё-таки вничью
Сыграть сумели инки.

Обмыть ничью друзья тогда
Решили на заимке.
Но от попойки навсегда,
Исчезли наши инки.

А куб в сто литров, но пустой
Века ржавел за рынком.
Ту местность наш народ простой
Сейчас зовёт –  КУБИНКА.

ЛУХОВИЦЫ

На открытом грунте, не в теплицах
Редкий лук растили в Луковицах
И почти что без особых мук.
До чего ж отменный рос там лук

Ныне имя города не сыщешь,
Хоть куда иди, и хоть свисти.
Грамотой хромал, совсем не нищий,
Но культурой не желал расти
Древний подмосковный княжий мэр.
Так он путал «како» с буквой «хер»,
После перепитья всякой бяки.
Правда, и похожи эти знаки.

Оттого названье изменилось
(Грамотеи не приняли мер),
А луховичей с тех пор привилось
Звать, склоняя с мягкой буквой «хер».

Сами горожане молодцы,
Что ещё разводят огурцы.

МОЖАЙСК

Места богаче зайцами
Не сыщешь в Подмосковье,
Весной в разлив кататься там –
Огромное раздолье.

И сердобольный дед Мазай
В селенье жил в Мазайске,
Какое в честь его прозвал
Народ у нас хозяйский.

Там с разных мест далёковых
Руси людей вселялось,
И большинство их, окая,
Беззубыми являлось.

А если зуба в пасти нет,
Как ни старайся очень,
Всё с буквой «Же» звучит, как с «Зэ»
Хоть ты того не хочешь.

Но тот, кто зубы чистил иль
Все вставил у дантиста,
Когда словами говорил,
Произносил всё чисто.

Всяк, не щербат практически,
Веща не по-нанайски,
Уже автоматически
Считал себя Можайским.

Народ так зваться полюбил,
МОЖАЙСКОМ град признали!
Кто по-другому говорил,
Тех за Можай загнали.

МЫТИЩИ

Селенье интересно тем:
чтоб дальше мчать к Москве
проездом, требовалось всем
деньжонок дать конверт.

Всем должно выплатить оброк,
короче – мыт ищи.
Еду везёшь, то в городок
давай и мыт, и щи!

Не дашь – в могилу вгонят!
Тебя свищи – не сыщешь!
Такие здесь законы!
Поэтому – МЫТИЩИ.

НАРО-ФОМИНСК

Фома из Сицилийских кущ
В России ошивался
И в воровстве на ерунде
Как новичок попался.

Но всё равно с тюремных нар
Далёкой Козьей нострой
Фома, имея связь и дар,
Руководил серьёзно.

Народ учёл его талант
Назвав, район отсидки,
За очень хитрый Фомкин план –
Наро-Фоминск (Российский).

ОБНИНСК

В селенье этом издавна
Жило душ тысяч пять,
Но не графья Обнинские
Так местность стали звать.

В кругу нетронутых лесов
Три Нинки, три невесты были,
Лишённые совсем самцов,
В селенье у Протвы те жили.
О них рассказ из сотен слов.

И вот туда один мужик
Явился из дорожной пыли,
Решив, в той местности пожить.
И девы, чьи сердечки стыли,
Почувствовали к парню прыть.

За право первой ледью быть,
(Любовь пришла, девчонки ссохлись),
Чтоб больше в девках не тужить,
И от любви в слезах не мокнуть,
Пошли друг дружку колотить.

И козни строить, ямы рыть,
Трепали волосы и нервы,
Зверьём, кто громче, стали выть.
Не могут жить без кавалера,
Когда так хочется с ним жить!

Ведя сказательную нить,
Я всё к чему клоню картину:
Кому с самцом до гроба жить,
В Калужской области три Нины
Бессильны были разрешить.

Покинув байкой сельсовет,
Об этих нерадивых Нинках
Молва уплыла по Протве.
В Клину, Наро-Фоминске, в Химках,
О них услышали в Москве.

Так нонсенс из седых глубин –
Историю в стихах-картинках
Узнал российский гражданин.
Поскольку трёп в ней шёл об Нинках
То город стали звать ОБНИНСК.

Кто знает, может, данный трёп
Распространён, чтоб скрыть секреты,
Как атомам дробили лоб.
И спрятать ноу-хау этот
От вражеских шпионов чтоб.

ОДИНЦОВО

Эх, каким бы хитрым словом
Зацепить мне Одинцово.
Говорят, в нём были, вроде,
Викинги и бог их Один.

Хоть не сохранилось зала
Павшим воинам – Вальхаллы,
Но соратницы остались
И с живыми побратались.

Сыны от бога – Одинцы –
Давно селянам – праотцы,
И пришлые валькирии,
Похоже, натворили их.

Люд, нарождающийся снова,
Зовёт сей город ОДИНЦОВО.

ПЕТЕЛИНО

Когда-то и намеренно,
Раз петухов немерено,
В Петелино Петь ели. Но …
Там больше кур давно!
Сейчас певцов в Петелино
Не очень-то полно.
В названии селения
Звучит лишь сожаление,
что мной чуть-чуть осмеяно,
да память, что ПЕТЬ ЕЛИ, НО …!

РАМЕШКИ  –  КАШИРА

Египетский премьер – бог Ра
Давно, до нашей эры,
Как и славянские пра-пра
Языческой был веры.

Гостил он в наших племенах,
Как Живков в СССРе,
Любим и в княжеским кругах
Тогда был он примером.

Так вот в селенье Рамешки,
Что от Твери на север,
Тот египтянин брал мешки
С зерном, что люд наш сеял.

(Назвали стан так, почему,
Писал подробно Зверев,
Лишь вам решать, прочтя, сему
Поверить иль не верить).

Любил перловку и пшено
Гость африканский – Ра.
Ему изыски: рис с овсом
Творили повара.

Идя домой, на посошок,
С обозом вереницей
Не забывал он и мешок
Любимейшей пшеницы.

Пшеничку в Ступино молол
И вёз потом к Оке.
Помол тот, русский богомол
Томил на молоке.

Встречая криками «Ура»
Египетского бога,
Как другу, для его нутра
Варил он манки много.

Поскольку у реки с утра
Питаться полбой рад был Ра,
Селяне свой посад сперва,
Назвали «Город каши Ра».

Так кашеед, не зная бед,
Исколеся полмира,
Оставил память о себе –
Теперь, как град КАШИРА.

P. S. Ещё народ говаривал:
Опустошив мешки,
Ра кашами заваривал
И с дамами грешки.

РОМАШКОВСКИЙ  ЛЕС  –  РАЗДОРЫ

Как-то в подмосковные просторы
Парфюмерный выполнить наряд
Из Парижу стройная сеньора
Прибыла, как люди говорят.

Девушку ромашки чаровали.
Чтоб парфюм достойный выпускать,
Ей крестьяне рекомендовали
Лучше их в Ромашково искать.

Парижанка, названная Дорой,
(Правильнее Дороти сказать)
Шустро стала за заветным сбором
По лесам указанным скакать.

И однажды встретился ей леший,
Был, быть может, он французский вий, (ville)
Потому что звал мужик небрежно
Русскую ромашку – камомий. (camomille)

После околонаучных споров
Девушке подарен был экстаз.
Один раз встречалась с лешим Дора,
Но какой был этот «Только раз!» –

На лужайке, на цветочном море
Стон и кайф с упрямым визави.
Лес назвали в честь того «Раз Доры» –
Раз её неистовый любви.

СЕРПУХОВ

Ока. Кругом поля во ржи,
В полях летают мухи,
Седеют тополя в моржи,
Покрывшись серым пухом.

Когда такая, брат, жара
И без воды ни шагу,
То в самый раз тогда пора
Для пива ставить брагу.

Но зачинали мастера
Пивную медовуху
Всегда, пока была Луна
Серпом и правым ухом.

Кто говорил: «Здесь серый пух»,
Кто спорил: «Жил сэр Пухов
Здесь», – раз Серпуховский дух
Хранится в медовухе.

Мне нравится из разных слов
Вязь имя града: СЕРПУХОВ.

СНЕГИРИ

Здесь яблоки на яблонях
Ещё по ранней осени,
Под ватными туманами,
Как снегири разбросаны.

Здесь девочки щекастые,
Какую ни бери,
С тобой щебечут ласково
Ну, прям, как снегири.

Они, чтоб парням нравиться,
Когда в стогу валяются,
Чуть-чуть сопротивляются.
Езжайте в Снегири.

СОВХОЗ   (название ж/д станции Казанского направления)

Здесь рожь всегда садили
Москву зерном снабжать,
Хлебам поля России –
Сплошная благодать.

Однако злаки хлеба
Не только люд весь ест,
Мышиные набеги
Свершалися окрест.

Над мышьем изобильем
Ну, если не сов рать,
Но совья эскадрилья
Повадилась летать.

Они, ловя нам вредных,
Прожорливых мышей
Ночами среди хлебных
Охотились полей.

Один мужик смышлёный
Не должен я соврать,
Ко грызунам их склонность
Счёл карту разыграть.

В сторонке от деревни
Дубы с дуплом взрастил,
Таким Макаром ферму
Близ тех полей родил.

С тех пор, где развивали
Хозяйство не для коз,
Для краткости назвали
Сов ферму, как СОВХОЗ.

СХОДНЯ

В Москву текущую реку
По-своему любили:
На ней на каждом берегу
Гуляли и блудили.

Ещё тем славною была
Что к ней нужднуть ходили,
В кустах невидные дела
Естественно, творили.

Глядишь на реку из ракит,
Не слышим и не виден,
Лишь громко лечится колит,
Само собою, сидя.

Текущую среди кустов,
Реку за это чтили.
Увы, в канаву нечистот
Так русло превратили.

Паломничество до неё
Пришло к нам не с сегодня:
Мол, схоженное унесёт,
На то она и Сходня.

ТАЛДОМ

Приют сиротский для детей
Зовётся как детдом.
А здравых дураков музей,
По-нашему – дурдом.

В Москве есть место почудней:
Гоморра и Содом,
Там схожим сборищем людей
Политику гнёт дом.

Но не вблизи кремля думдом,
Какой в столице есть,
Талантов полный дом – ТАЛДОМ
Привнёс Россие честь.

ТАРУСА

На улицах старинных,
Где мирно бродят гуси,
Мечтают о любимых
Красавицы Маруси.

А потому и город,
Где птиц пасли Маруси,
Народ простой, не споря,
Стал звать, как град Марусин.

И даже не славяне,
Знать стран их не берусь,
Влюблялись постоянно
В марусинских Марусь.

Какой то иностранец
Прислал письмо maruce,
А почтальон, засранец,
Подумал, что Тарусе.

Искал он там Тарусу
Недели две подряд,
Аж нервным стал и гнусным,
Как бабы говорят.

Шутили ль, не шутили ль
Так ушлые старушки,
Но сверху порешили,
Тот город и речушку
С Марусями не путать,
И чтоб не было смуты,
И грамотней писать –
Пере-име-новать

Конечно, стало грустно,
Что город не Марусин.
Но где роса и гуси
Всё та же Русь в Тарусе.

ХРИПАНЬ

В одном селении, родив,
Дев называли Аннами,
Те, прибамбасы нарастив,
Всех восхищали станами.

Им, зрея для любовных игр,
Под строгим взглядом мамки,
Любви так захотелось знать
В постели или в баньке,
Что взвыли, издавая хрип,
Указанные Аньки.

Девицами в один присест
Орали несколько невест.
Видать, у них оральный секс,
Считали многие окрест.

Ведь мужиков там в этот раз
Нормальных вдруг не стало.
Один в преступности погряз,
Другой умом был малым,
Юнцов к себе взяла война,
Дедов звала могила,
Да импотентов до хрена,
А остальные пили.

По плачу слышному из бань
Знал всяк: без мужиков, зело
Как тяжела жизнь бедных Ань.
С тех пор прозвали то село
Сначала «Всхлип», поздней «Хрип Ань».

ЭЛЕКТРОУГЛИ

Вначале, знамо, с давних пор
Глухой губернский угол
Был славен чистотой озёр,
В которых жили угри.

Изюмина была вся в том,
Что часть вкуснейшей рыбы
Вам не в Саргасовский загон,
А в местность ту приплыла.

Там аномален каждый год –
(Внеземности инъекция!),
А у змеиных рыб с того
Внепланово эрекция.

Сил полный каждый рыбный муж
Плодил таких же мудрых.
Ну и прозвали эту глушь
Впервой Эректоугри.

Наш вдохновитель ГОЭЛРО
Известно всем – картавил,
И буквы эР, видать, с сего,
Рыбача, переправил.

Правительство народ вело
К залитым светом будням,
С чего то прежнее село
Теперь – Электроугли.

ЯХРОМА

Жила в её лесах старуха
В татаро-игову разруху,
Стара годами, вся бела,
Самокритичная была.
И причитала всем, сама
Почти сошедшая с ума:
«Гадюка – я. Я – баба-гад,
Я – гад, я – га, болит нога.
Да, я – хрома, ах, Я хрома».
Теперь здесь город ЯХРОМА.