В его глазах отражалось солнце, в ее небо и проплы

       Над ЦПКиО им Горького, в лазури неба , слегка подернутой столичной дымкой, пугая голубей, кружили парочки влюбленных. Кто- то был в роликовых коньках, а некоторые и на велосипедах.- До чего же хороши девушки в шелковых платьях. Они парили, они парили – Сергею Константиновичу, никак не удавалось подобрать сравнение. Первое, что пришло на ум – Китай или Япония. Да именно Япония.Слева Фудзияма, справа небо. А в небе – воздушные змеи. Много, красиво. От нежно – бледных, до пестрых, вызывающе ярких.Легкий свист ветра, рассеченного натянутыми шнурами, устремленными под самые облака.При его порывах, вступает виолончель. Парочки все выше, выше и превращаются в лепестки сакуры. Гаснут, да, именно, гаснут звуки виолончели.В прошлом году, Сергей Константинович и Она, сами летали над парком. Они и не заметили, как играя в настольный теннис, очутились на белом, едва заметном с земли облачке.Надо сказать, оказавшимся совсем не плохой опорой для стола. А вот шарик, шарик то и дело терялся в молочной пене. Сергей Константинович проиграл.Воспоминания, легкая грусть запустили необъяснимые для науки законы и он оторвался от гранитной набережной и взял курс, куда то на юг.Интересный факт – в здании Академии наук, соседствующем с парком, были закрыты все жалюзи и шторы, занавеси и занавесочки, окна и форточки, выходящие в его сторону.Невозможность объяснить явления полетов, вгоняло ученых в глубокую депрессию. Ну рассказывали, что такое, якобы бывало и раньше , еще в первой четверти прошлого века, под Витебском и это даже запечатлел еврейский художник. Но мало ли, что могло прийти в его шальную голову, в угаре революционной борьбы, с голодухи. Но, вот так, не считаясь не только с Ньютоном, да Бог с ним Ньютоном, но и законодательством о воздушных перевозках, без разрешения на полеты, без утвержденных маршрутов, это как говорила моя бабушка – не в какие ворота.Академия наук, зажмурилась шторками. Городское начальство растерялось и отказывалось верить своим глазам.А еще, в народе поговаривали, что кому то, из самых первых лиц, удалось подняться метров на двести – триста, но там, не считаясь с его планами, пролетали толи аисты, толи журавли.Не знаю, что стало с благородными птицами, но то самое лицо, пару месяцев после столкновения с ними, старалось не показываться на людях.Когда, Сергей Константинович, подлетал к площади Гагарина зазвонил сотовый. Сергей Константинович знал, кто звонит. «Как не вовремя». И стал стремительно терять высоту.На работу он шел прилично хромая, с туго перевязанным эластичным бинтом коленом. Гудел, не помещавшейся в перчатку, сломанный палец правой руки.Вчера Сергей Константинович впервые встал на горные лыжи. Впрочем, как встал, так и лег. Впрочем, вчера это повторилось неоднократно.Что бы вырваться к Ней, он накануне провел массу организационной работы - отменил приемы и всякое другое, о чем говорить не хочется.В десять оказался в электричке, в одиннадцать в горнолыжном клубе в тридцати километрах от Москвы.Погода. Солнце. Снег, не снег – заиндевевший пломбир. Тепло – завтра начнет таять.Она брала два дня в счет отпуска и приехала еще в четверг. Приехала не одна. Приехала с дочерью. Дочь была взрослой и была выше мамы.Они стояли в цветных, ярких костюмах. Мама с лыжами. Дочь с расписной доской. Обе красивые и румяные. Дочь терпела его, вернее его присутствие в маминой жизни.Он шел к ним в обыденных одеждах и выглядел не совсем уместно, случайно попавшим. Будучи счастливым, улыбался и об этом не думал.Да и вообще ни о чем не думал. Жена часто его спрашивала – Вот ты сейчас, куда смотришь, о чем ты сейчас думаешь? Ты никогда, ни о чем не думаешь.Вот и сейчас , он ни о чем не думал. Смотрел на маму, на ее дочку, смотрел и улыбался. А вот, именно сейчас надо было и подумать.Подумать – надевать ли на себя лыжи и эти неуклюжие ботинки. Вы, когда-нибудь в них ходили? Нет. Тогда не поймете. Ходили. Ну и как? Ничего, нормально? Повезло, может Вы, рождены для этих ботинок.Через десять минут после приезда, Сергей Константинович вышел в горнолыжных ботинках из прокатного пункта с парой лыж под мышками, не замечая , что уже тогда утратил контакт с земной поверхностью.Ему бы подумать, прежде чем отказываться от помощи инструктора.Все вместе, на ходульных ногах подошли к краю, одели лыжи.- Здесь для тебя крутовато, вон там , самый пологий – произнесла Она, махнув рукой на противоположный холм.- Может, ты спустишься без лыж. В голосе тревога. Но его уверенный вид успокаивал. Возможно Она надеялась, что он все же, когда то стоял на лыжах и знал, что делал. Редко, но все - таки иногда, Она была наивной.Она стала показывать, как тормозить и поворачивать «плугом». В ее исполнении выглядело легко.Сергей Константинович попробовал на ровном месте сымитировать поворот. Резко повернул туловище, импульс девяноста килограммов умноженных на глупость, приняла тридцать лет назад травмированная крестообразную связка правого колена.Слезы не выступили наружу – они пошли во внутрь.И опять бы ему подумать, прежде чем отвечать на ее вопрос – что случилось?-Пустяки.Он посмотрел на нее, на дочку, обреченно оттолкнулся палками.Дальше, мог бы последовать длинный рассказ с подробностями, описаниями природы, спусков со склонов, бесконечных падений. Что , что, а падать он умел.Но не буду Вас утомлять, ограничусь статистикой: девять спусков на лыжах, один на ботинках, девятнадцать падений в каждом не менее трех кульбитов. Седьмой и восьмой спуски – устоял вопреки законам физики. На девятом – умудрился напороться на собственную лыжную палку. Не знаю, что тогда перевернулось – Сергей Константинович или окружающий его мир.Поднявшись, услышал с бровки - Спасибо. Он обернулся . Молодая мамаша с мальчишкой –Спасибо, я как раз объясняла сыну технику падений. А у Вас так здорово получилось.- Готов повторить для закрепления!Кое - как спустился. Он и по сей день, благодарен ее дочери – она проголодалась и они пошли обедать. Поднимаясь на подъемнике, к кафе он прислушался к своему состоянию – а, что не плохо, всего-то надрыв связки, да сломанный палец на правой руке собственной лыжей прилетевшей, откуда то с неба , когда он лежал не торопясь подняться, после очередного падения.Поев, поехали домой. В машине он физически ощущал, как раздувается калено, оно уже едва вмещалось в штанине. Палец на руке менял на ходу окраску и остановился на красно – синем.Сергей Константинович счастливый сидел на заднем сидении и несколько виновато улыбался , время от времени вклиниваясь в ее разговор с дочерью.Дома сказал, что упал, выходя из маршрутки. Еле заснул, все болело, кроме души - ей было радостно.Утром , добираясь до работы, хромая и покрякивая, вспоминал - пломбирные горы, зеленые глаза, румяные щеки.Выйдя из метро, свободно вздохнул, поймал полами куртки восходящие потоки воздуха и уже через несколько минут зацепился рукой за телевизионную антенну на крыше здания, где располагалось учреждение, в котором он трудился. Воздушным шариком скатился к водосточной трубе и еще через пару мгновений он открывал свой рабочий кабинет.Со слов Сергея Константиновича записано, верно. О чем он хотел рассказать – не знаю.