Санкт-петербург

Петербург, Петроград, Ленинград
                и опять Петербург,
Ты для каждого – свой,
    кто с тобою знаком, или  близок,
И Атланты твои
    всё глядят на меня из-под фриза,
И, на вздыбленной меди,
              простёрт твой Творец-Демиург.

От Невы до Гудзона,
     пожалуй, – не рысью, не вскачь,
Но пришпекты протянуты дальше,
                чем Балтики берег:
Остаюсь я тебе, Град Петров
                чем-то собственным верен,
Что струится поверх
          берегов, океанов и скошеных мачт.


Ритмы стройных колонн,
               площадей непонятный размах –
Уходящая в ввысь, априори,
                отточенность шпилей,
Вы, наверное, стойко и столько
                сердец покорили,
Что моё, –  затеряется где-то,
               в решётках, каналах, домах.


Благодарен судьбе,
      что свела меня - с детских календ -
С Ленинградской твоей ипостасью,
                той, послеблокадной,
Где душа мне предстала твоя,
                не картиной парадной –
Обнажённой, как хлеба паёк иссушённой,
                и твёрдости эквивалент.


Где, в разрезах разбомбленных зданий,
                не на чертеже,
Я увидел проект чьей-то жизни,
                обломок рояля,
В пожелтевших подтёках  обои               
                мне в память запали,
Рамка бывшего фото
               на верхнем, седьмом этаже.


Стороны Петроградской дворы
                я ещё не забыл,
Где стрекозы порхали и клумбы цвели
                воплощением лета,
Но, ребячью ватагу,  влекло
                совершенно не это,
А военные тайны подвалов сырых
                разжигали наш пыл.
 

Запах лёссовых почв я навечно
                впитал с этих пор,
Как ходили в атаку на чучел
                в эсэсовской форме,
Рвал  штаны о "колючку",
             за что доставалось по норме,
И землянки штабной
               штурмовал невысокий бугор.


Я встречался с тобой, –
           так уж, как-то сложилось само,
В поворотные жизни моменты –
             как буд-то, по вызову свыше,
И, поэтому, Пушкина голос
                я явственно слышал,
Достоевского взгляд ощущал
                в подворотнях домов.


За три века коротких –
                ты столько успел обрести,
Революций и войн пережить,
                биографий вместить,
За три века суровых –
              ты стольких успел потерять,
За три века тревожных –
              ты столько сумел сохранить!


По-над Кронверком – густо идет
                серый ряд облаков,
Лишь в коротких просветах
    сверкнёт под лучём Петропавловки веха –
Временню отметкой начала
                четвертого века,
Будь же славен, сей Град,
               и теперь, и во веки веков!


                Леонид Яковлев
                Нью-Йорк, июнь, 2003