Донор

Если честно, Наташа пришла в госпиталь с тайной надеждой: может… покормят… А тут сразу на каталку, и к фронтовику подвезли. Первый раз она кровь отдавала, волновалась. Пока не чувствовалось, как капля по капле уходила кровь через эластичные трубочки напрямую в вену фронтовика. И ещё… нельзя повернуть голову назад… и разглядеть мужественного защитника Родины. Женское любопытство прямо-таки распирало её изнутри, очень ей хотелось разглядеть боевого лётчика…До того хотелось, чтобы тот полюбовался ею, спросил бы её имя, но тот лежал без сознания. Рядом восседала медсестра, исполняя роль строгой няньки,  не позволяя ни шевелиться, ни разговаривать.
Через час Наташе принесли еду. Она плохо скрывала вспыхнувшее изумление при виде какао с шоколадом, белого куска хлеба, а запах настоящего наваристого мясного бульона её приободрил, как изящно сказанный комплимент! Не верилось – война, и вдруг… белый хлеб!
 Лётчик очнулся, медсестра дала знак, прижав указательный палец к губам – молчать! Не шевелиться! Да, если Наташа решила, требуй – приказывай, а на лётчика исподтишка она всё равно взглянула: у него волос каштановый. Успел ли разглядеть он спасительницу – открой же глаза, погляди, кто тебе кровь-то отдавал!
Часы неподвижности навевали дрёму, руки и ноги даже приподнимать запрещалось! Оказывается, при длительной сдаче крови лишние движения могли бы привести, например, к резкой головной боли… После процедуры Наташе надлежало провести ночь в госпитале. Сначала её повторно покормили! А после повезли в палату, вставать-то нельзя. Когда девушку перемещали на каталке по коридору, у неё вырвался вопрос: «Как хоть зовут его?» Медсестра с улыбкой мягко произнесла: Григорий Мирошниченко... Имя врезалось в память накрепко, а с ним… так и не встретились…

Записано со слов труженицы тыла
                Натальи Павловны Киселевич