Сказочницы

Они появились в усадьбе где-то между обедом и ужином, сразу пришли в столовую в поисках остатков еды с обеда. Дежурные кинули взгляд на вновь прибывших, ахнули и засуетились. После обеда ничего не оставалось, еду принесли из дома. Нашлись даже бутерброды с колбасой и чашка ягод. Всё это явно свидетельствовало о чрезвычайно высоком положении гостей, или, по крайне мере о том, что они заслужили всеобщее уважение.
Это были две девушки, сначала казавшиеся похожими. Однако это было обманчиво. Просто одного роста, русоволосые, стройные, похожая одежда – и потому они меня сначала обманули. Пообедав, они осведомились, нет ли у кого-нибудь два места в палатке. Мы с Лёшей, чистившие на тот момент картошку, переглянулись и разрешили им пожить в нашей, всё равно ночевали мы в квартире.
- Кто это? – спросила я, когда девушки ушли в сопровождении Лёши.
- Это? Это Сказочницы, - ответили мне, будто это всё объясняло.

Вечером под вторым навесом было очень многолюдно. Сидели на тех самых лилипутских лавочках, впереди на пенках. Вопреки обыкновению, было очень мало людей, сидящих на голой земле. Развели костёр. Вторая половина навеса за очагом была почти пуста. Вперёд вышли Сказочницы, ведь именно они были виновницами этого сборища.
- Доброго времени вам, люди и нелюди!
- Мы рады видеть вас, знакомых и незнакомых, пришедших разделить наши истории…
- … чтобы память о них продолжалась.
Они говорили по очереди, но почти без пауз. Голоса у них тоже были похожие, но не очень. Такое умение говорить единым монологом на два голоса вызывало уважение.
Сказки девушек не были похожи на традиционные сказки. Скорее это были отрывки историй, образов и ощущений. Короткие, подлиннее, состоящие из нескольких частей, они были разные по стилю и эмоциям. Это был салат. Салат из абсолютно разных ингредиентов, ни один из которых не кажется лишним.

Когда опускается ночь на землю, даря покой уставшей земле, из-за луны высыпают дружной семьёй Сказки. Те из них, что постарше и посолиднее, остаются на небе и светят нам, а люди смотрят на них и называют их Звёздами. А маленькие шустрые Сказочки спускаются вниз и отлично веселятся в головах спящих, беседуя с Мыслями, живущими там.

Стремительно темнело. Те, кто стоял, сели; сидящие всё больше и больше стремились принять горизонтальное положение.

Почему мы говорим «в иное время», а не «давным-давно»? Потому что то, о чём рассказывают наши сказки, быть может, будет раньше или было потом…

Это же моё! Эта фраза была в моих сказках, историях, в конце концов, в повести! В груди неприятно кольнуло чувство – не то ревность, не то злость, не то досада. Опять то, что придумала я, кто-то уже придумал. Почему-то мысль о том, что Сказочницы могут рассказывать не только свои сказки, тогда не пришла мне в голову.

- Позволь мне называть тебя другом, - сказала она.
Он услышал: «давай останемся друзьями»; в её устах это означало: «я тебя люблю».

Чувство разрослось. Я подняла мокрые от навернувшихся слёз глаза и встретила цепкий, почти светящийся взгляд одной из рассказчиц.

В иное время шли по дороге две Оленицы. И повстречалась им Рысь. Рысь была известной мастерицей и на головах Олениц красовались венцы, сделанные ею. Рысь узнала свои работы, но она не помнила, чтобы Оленицы их брали у неё, даже напротив, венцы когда-то пропали из её мастерской. Зарычала Рысь на путниц, желая растерзать их, подозревая вора, но старшая из сестёр сказала ей:
- Не сердись, мастерица, не мы брали твои венцы, а, напротив, идём к тебе, чтобы отблагодарить за прекрасные работы. Позволь подарить тебе пояс, сделанный нами.
Увидев кротость Олениц, Рысь поверила им и усмирила свой гнев, втянула когти и успокоила огонь глаз. И пошли они втроём по дороге, которая вела их дальше и дальше в мир, полный чудес.

Сказка была типичной сказкой Лесного Народа, каких я придумывала уже не одну, но она действительно успокоила меня. Удивительно было, откуда они знали этот стиль, но, с другой стороны, лестно, что мои истории читают. К тому же, они запомнили меня и узнали в темноте, что тоже внушало уважение.

...Однажды, еще до своего попадания под Крышу Грозовая Лиса предложила своей подруге Радужному Павлину нарисовать пейзаж на стене ее квартиры: зеленый луг с полевыми цветами, а на заднем плане — горы. Павлин подумала над ее предложением и согласилась, но с одним условием: они на месяц поедут в Крым к горам и понаблюдают за ними. Лиса удивилась:
– А почему на целый месяц? Это же так долго...
Павлин ответила:
– Я слышала от одного старого художника, что настоящий живописец не может написать по-настоящему хорошую картину, пока я не станет частью того, что собирается изобразить. В общем, я хочу попробовать последовать его совету. Мне нужно пойти туда и раствориться в этих горах.
- Ну поехали, раз так, - вздохнула Лиса.
Они провели в Крыму месяц: добрались туда автостопом за несколько дней, разбили палатку недалеко от небольшого провинциального городка... Дочь Грома носилась по окрестностям, ловила всякую мелкую дичь для забавы, знакомилась с местными ребятами, а дочь Знака целыми днями пропадала в горах с листами бумаги и углем, лихорадочно строча наброски.
По прошествии месяца они вернулись и расписали стену в три дня. А потом долго стояли, не в силах отвести глаз. Это было чудо! Они никогда не видел такие прекрасные горы. Даже настоящий крымский Чатыр-Даг был немного бледнее в сравнении с ними. Звери долго стояли и любовались, а потом Лиса заметила:
– Смотри-ка, здесь я вижу тропинку. Куда она ведет?
Павлин пожала плечами и неожиданно для себя предложила:
– Мы можем пойти посмотреть.
Они пошли и больше не вернулись.*

Глаза стали слипаться, голова клониться вниз, внимание ускользать. Упустить столь чудесный вечер мне не хотелось. Я приподнялась на локте повыше, помотала головой. Недовольно приоткрыл глаз лежавший рядом Баламут.
- Не сопротивляйся. Просто расслабься и растворись.
Я недоверчиво покосилась на него.
- Будешь противиться – пропустишь самое интересное. Как хочешь, но я предупредил.
Я послушно легла и поёрзала, пристраиваясь к неровностям земной поверхности. Баламут, вдобавок, был тёплым. Расслабившись, я прикрыла глаза.

… До того, как прийти под Крышу, Золотая Олениха жила в маленьком городке на окраине Империи Некроманта. Она любила лепить фигурки из глины, но из-за того, что кирпичник этого города умер от старости, родители настояли на том, чтобы она делала кирпичи. Оленихе не нравилась эта работа, но она не хотела огорчать своих отца и мать и была послушной дочерью.
В один из дней дочь Жизни сидела в своей мастерской и работала. За окном стояла поздняя весна: воздух гудел от басовитого жужжания шмелей над цветами, звенело пение птиц, шуршали листья... Но Олениха упорно продолжала делать кирпичи: если она не успеет выполнить свою дневную норму, то глава города сделает выговор, родители будут недовольны, а остальные жители города назовут ее лентяйкой. И поэтому ее руки продолжали создавать вместо изящных фигурок простые красноватые прямоугольники.
- Зачем ты делаешь работу, которая тебе не нравится? - спросил веселый голос. Подняв голову, Олениха увидела на своем подоконнике Небесного Кота — беззаботного бродягу, бывшего проездом в их городе.
- Если я не выполню ее в срок, городу не хватит материалов на строительство и я получу выговор.
- Но ведь у вас должен быть мастер-кирпичник! - удивился Кот.
- Он умер, - объяснила Олениха. - А глава пока что не нанял нового...
- И не наймет, пока ты будешь позволять ему ездить на своей шее! - фыркнув, сын Ветра спрыгнул с подоконника на пол и устроился на нем, скрестив ноги. - Неужели ты этого не понимаешь?
- Понимаю... - грустно ответила дочь Жизни. - Но мои родители довольны, что я занимаюсь этой работой. Они говорят, что это спокойное занятие, приличное для девушки, и что оно не даст умереть мне с голоду.
- Ты их больше слушай! Поверь, любимое дело — если тебе вправду нравится им заниматься — никогда не оставит тебя в нищете, каким бы пустяковым оно не казалось. Вот я люблю странствовать — и кормлюсь тем, что разношу новости от одного населенного пункта в другой. За мои рассказы мне с радостью предлагают и еду, и ночлег. Так что если не хочешь всю жизнь делать кирпичи — отложи их в сторонку и сделай то, что просит твоя душа.
В его веселом, слегка нагловатом взгляде сверкнула веселая бесшабашность, и Олениха, словно заразившись его настроением, смяла недоделанный кирпич и вылепила из него птицу. И так велика была ее радость и упоение от того, что она делает то, что ей всегда нравилось, что в ее жилах заговорила сила ее прародительницы-Жизни, и птица ожила под ее пальцами.
- Вот видишь, - ухмыльнулся Кот, глядя на скачущую птаху. - Хочешь променять это волшебство на ежедневную серую рутину?
- Ну уж нет! - воскликнула Олениха.
Она до вечера просидела в мастерской, лепя и раскрашивая фигурки птиц и животных. Они больше не оживали, но дочь Жизни это не особо волновала — она полностью отдалась своему делу.
Вечером она собрала свои немногочисленные пожитки, осторожно завернула фигурки в вату, тоже взяв с собой и вышла на улицу.
- Куда ты? - закричали на нее родители. - Ты должна успеть доделать свою работу!
- Нет, - спокойно ответила им Олениха. - Это работа не моя, а кирпичника, которого уже давно следует нанять. А я ухожу.
- Ты там пропадешь! Ты еще молода и не понимаешь, от чего отказываешься!
- Зато я не отказываюсь от своей природы. Отец, мать, это моя жизнь, и я проживу ее так, как хочу я, а не как хотят другие.
С этими словами Золотая Олениха покинула дом. Зайдя по дороге в магазинчик для путников, она продала там свои изделия за весьма хорошую цену и вместе с Небесным Котом покинула город.
Это было начало ее Пути под Крышу.*


Откуда-то появилась скрипка. Никто не смог бы точно сказать, когда. Просто в какой-то момент люди осознавали, что инструмент уже некоторое время сопровождает голоса, раскрашивая образы ещё ярче и полностью отдавая внимание во власть сказок.

...Однажды Белка и Грозовая Лиса во время очередных странствий попали на ярмарку в каком-то небольшом городке Архипелага. Белка тут же начал вытворять все, что ему в тот момент взбрело в его рыжую голову: ходить на руках по головам прохожих, рисовать острием своего знаменитого меча на песке оживающие рисунки, превращать камушки в конфеты и с удовольствием их хрумкать... Это сильно напугала обывателей, и они, собравшись в кучку для храбрости, обратились к Лисе:
- Госпожа, твой спутник потерял рассудок!
Дочь Грома серьезно задумалась, очень удивив этим толпу.
- О чем вы думаете? - спросили ее.
- У моего спутника отродясь рассудка не было; что же он мог потерять? Вот о чем я думаю, - ответила Лиса.*

На окраинах разума мелькали мысли, плавно перетекая одна в другую, не задерживаясь и почти не оставляя воспоминаний.

Жил на свете мальчик, который любил учиться у природы. Учился он всегда тому, что было ему нужно и, хотя учение было нелегко, в жизни трудностей он не замечал. Увидев это, Боги отняли у него зрение. Мальчик научился у Крота находить дорогу на ощупь. Тогда Боги отняли у него руки, а он научился у Летучей Мыши видеть пространство по отражённому звуку. Они отняли у него ноги – он научился у Змеи ползать. Что бы они ни отнимали, он лишь приобретал больше. Тогда, в надежде отнять все его умения, Боги вернули ему всё утраченное. Тогда мальчик посмотрел на Человека и научился делать наоборот – дарить. Он подарил слепцу зрение, хромому – ноги, калеке – руки и всё остальное так же. И настолько часто смотрели на него Боги, что он и сам научился быть Богом и вознёсся на небо, даря людям своё умение учиться.

Становилось всё труднее различать слова, однако голос рождал образы, которые всё сложнее было бы описать. Будто Сказочницы напрямую показывали нам истории, минуя слова. Это было как кино, но не настолько предметно, как музыка, но не настолько обобщённо.

Очень немногие встречают на своём пути Замок Чужой Мечты. Никто не знает, где появится замок в следующий раз и никому не дано побывать в нём дважды. Порой он выглядит как скромный деревянный домик в глуши леса, порой как величественная крепость на скалистом морском берегу. Вошедший видит внутри комнаты, людей, живущих тут, казалось бы, много лет. Всё в замке – воплощение мечты, но не того, кто видит это, а того, кто вошёл в прошлый раз. И если девушка войдёт в замок и увидит, что хозяйка дома – она сама, то, значит, прошлым вошедшим был человек, который любит её всем сердцем и не мыслит своего будущего без неё.

Мир поглотила тьма.

Мне снились сны, продолжающие истории Сказочниц и одновременно повторяющие события последних дней. Я видела свой приход в Усадьбу. Навстречу мне вышел Белка, говоривший голосом Бродяги и повёл дальше, знакомя с Грозовой Лисой, Золотой Оленихой, Солнечной Волчицей и другими обитателями Крыши Мира, даже с теми, о ком я не слышала от Сказочниц. Однако навстречу нам вышел Дракон, играющий кольцами своего великолепного тела, и Белка растаял, потому что не поместился в моём сознании рядом с ним. Обвивая меня вокруг, он сиял всеми цветами, заполняя всё и его мелодичный голос прошептал: «Придёт час и для моей Судьбы». Переносить блеск стало невозможно, и я крепко зажмурилась.
Я стояла на берегу бушующего моря. Солнце, видимо только что село, на тёмном небе виднелся лишь силуэт удаляющегося Дракона. Волны неистово бились о скалы, оставляя пену на уступах. Ветер трепал мою одежду и яростно бросал в лицо горсти песка и мелкие камушки. На самом краю стоял мрачноватый замок. Замок будто выражал собой всю мощь постоянства и крепость, существующую в мире. В немногочисленных окошках виднелся свет и этот свет был мягким, необычайно приветливым, настолько добрым, что он даже смотрелся чужеродно на фоне всего этого пейзажа. Я двинулась навстречу манящим огням. Скользкая и неровная тропинка привела меня к тяжёлой двери. Стоило мне робко постучаться, как открылась дверца и седой сгорбленный старик с фонарём пригласил меня войти. Я спокойно пошла за ним, как будто это было естественно.
Внутри было очень уютно. Не было мрачных сырых и холодных стен, как я ожидала. Это поистине было место, где я согласилась бы жить. Светлые коридоры, уютные залы с каминами и креслами, книжные полки. Мимо проходили люди, казавшиеся ненастоящими: то ли слишком плоскими, то ли чересчур прозрачными. Но вот в одной из комнат, отложив книгу, встав из кресла и повернувшись ко мне лицом, меня встретила девушка, бывшая, несомненно, живой. Она улыбнулась мне, и одного взгляда хватило, чтобы понять, что она была счастлива. Со второго взгляда стало понятно, что это была я. А дом, несомненно, был Замком Чужой Мечты. Я-хозяйка и я-гостья смотрели друг на друга, не отрываясь, вспоминая прошлое и пытаясь представить будущее. Вдруг я-хозяйка посмотрела мне-гостье за спину и глаза её засияли ещё ярче.
- Добрый вечер, любимый мой!
Несомненно, там стоял человек, в чьей мечте я была хозяйкой его дома. Я-гостья повернулась, в надежде увидеть его.
Коридор почему-то был тёмен. Да, там стоял человек, но силуэт был настолько неясен, что не удавалось определить даже рост и комплекцию. Напряжённо вглядывалась я туда, где должно было быть лицо, щурясь и покачивая головой. В какой-то момент мне показалось, что я вижу, но тут коридор будто приблизился и мир вновь погрузился во тьму. На сей раз до утра.

Проснулась я в самой настоящей теплокуче. На плотно застеленных ковриках ровными рядами лежали вчерашние слушатели, всего два ряда человек по восемь. Кто-то заботливо прикрыл нас сверху несколькими раскрытыми спальниками. С одной стороны ухо мне щекотал кудрявая Лёшина шевелюра. С другой мирно сопел Бродяга. 
Чуть поодаль я заметила сидящую Сказочницу. Заметив мои открытые глаза, она подмигнула, улыбнулась и показала сжатый кулак. Я посмотрела на свою ладонь. В руке у меня был зажат амулет - кусочек дерева с выжженными символами, которые, вероятно, не имели никакого значения. Благодарно кивнув, я надела верёвочку на шею. Сказочница встала и ушла босиком по росистой траве, шурша длинной юбкой.
Почти сразу проснулся Бродяга. Посмотрев на меня мутноватым взором, он помялся немного и спросил у меня:
- Рыся… Скажи, а ты сегодня была в Замке Чужой Мечты?
Я задумалась. На моём лице отразилось напряжение: я пыталась уловить тот образ, который ещё не совсем вылетел из моей головы. Для Бродяги этого ответа оказалось достаточно. Удовлетворённо хмыкнув, он снова опустил голову.
Тут же, как по команде, проснулись все.